– Господи, да не поедем мы завтра ни в какое «КоКо». Ни за что на свете. Вам нужно достать что-то посолиднее, чем то, что мы имеем на данный момент. Какое-то веское доказательство преступлений, и как можно скорее. Нам нужно переходить в наступление. До пятницы я постараюсь вытащить нас из этой ямы. – Она постукивает по бумагам, лежащим на столе. – Видите ли, мы его запутали, и он ушёл, думая, как ему избежать расследования по поводу Парка, так что не сказал ни слова. Не разорвал партнёрство с вами. Выдержал весь этот спектакль, делая вид, что безумно счастлив возвращению своей гениальной партнёрши. Значит, вы по-прежнему заместитель главного юрисконсульта, верно? – Верно. – Так вот. Некоторые вещи могут быть очевидны для «КоКо»: например, вас уволили. Лишили статуса. Это расследование не было должным образом санкционировано. Но для меня-то они не очевидны. Сегодня понедельник. Как я уже сказала, я постараюсь отсрочить это как можно дольше, но в какой-то момент мы тоже получим письмо. Так что вам лучше поторопиться. Может ли София что-нибудь выяснить об этих убийствах, которые, как вы утверждаете, они совершили? – Пусть поищет информацию о нераскрытом убийстве Пентингтона и Марджори Вандонбиров на острове Бейкерс, пятнадцать лет назад. – Вы сказали – Вандонбиров? Тех самых Вандонбиров? – Да. – Ясно. Ладно, ладно. – Эл Рэ почёсывает в затылке, с шумом выдыхает. – Да, дело серьёзное. София, покажите Грете выход, о котором не знает ни пресса, ни подонки из «КоКо». И, Грета, переоденьтесь обратно в ваш рыбацкий наряд. Только когда вернётесь, ради всего святого, уничтожьте эти жуткие солнцезащитные очки. И предъявите мне веские доказательства как можно скорее. Я переодеваюсь, София проводит меня мимо помощников, я снова вижу Джозефа П. Кармайкла. Мне кажется, что он слишком увлечённо следил за тем, как я иду мимо. Может быть, это лишь моя паранойя, но я готова поклясться, что видела, как он что-то произнёс в телефон. Но мне нужно двигаться дальше, потому что София уже прошла кабинет Мелани Бамп. Она проводит меня к двери в конце коридора, ведущей на лестничную клетку, которая пересекает соседнее здание. – Пройдите через следующее здание, а затем идите на пятый этаж. Там есть мостик к другому зданию, пройдитесь по нему, спуститесь вниз, пройдите парковку и возьмите такси на стоянке. К счастью, я не думаю, чтобы кто-то видел вас в этом наряде, и никто не должен знать об этом выходе. Меня беспокоит Джозеф П. Кармайкл, но я ничего не говорю, лишь благодарю её за помощь. София мне нравится. От неё исходит что-то неосязаемое, что я научилась распознавать на уроках тети Вайолет. Её серьёзные, немигающие глаза, уверенный тон и спокойные жесты тоже вызывают доверие. Наблюдатели за судебными процессами должны понимать эти факторы, поскольку мы всегда оцениваем свидетелей в ходе расследований, во время дачи показаний и в суде. Итак, я благодарю Софию за помощь и ухожу. Следуя заданному ею курсу, я прохожу через здание, поднимаюсь на пятый этаж следующего, пересекаю мост и парковку, сажусь в такси. Увидев позади него чёрный внедорожник, оглянувшись назад и увидев двух накачанных мужчин в чёрных солнцезащитных очках, а не типичных водителей Убера, я снизу вверх смотрю на своего таксиста, который тоже мог бы подрабатывать вышибалой в клубе. На его бейджике написано, что его зовут Николас Кейдж. Ясно. Конечно. Так и запишем. – Ник? – Чего? – Он смотрит на меня в зеркало заднего вида. Он совсем молодой, может, лет двадцати. Наклонившись вперед, я вижу на его запястье ремешок с надписью «Чарльстон-бар». Так