— Ой, да где ж это мне вспомнить! — горестно приложила хозяйка ладонь к щеке. — Сколь уж прошло… — В этот день ваш сын и его приятель занесли сюда вещи, — подсказал Бородин. — Две сумки и, возможно, телевизор. — Откуда у Женьки телевизор, Бог с вами! — испуганно встрепенулась женщина, но голос прозвучал как у неопытной актрисы на самодеятельной сцене — на одном дыхании и вразнобой с жестами и мимикой, а в слезящихся глазах ясно читалось: знает, определенно что-то знает! — Ваш сын, Евгений Павлович Тропинин подозревается в совершении квартирной кражи! — сообщил ей Бородин. — Бог с вами, какая кража! — все таким же искусственным тоном, словно заученное наизусть проговорила Мария Васильевна. — Отродясь он чужого не брал! — Судимости есть у него? — Не-ет, что вы, Бог с вами! — отмахнулась как от нечистой силы. — Давно живете без мужа? — Пятый год!.. — Что случилось? Бросил! Не нужна стала, — при этих словах она быстро заморгала, прогоняя слезы, но к горлу уже подступили спазмы. Женщина спрятала лицо в ладонях и затряслась в беззвучных рыданиях. — У вас еще дети есть? — спросил Бородин, когда она успокоилась. — Дочка. Замужем, — женщина вытерла лицо полотенцем, которое вытянула из кучи белья. — Муж у нее кто? — Дмитрий. Ежов по фамилии. — Где работает? — В магазине. Грузчиком. — Судимости у него были? — Сидел. — За что? Женщина долго молчала, терзая в жилистых руках полотенце. — А не знаю я! — наконец, ответила она и крепко сомкнула тонкие синеватые губы. — Если вашего сына опознают свидетели, — сказал Бородин, — то посоветуйте ему не запираться. Если сам все сразу расскажет, сделаем ему явку с повинной, и срок будет меньше. — И много дадут? — спросила женщина, скорбно глядя на Бородина. — Это не мы решаем, — пожал плечами Бородин. — Одно знаю наверняка: чем больше правды скажет, тем меньше получит. — Господи, горе-то какое! — со стоном вырвалось у женщины. Заломив руки, она стала раскачиваться взад-вперед. — Вот жизнь проклятая, хоть бы уж помереть скорее!.. — Мария Васильевна, я вам дал совет, а вы уж сами решайте, как поступить, — тут Бородин глазами указал Андрейчикову на дверь и поднялся. Когда внизу они выходили из лифта, навстречу им толкнулся парень с хорошо знакомым лицом. — Тропинин? Парень отпрянул назад, но Андрейчиков, метнувшись вперед, крепко ухватил его за руку. Впрочем, парень не сопротивлялся. — Чего надо? — спросил он хмуро. — Пройдем-ка с нами! — сказал Бородин. — Есть разговор. Парень предпринял слабую попытку высвободить руку. — Пустите, ну! Чего я вам сделал? Бородин достал из кармана наручники. — Нацепить или сам пойдешь? — Ладно, пойду! — снизошел парень. — Только не знаю, чего вам надо. — На счет этого не беспокойся: скажем! — пообещал Бородин. 9. Тропинин безоглядно шел в отказ: на Каляева никогда в жизни не бывал, даже не знает, где эта улица находится. Никаких краденых вещей в свою квартиру не привозил. Где был днем восемнадцатого ноября, а также и семнадцатого — не помнит, потому что времени с тех пор много прошло, а жизнь такая интересная, что все дни похожи один на другой. Впрочем, кое-что вспомнил: в ту неделю он, кажется, работал во вторую смену, а днем часто выпивал. — Женя, ты по своей неопытности сам себе подножку ставишь, — терпеливо внушал ему Бородин. — Сейчас бы все рассказал, и мы с тобой написали бы явку с повинной. На суде это очень даже принимается во внимание. А ты по глупости отрезаешь себе все пути. Я вот еще немного послушаю тебя и вызову свидетелей, которые видели вас обоих с ворованными вещами. Проведу очную ставку. Не беспокойся, свидетелей хватает. Вызову соседку Зверевой, которая разговаривала с вами на восьмом этаже. Вызову старушку, которая сидела возле подъезда, когда вы грузили сумки в красную «шестерку». Вызову ветерана Великой отечественной, который у тебя ковер отнял. Да и твоего напарника приведем. Он-то уже сидел и знает, что если засветился, так нет смысла идти в отказ. Бородин блефовал: Ежова пока не удалось задержать — ни дома, ни на работе его не оказалось. — А после очной ставки уже никакой явки с повинной у тебя не получится, — сказал Бородин. — Ты меня понял? — Ну, понял… — Тропинин досадливо поморщился. — Ничего ты не понял! — сердито бросил ему Бородин и посмотрел на часы. — Но у тебя до вечера есть еще время подумать над тем, что я сказал. Если ты не дурак, то придешь к правильному решению. А если… Ну, дурака-то чего жалеть! — Чего я буду на себя наговаривать, если не виноват? — спросил напоследок Тропинин, перед тем как его отвели в камеру. — Для этого ума много не надо! Бородину позвонил эксперт, который обследовал крышу над квартирой Зверевой, лоджию, и окна. Как и следовало ожидать, на крыше были обнаружены свежие следы веревки, как раз над кухонным окном. И еще прицепившийся к оконной раме, в проеме форточки, волосок натурального рыжего цвета. — Похоже он и не думает признаваться, — сказал Андрейчиков. — И даже намеков нет никаких. — Это потому, что ты сбоку на него глядел, — разъяснил Бородин. — В самую глубину-то глаз не всматривался. Там все у него. — А ты что разглядел? Бородин словно не слышал вопроса. — Тут я без тебя с экспертом говорил. Рыжий волос нашли в форточке. Недлинный. Какого-то мальца, значит, спускали с крыши. Как я и думал. — Хоть рыжий, и то хорошо, — удовлетворенно покивал Андрейчиков. — Легче найти будет этого мальца, — и усмехнулся: — Ха, вождь краснокожих! — Это точно, — согласился Бородин. 10. — Так вас, оказывается, было трое? — спросил он у Тропинина при следующей встрече, когда они опять уселись в кабинете друг против друга. — Без рыжего, значит, не обошлось? Вот, значит, еще и с вождем краснокожих тебе очная ставка будет. — С каким вождем? — тупо уставясь на опера, спросил Тропинин. — А который в форточку пролез и двери вам открыл! — по тому, как напрягся Тропинин, как вдруг затосковали его глаза, Бородин понял, что попал в яблочко. — Ну, Женя, не губи свою жизнь молодую на корню, лишние годы лагерей тебе совсем не к чему. Нет у тебя на руках даже завалящего козыря. Ну, нечем тебе крыть, совсем нечем! А у нас и свидетели есть, и вещественные доказательства, и ваш помощничек рыжий… Я с тобой до завтра пообщаюсь и передам дело следователю, а он еще что-нибудь раскопает. Хотя и того, что есть, за глаза хватит любому суду. Вещи-то уж все пропили? — Какие вещи? — механическим голосом спросил Тропинин. — Женя, кончай эту волынку! Пойми: нет у тебя козырей, а без них это что за игра! Давай спокойно посидим, молча поглядим друг на друга, и ты принимай решение. Мне ведь что? Осталось только рапорт написать начальнику — и все! С плеч долой это дело, за другое тут же примусь, — Бородин похлопал ладонью по стопе папок. — Ишь, сколько их у меня на очереди, дел-то уголовных!