Я заглядываю в комнату Самеры, смотрю, как она ставит сумку на застеленную покрывалом кровать королевского размера. Здесь мало мебели, деревянные полы, синий ковёр. Монастырская келья, и только. Через коридор находится, по-видимому, детская, потому что кровать там совсем маленькая. Если сегодня приедет Виктория, я в шутку ей скажу, что это её комната, но тут есть ещё четыре не хуже, чем у Самеры, и с такими же огромными кроватями. Хотя я и хотела бы уже остановиться и дать отдохнуть проклятой лодыжке, я всё равно тащусь на чердак с мансардными окнами. В интернете я видела, что весь этот этаж занимает роскошная спальня с тёмно-вишневыми полами, кроватью с балдахином, ванной на ножках, мягким диваном и двумя гардеробными. На огромных подоконниках лежат подушки, чтобы можно было читать, лёжа прямо на них. Лена сразу догадалась, что мне тут понравится, поэтому оставила мою сумку на кровати. Я бы уступила спальню ей, но она сказала, что хочет быть как можно ближе к мальчикам, а их мы разместили в комнате с телевизором. Я пообещала арендодателю (заполнив онлайн-форму), что домашние животные не будут выходить за пределы первого этажа, что было легко, потому что, когда я через анонимную фирму бронировала это место, я не думала, что со мной будут домашние животные и даже Лена. Я наконец-то снимаю это ужасное колючее платье, надеваю чистые и блестящие спортивные штаны, чёрную футболку, носки, прогрессивные очки. Очки для чтения прячу в нагрудный карман. Сейчас я собираюсь допросить Брэда и Самеру. Глава четырнадцатая (в которой я допрашиваю Брэда и Самеру) Дача показаний – это официальное мероприятие, в ходе которого одна сторона допрашивает свидетелей или сотрудников другой стороны. Свидетель должен дать присягу «говорить правду, всю правду и ничего кроме правды», стенографист это документирует. Если говорят ложь, это лжесвидетельство. Допрос свидетеля не так формален, как дача показаний, поскольку присягу обычно не дают, а вопросы и ответы не документируются дословно. Как я не раз откровенно говорила своим корпоративным клиентам: легче защитить то, что чётко задокументировано, чем мысли и впечатления адвоката, выслушавшего то, что сказал свидетель. Допрашивая Брэда и Самеру, я хотела бы ожидать, что они будут отвечать как будто под присягой, но, очевидно, здесь нет ни присяги, ни стенографистки, так что пусть будет допрос с пристрастием. Я буду искать ответы. Буду читать язык тела. Буду внимательно наблюдать за выражением их лиц, тоном их голосов, уклончивостью или прямотой их ответов. Мне нужны сухие и холодные конкретные факты. Имена, даты, время. Я буду генерировать в уме свои мысли и впечатления о том, как они предоставляют мне эту информацию. Хотя так заявлять слишком самонадеянно, я полагаю, что присутствие Самеры усилит конфиденциальность – и, таким образом, доктрину рабочего продукта. Она представитель прессы, так что нам придётся держать кулаки, чтобы она на время отказалась от этого статуса ради настоящей миссии в должным образом уполномоченном (мной) внутреннем расследовании. Я сажусь во главе роскошного обеденного стола на двенадцать человек. В подвале я нашла синий брезент, который годится в качестве прочной скатерти. Помимо допроса – какие бы ответы мне ни дал этот допрос – я начинаю готовить здесь штаб, и мне совершенно не хочется царапать неоклассический блестящий глянец антикварного лака. Ущерб обойдется в несколько тысяч. Входит Брэд с кофейником и тремя красными кружками, Самера с сахаром и сливками. – Садитесь, пожалуйста, – говорю я, беру кружку, наливаю себе кофе. Кладу туда три полные ложки сахара и целую гору сливок, потому что к чёрту кетодиету. Прости меня, Тоби. Я правда скучаю по тебе, братишка. Как только всё это закончится, я приеду к тебе в Вермонт и тогда-то уж постараюсь соблюдать её как надо. – Ты хочешь узнать о жёстком диске, который я тебе прислал? – спрашивает Брэд. – Да, я хочу узнать о жёстком диске. И спасибо, что в Ньюбери вы спасли нам жизнь. Но, чёрт возьми, я по-прежнему не знаю ничего о ваших интересах, о ваших ролях, а мне по-прежнему нужно выяснить, кто вы, мать вашу, такие. Откуда мне знать, что это не часть какого-то тщательно