что он правда подрабатывает вышибалой – или, может быть, подрабатывает он как раз водителем. Этот бар в Чарльстауне печально известен своими потасовками; это не то место, куда можно сводить друзей, которые в городе проездом. Он только для местных. Значит, этот парень – первоклассный городской вышибала, и я верю, что он расколол немало тухлых яиц и что он знает улицы Бостона так же хорошо, как спортзал. – Вот что, Ник, мой засранец бывший преследует меня в том черном внедорожнике позади нас. Можете от него отделаться? Он смотрит в зеркало заднего вида, а затем, глядя прямо перед собой, говорит с сильным бостонским акцентом: – Ваш бойфренд – частный военный, леди? Ну, это не постоянный бойфренд. – А вы откуда знаете? – Я могу сказать по номерам. И, для протокола, я ненавижу этих скотов. Приезжают в Бостон и выказывают своё превосходство нашим парням в синем, если вы понимаете, о чём я. Делают копам разные предложения о частной работе, пока те зарабатывают нашивки в полиции. Уж простите за мой грязный язык, леди, но я их чертовски ненавижу. – Тогда мы с тобой на одной волне, Николас Кейдж. Так мы можем от него отцепиться? – Да дерьмо вопрос, – говорит он. – Пристегнитесь, мы взлетаем. Я так и делаю. Конечно же, он крутой бостонец с акцентом, телосложением и бесстрашной ненавистью к внешним силам, которые вредят нашему городу. Его мускулы подёргиваются и сокращаются под розовой рубашкой с воротником, когда он мчится, виляет, петляет и вопит на поворотах, и поворотах, и поворотах, даже не сигналя. Мы делаем поворот за поворотом по всему финансовому району, заезжаем в переулки, мечемся налево, когда я уверена, что мы поедем прямо, и всё это время скорость такая, что я намертво прилипаю к своему месту, и всё равно постоянно врезаюсь в дверь, как будто я на карусели на озере Каноби. Глаза у меня закрыты, потому что я боюсь умереть, и я поминутно хватаюсь то за его запястье, то за пугающе огромные костяшки пальцев, сжимающих руль. Когда я чуть приоткрываю глаза, передо мной проносятся размытые здания и пешеходы. Лена назвала бы такую поездку импрессионизмом городской жизни. Проходит несколько минут – а может быть, веков – прежде чем мне удаётся перевести дыхание. – Мы от него избавились, милая! – кричит он, замедляя скорость. – Я думал, мы от него избавились ещё в Чайнатауне, но на всякий случай ехал до Бэк-Бэй, чтобы быть уверенным. Может, вам посидеть пока на станции, а? Я открываю глаза и вижу, что мы стоим на светофоре между железнодорожной станцией Бэк-Бэй и торговым центром Копли в том конце, где Нейман-Маркус. Хорошее место, поскольку тут есть несколько точек выхода: через Копли на Пру и несколько парковочных площадок под соединёнными торговыми центрами (не стоит забывать, что «Вольво» Парка припаркован поблизости); железнодорожная станция Бэк-Бэй; грандиозный отель «Фейрмонт», перед которым всегда длинная очередь такси. Кроме того, напротив «Фейрмонта» находится гигантская Бостонская публичная библиотека с её огромными старыми крыльями, вымощенными булыжником аж до самых новых, внутренним двором и множеством запутанных этажей и залов, в которых, если вы здесь впервые, легко заблудиться, особенно если вы преследуете кого-то вроде меня, кто знаком с многомерным ландшафтом Бостонской публичной библиотеки. Но я не думаю, что мне сегодня нужно по ней скакать. Лучше уж пробежать на вокзал в двадцати футах отсюда и последовать хорошему совету Ника Кейджа немного посидеть на станции. Я благодарю Ника, вручаю ему две стодолларовые купюры за мастерское вождение и открываю дверь. Прежде чем уйти, я поднимаю глаза и обнаруживаю, что он смотрит на деньги. – Вам не стоило так много платить, милая. – У вас есть визитка? Он записывает на обратной стороне визитки своего работодателя личный номер. – По номеру на обороте найдёте меня, если срочно понадоблюсь. И у меня тоже есть свой внедорожник. А ещё лицензия на Убер и разные другие варианты. – Спасибо, Ник. И постарайтесь забыть мое лицо. Ну, если там увидите его в новостях или что-то в этом роде. Никто не должен знать, что мы знакомы. – Я не помню лиц призраков, леди. Вы для меня как смог. Я улыбаюсь и выхожу из такси. Николас Кейдж уезжает. Оглянувшись, я не вижу никого, кто следует за мной. Я вхожу на железнодорожную станцию Бэк-Бэй, поскольку считаю, что это лучшее место, чтобы спрятаться и подождать, пока я не удостоверюсь, что меня не преследуют до конспиративного жилища, каким бы способом я ни решила туда добраться. Может быть, не стоило так напрягаться и Ник мог просто ехать прямо, но кто знает точно, удалось бы ему потерять наш хвост? Лучше всего, пожалуй, спрятаться в дамской комнате, что и в лучших обстоятельствах отвратительная перспектива, но, безусловно, здесь меньше вероятность, что меня найдут мужчины. Как всегда говорила тетя Вайолет, доверяй своим инстинктам. И мои инстинкты подсказывают мне, что помощник Джозеф П. Кармайкл неспроста посмотрел на меня и сымитировал звонок, и внедорожник позади моего нового друга Николаса Кейджа совершил слишком уж много одинаковых поворотов. Глава восемнадцатая Я иду, низко опустив голову, так что вижу лишь кирпичный оранжево-коричневый пол станции Бэк-Бэй; носом чую запах горелого кофе и пота других пассажиров. Жаркий летний день, и не сказать, чтобы тут очень уж кондиционируют или брызгают освежителями воздуха. Зато я точно знаю, где находится женский туалет, потому что именно через эту станцию всегда добираюсь до Южного вокзала, так что быстро ныряю в сортир с четырьмя кабинками. Не думаю, что я собираюсь садиться на поезд, но кто его знает. Сначала мне нужна информация от команды, а потом я решу. Как только я оказываюсь в туалете и едва не задыхаюсь от тяжёлого запаха мускуса и мочи, потому что тут не проветривают вообще – извольте наслаждаться духотой и вонью, я вытаскиваю из поясной сумки под толстовкой одноразовый телефон. Звоню Лене. – Брэд что-то нашёл, – говорит она вместо приветствия. – А, вот и он сам. У меня даже нет времени ей объяснить, что я пытаюсь избавиться от хвоста, чтобы не привести никого лишнего к нашему убежищу и всем нашим данным. – Да, привет, – говорит Брэд, забирая у Лены телефон. Видимо, они там рядом. – Я занимался концептуальной аналитикой переписки Ханиуэлла. Виктория велела мне искать «прибыльный экстремизм», и я высматривал всё, что соответствует этой фразе … блин, вот дерьмо. Сейчас, подожди. – Я слышу щёлканье клавиатуры, а потом он поясняет: – Надо вернуться на платформу, она слетела. Сейчас, минутку. Вокруг меня ходят туда-сюда женщины, и мне постоянно приходится передвигаться, чтобы они могли добраться до раковины, бумажных полотенец или мусорного бака. Очень мило, что Брэд рассказывает мне, как работает концептуальная аналитика, потому что именно я всегда говорю об этой технологии на национальных форумах. Но я не стану его перебивать. В общем, работает это вот как: если взять, к примеру, три миллиона электронных писем торговых ассоциаций, которые Брэд со своими коллегами проанализировал в июне, и поместить все три миллиона в концептуальную аналитику CaseSpaceAI, это поможет организовать их вокруг кластеров понятий. Например, если поиск