продуманного заговора, направленного на то, чтобы заполучить то, что у меня есть? У «КоКо» достаточно ресурсов, чтобы провернуть что-то подобное. – Я смотрю то на одного, то на другого. Конечно, я хочу знать об этом жёстком диске, который Брэд отправил по почте, но мне нужно контролировать темп и порядок вопросов и ответов. Я всё ещё оцениваю, могу ли им доверять. Они должны следовать моему плану вопроса, чёртову плану, который я набросала в своём мозгу и которому следую, в том порядке, в котором я хочу. Чёрт возьми, мне нужен порядок. Контроль. – Мне нужны все подробности. Во-первых, Брэд, пожалуйста, подтверди – ты вёл себя в моём кабинете как последний кретин, потому что это была уловка? Это ты проверял меня? – Да, – отвечает он прямо и просто. Никаких сомнений, никаких колебаний. – Хорошо. Тогда следующий вопрос. Кто вы на самом деле? Самера смотрит на Брэда. – Ну, я думал, что ты сначала захочешь узнать о жестком диске. Но хорошо. Во-первых, с рождения я не Брэд Парданк, – говорит он и смотрит на меня не мигая. Никаких признаков того, что он лжёт. Его руки спокойно и расслабленно лежат на коленях. – Тогда кто ты, Брэд? – Я Брэд Вандонбир. Он делает паузу, позволяя бомбе как следует отлежаться. Самера поворачивает ко мне айпад. – Ты Вандонбир? – Я недоверчиво смотрю на него. Вандонбиры – древнейшая и богатейшая семья Новой Англии. Они богаче, чем Кеннеди когда-либо могли надеяться стать. И они не вмешиваются в политику или в советы директоров корпораций. Они – самый древний из знатных родов, за исключением разве что Фирзов, которые занимаются нефтью, но это совсем другое дело. Если бы Брэд сказал, что он Брэд Фирз, я бы тут же его выгнала и стала искать другую конспиративную квартиру. – Я побочная ветвь Вандонбиров. Не прямой потомок, нет. Но и мне есть на что жить. Да, у меня свой трастовый фонд. Да, я могу не работать. Я мог бы стать плейбоем и целыми днями кататься на собственной яхте. И, кстати, остальные Вандонбиры ничего не знают о том, чем я занимаюсь. Обо мне не знает никто. Кроме Самеры. Я смотрю на экран, который показывает мне Самера. Это старая фотография Брэда. На ней ему лет десять или около того, он с родителями позирует для региональной газеты «Истина», принадлежащей Вандонбирам. Под фото надпись: Пентингтон «Пент» Вандонбир, владелец газеты, его жена Марджори и их сын Брэд. Хотя на фото он лишь ребёнок, сомнений быть не может. – Это единственная семейная фотография, которую мы разрешили публиковать, – говорит Брэд. – Мой отец был таким же нелюдимым, как все остальные Вандонбиры, и к тому же не хотел показывать, что это он владеет «Истиной». Теоретики заговора утверждают, что в статьях публиковалась пропаганда. Но они всегда были честными. – Были? Я думала, газета по-прежнему выпускается? – Да, только ею занимаются уже другие Вандонбиры. С тех пор, как пятнадцать лет назад убили отца… – Его подбородок дрожит, он закрывает глаза. Качает головой, пытаясь стряхнуть боль. Его лицо выражает больше гнев и ярость, чем тоску. Такого никто не смог бы имитировать, и я верю Брэду. Его боль искренна, и я могу сказать, что ему неприятна невозможность её скрыть, потому что у него никогда не было возможности поговорить об этом. Мне знакомо это чувство, потому что всё моё тело точно так же реагирует в те редкие моменты, когда я вслух упоминаю тётю Вайолет, и возвращается не только воспоминание о ней, но и вся боль утраты. – Брэд, мне так жаль. – Я смотрю на Самеру, всем своим видом выражающую сочувствие. Брэд отмахивается, собирается с духом и продолжает рассказ. Его история чудовищна, и теперь я понимаю, почему он сделал то, что сделал и зачем сменил имя. Если бы мне пришлось написать меморандум о моих мыслях и впечатлениях от истории Брэда и о том, как он ее рассказывает, а также о моих собственных внутренних наблюдениях, это выглядело бы так: МЕМОРАНДУМ СТРОГО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО ЗАЩИЩЕНО АДВОКАТСКОЙ ТАЙНОЙ ОТ: ГРЕТА ВИНЕТ СЕВИЛЛ ТЕМА: ДОПРОС БРЭДА ВАНДОНБИРА (ПАРДАНКА) ДАТА: 22 августа 2021 г. Ниже описаны мои мысли и впечатления в ходе допроса Брэда Парданка, ранее Брэда Вандонбира. Допрос вела я, в качестве ассистента присутствовала Самера Банерджи. Миз Банерджи подтверждала факты биографии мистера Вандонбира с помощью различных интернет-сайтов и документов, которые она собрала в ходе своего отдельного расследования. Биографическая информация: Мистер Вандонбир предпочитает, чтобы в меморандуме упоминалась фамилия, данная ему при рождении, и что он изменил её на Парданк до того, как ему исполнилось восемнадцать, с помощью адвокатов. Мистер Вандонбир утверждает, что давно планировал работать под псевдонимом, поскольку решил связать свою жизнь с юриспруденцией или политикой, чтобы добиться справедливости для своих родителей. В 2019 году он был принят в Гарвардскую юридическую школу, на втором курсе занимался юридическим обзором и летом 2021 года получил место стажёра в фирме «Котон & Коверкот», что и собирался сделать, как только выяснил, что в 2020 году её партнёром стал бывший генеральный прокурор Рэймонд Ханиуэлл. (Примечание. Мистер Вандонбир предположил, что, когда «КоКо» проводила проверку его биографических данных, представители фирмы должны были видеть запечатанные протоколы суда по семейным делам, относящиеся к не получившим точного определения «вопросам завещания», и таким образом задаться вопросом, почему он, в то время будучи несовершеннолетним, официально изменил имя. Представитель фирмы мог бы найти ответ на этот вопрос, выяснив, что поверенный по наследственным делам был известным адвокатом семьи Вандонбиров. Подчеркну, что у мистера Вандонбира/Парданка нет криминального прошлого, а его родословная, диплом Гарварда, статус юридического эксперта и безупречные оценки дают ему преимущество при приёме на работу. Весьма характерно, что из моего личного опыта работы в комитете по найму в «Стоукс & Крейн» я сделала вывод, что комитет по найму никогда не просматривают справочные отчёты, если только в этом нет насущной необходимости, поскольку связь между комитетом по найму и фоновыми исследователями почти полностью отсутствует). Брэд Вандонбир родился 16 февраля 1996 года в больнице Св. Джерома в Бостоне, родители – Пентингтон («Пент») и Марджори Вандонбир. Его детство прошло в семейном викторианском особняке на Бейкерс-Айленд, расположенном у побережья с видом на Манчестер-у-моря, между Салемом и Марблхедом, штат Массачусетс. Остров Бейкерс – эксклюзивное сообщество с ограниченным доступом, не допускаюшее нерезидентов, кроме приглашенных гостей. Кроме того, на Бейкерс находится офис региональной газеты «Истина», управляемой Вандонбирами и ранее принадлежавшей Пенту Вандонбиру. Определяющее Жизненное Событие: примерно в начале 2006 года, когда Брэду было десять лет, около полуночи его разбудил громкий стук и крики в гостиной семейного дома. Когда Брэд рассказывал об этом, было очевидно, что этот эпизод оставил в его душе глубокий след. Несколько раз он вынужден был прерывать рассказ и уходить в другую комнату, куда миз Банерджи приносила ему салфетки и воду. Однако я отмечаю, что Брэд испытывал скорее ярость, чем скорбь. Его кулаки сжались, и хотя глаза покраснели от слёз, это были слёзы ярости. Его описание криков матери в гостиной и пугающих звуков снаружи в ночь, когда был сильный ветер и шторм, было наполнено осязаемым ужасом. Брэд услышал мужские крики, но кричал не его отец. Потом до него донёсся умоляющий голос отца: – Не трогай её, не трогай, она не виновата! Выбравшись из кровати и тихо спустившись по лестнице, Брэд спрятался в зале за гостиной. Трудно было всё отчётливо разобрать из-за грохота грома и волн, воя ветра, в который вплетались крики матери. И всё же кое-что Брэд разобрал. Незнакомый мужской голос сказал: – Пентингтон Вандонбир, что за мудацкое имя. Чокнутый мудак. Ты задаёшь слишком много вопросов о Теодоре Ханиуэлле, и мы тебя предупреждали. – Пожалуйста, нет, пожалуйста! – взмолился Пент. – Я только расследовал КПД … Брэду было трудно рассказывать этот эпизод определяющего жизненного события, поскольку было очевидно, что он вне себя от ярости и горя, костяшки его пальцев побелели, а глаза стали красными от слёз. Миз Банерджи предложила сделать перерыв и отметила, что раньше Брэд не рассказывал ей об этих подробностях. Он лишь сообщил ей о происшествии, которое она проверила по засекреченным полицейским записям о нераскрытом двойном убийстве. По её словам, никакого освещения в прессе не было, потому что: у Вандонбиров, как выразилась миз Банерджи, божественная платёжеспособность, и они готовы на всё, чтобы их имена не попали в газеты. Брэд настоял на том, чтобы продолжить свой рассказ. Он шагнул в дверной проём гостиной, и в этот момент молния расколола небо за большим эркером, осветив зелёным цветом его заплаканную мать и отца, стоявшего на коленях перед мужчиной с пистолетом и умоляющего его остановиться. Но мужчина выстрелил в лоб Пенту, а следом Марджори Вандонбир. Брэд закричал сквозь шум ветра и волн. Бандит повернулся и выстрелил Брэду в голову. Брэд рухнул на пол, ему казалось, что он умер, и он снова и снова видел, как его родители падают замертво. Из раны хлестала кровь, растекаясь лужей. Брэд слушал, как убийца что-то ищет и вопит на весь дом: – Куда ты его дел, засранец? Засранцем он, очевидно, называл отца Брэда, лежавшего мёртвым на полу в десяти футах от него. Брэд не смог определить, сколько времени потребовалось преступнику, чтобы закончить обыск в его доме. Он был уверен, что не может пошевелиться, потому что уже мёртв. Спустя долгое время – Брэд не уверен, сколько именно времени, – после того, как убийца уже ушёл, Брэд открыл глаза и понял, что, возможно, он жив. Он встал и очень долго смотрел на трупы родителей и лужи крови. Ему показалось, он видел их мозги. Я опущу самые чудовищные подробности, которые Брэд сообщил об этой сцене двойного убийства, но отмечу, что он изложил всё до мельчайших деталей в несколько бессвязной, туманной манере. Брэд не может сказать, что произошло дальше и когда пришла полиция. Он не помнит, как поправлялся и сколько времени это заняло. Ему сказали, что пуля задела только кожу головы, что ему очень повезло и что он очень умный, раз сообразил притвориться мёртвым. – Но я не притворялся мёртвым, – сказал Брэд мне и миз Банерджи, констатируя простой факт. – Я действительно умер – в смысле, тот человек, которым я был до всего этого. Разумеется, мне как Вандонбиру оказали первоклассную помощь психотерапевта, я восстановился физически. Но с тех пор целью моей жизни стала месть. Я ещё не знал, что такое КПД, и понятия не имел, кто такой Теодор Ханиуэлл, но я изучил этот вопрос. Я окончил Гарвард, и теперь, как вы видите, поскольку я сижу здесь, я продвигаюсь в своем плане мести и справедливости. Следующая часть истории Брэда занимает центральное место в этапе этого расследования. Брэд ненадолго удалился в ванную, я прокручивала в голове всё, что он сказал, с целью как следует обдумать и ещё раз обсудить, как только он вернётся. Самера подняла на меня серьёзные, грустные глаза. – Это ужасно, да? Чудовищно, я понимаю. Но мы должны довести дело до конца, Грета, – сказала она. Брэд вернулся. Глаза бедняги были налитыми кровью, лицо – красным, и мне очень хотелось дать ему возможность сделать перерыв. Но его голос хрипел уже не от горя, а от ярости, и, судя по всему, он полон был решимости продолжать. Я сделала совершенно неверные выводы о Летнем Брэде. Я корю себя за это, я снова и снова пытаюсь усвоить один и тот же урок. Помню, как я увидела в нью-йоркской газете фото двух женщин – одна лежала на скамейке в Центральном парке, положив голову на колени другой. Я предположила, что это просто богатые дамочки, отдыхающие после какого-нибудь шопинга, но потом прочитала интервью. Та женщина, на коленях которой лежала голова другой, рассказала, что они дружат с раннего детства, но теперь у её подруги обнаружили рак мозга, и теперь они стараются отдыхать, наслаждаться солнечными лучами и не думать о предстоящем горе. Каждый раз, когда я вспоминаю об этой фотографии, мне становится так стыдно, что я настолько поверхностно оценила этих женщин – помню, я подумала даже, что они похожи на нас с Леной. Я думала, что никогда не забуду этот урок, но я его забыла и неправильно оценила Брэда. Но опять же, если честно, в июне он разыграл в моём кабинете гениальный спектакль. – Брэд, перед тем как пойти в ванную, ты сказал, что нашёл под половицей дневник отца и веришь, что именно эти записи искал убийца?