запущен по понятию «Рождество», инструмент не просто упорядочивает электронные письма, которые соответствуют буквальному термину, а включит в себя всю переписку, где упоминается что-то концептуально близкое Рождеству: Санта-Клаус, подарки, украшения, гирлянды и так далее. Конечно, есть много и других функций, слишком много, чтобы объяснить всё, но это суть, и именно так мы можем провести расследование огромных массивов данных за короткий промежуток времени. Концепция «прибыльный экстремизм» должна привести нас к нескольким вполне конкретным сообщениям из четырёх миллионов, украденных с ноутбука Ханиуэлла. – Так вот, – говорит Брэд, – я вернулся. Снова онлайн. – Отлично. Есть новости от Виктории? Она взяла жёсткий диск? – Да. Ну, по крайней мере, она подтвердила, что он там. Она застряла в пентхаусе, пока кто-то из команды Эл Рэ не разработает стратегию, как ей оттуда выбраться. – Понятно. Продолжай. Я представляю себе Викторию, которая сидит на моей самой белой, какая только может быть только в доме незамужней бездетной женщины, – я сказала, что она белая? – кушетке, макая тортилью в сальсу, которую я купила совсем недавно. Она не собирается подчиняться ни мне, ни законам физики сальсы, ни задержанию. Но раз уж она в безопасности, пусть хоть разрисовывает мою кушетку сальсой, мне всё равно. Я в любом случае думала купить в «Нейман Маркус» изумрудно-зелёную из тафтингового бархата. Хотя, конечно, покупать мебель в «Нейман Маркус» само по себе нецелесообразно, особенно сейчас. Так, надо сосредоточиться. Женщина мечет в меня разгневанные взгляды, потому что, видимо, ей нужно всё пространство туалета, чтобы накрасить губы мандариновой помадой. Я втискиваюсь в угол между стеной из бетонных блоков и стойкой для смены подгузников. Надеюсь, в ближайшие несколько минут ни одной заднице это не понадобится. – Брэд, тебе придется говорить быстро, и какие бы электронные письма ты ни нашёл, ты должен прочитать их мне как можно скорее, потому что каждое слово имеет значение. – Хорошо. У нас ещё остались миллионы плюс тот жёсткий диск, который сейчас у Виктории. Но если сузить концепцию «прибыльный экстремизм» до элементов, в которых упоминается «Т. Ханиуэлл» или «Теодор», несколько пунктов выходят прямо на первое место, и нам нужно их обсудить прямо сейчас. Потому что прямо сейчас нам нужно принять меры. – Хорошо, я слушаю. Читай скорее. – Ладно. У тебя примитивный телефон, да? Я не могу тебе просто их скинуть? – Нет. Читай. Быстро! – Тогда я ограничусь главными, самыми ключевыми. Есть и ещё, я зачитаю две переписки. Одна девятого года, вторая девятнадцатого. Обе с учётной записи Raymond.Zeta.Honeywell@gmail. com, который, кажется, предназначен для связи с другой учётной записью, WisconsinAlbatross@Gmail.com. Это напоминает мне о том странном пассаже из дневника отца, где сказано «кое-что о Виск: рыба или змея или дикая природа». Запомни словосочетание «Висконсин Альбатрос», потому что это может быть важно. Первое письмо следующее: Тео, теперь мы можем подтвердить это по электронной почте, а не письмами. При этом, как и в других случаях, бумаги с планами частных тюрем и других организаций находятся в тех же местах. Безопасные подземелья. Несколько подземных этажей. Мы в Зета должны соблюдать наши клятвы. Инвесторов всё больше, пожертвования будут расти. Подтвердите присягу и удалите эту цепочку, когда закончите читать. Рэймонд Зета Ханиуэлл пишет в ответ: Подтверждаю. – Т. Пожалуйста, подтвердите, что все участники подтверждают то же и что все их бумаги находятся в подполье. На что Альбатрос отвечает: