Я не отвечаю. Мы поравнялись с Брэдом и его Пентхаусменом и теперь дружной компанией облажавшихся приятелей стоим в очереди за кренделями. – Я спросил – всё ясно? – продолжает наседать Пентхаусмен. Я уже собираюсь сказать – да, как вдруг, словно серебряная вспышка в небе, в нашу тусовку вклинивается Пьяный Ральф. Уж не знаю, как ему удалось вырваться от копов, но вот он тут как тут, и цилиндр Брэда на нём. Его голос грохочет, отличная акустика передаёт его невнятность и акцент: – Багз Банни, старый приятель! Ты потерял шляпу! – Пошёл отсюда, – шипит Ральфу Пентхаусмен. – Эй, ща анекдот расскажу! Багз Банни и… – Он ненадолго умолкает, оглядывая Пентхаусменов с ног до головы, и наконец продолжает: – И маленькая лошадка, и ещё какой-то болван, и … – Рассказать до конца ему вновь не удаётся, потому что тот Пентхаусмен, что занят Брэдом, выпускает Брэда и втыкает свою парализующую иглу в живот Ральфа, но то ли ткань, то ли пуговица блокируют иглу, и шприц, по-прежнему полный, падает на землю. Похоже, у нашего Пентхаусмена не очень хорошо развиты навыки работы в полевых условиях, потому что он слишком громко говорит своему коллеге: – Убери эту срань с земли, рукожоп! И тут же привлекает внимание полицейских и выпускает руку Лены. Мы с Леной отпрыгиваем, а четверо лучших бостонцев в униформе вылетают откуда ни возьмись и набрасываются на Пентхаусменов. Мы мчимся к Самере. – На восьмую платформу, живо! – командует она, и мы все мчимся на восьмую платформу. Обернувшись, я вижу, что на земле по-прежнему могучая куча, и бостонские копы явно берут верх над Пентхаусменами, а Ральф невозмутимо шатается возле ларька с кренделями. * * * Оказывается, Самера достала нам билеты первого класса, потому что никаких других не осталось. Так что мы сидим за общим столом на отведённых нам местах, и самое главное – мы вместе. Слава Богу, мы вместе. Самера напротив меня, Лена напротив Брэда. Пока Самера показывает контролёру наши билеты, Лена изучает меню первого класса. – О, смотрите-ка, – говорит она. – У них есть нечто под названием «Вкусняшки». Судя по тому, чем обычно кормят в таких поездах, это скорее «Говняшки». – Вот что тебя сейчас волнует, Лена? После всего, через что мы только что прошли? Ты ещё вся потная, а Брэд, мать его, еле дышит – и ты критикуешь «Вкусняшки»? – «Говняшки». – Всё нормально, – говорит Брэд будничным голосом, которым, как я понимаю, он говорит почти всегда. – Просто немного запыхался, пока бежал на поезд, вот и всё. И ни слова о том, как жуткий тип протащил его по всей станции и едва не вколол ему неизвестно какую дрянь. Я смотрю на Лену и качаю головой. Ей кажется забавным прятать наши страдания под маской беззаботности, но получается всё равно не очень. Ладно. Я ничего не говорю. Спустя десять минут, когда мы уже катим в Нью-Йорк, Лена кладёт голову мне на плечо и тихо спрашивает: – Грета, с Парком всё в порядке? Я беспокоюсь. Я крепко прижимаю её к себе, глажу по голове. Я готова бесконечно просить у неё прощения, понимая, что прощения мне нет. Я никогда не смогу исправить того, что сделала. Я снова и снова задаю себе вопрос: что я натворила? – Солнышко, я уверена, всё в порядке. Вряд ли они рискнут сделать что-то по-настоящему жуткое, когда у нас есть фото, доказывающие, что Кафемен и тот тип из новостей – одно и то же лицо. Эл Рэ всё это изложила Тиму Котону, так что не думаю, будто у них есть рычаги воздействия на Парка. Судя по всему, мне удаётся её успокоить. Я действительно так считаю, особенно учитывая прямые предупреждения Эл Рэ. Но использовать Парка как рычаг воздействия на нас – вот это с них станется. Тим Котон сказал, что Парк на Багамах. Может, и так. Раз я не знаю правды, то не могу обнадёживать Лену непроверенными утверждениями. Будь я на месте этих сволочей, я бы так и сделала – пригрозила разрушить бизнес Парка, ещё что-нибудь. Противоборствующие стороны всегда обеспечивают себе какие-то рычаги воздействия друг на друга. Но раз я не такая сволочь, не прячу и не убиваю людей, значит, мне нужно получить рычяги влияния с помощью документов. И я надеюсь, что мы найдём эти документы в архивах Тенкилла. Глава двадцатая Лена читает книгу, которую ей дала Самера. Брэд либо спит, причём мирно, либо смотрит в окно и молчит. Самера что-то пишет на айпаде. Я смотрю по сторонам, всегда начеку. Никто из нас не произносит ни слова, и это хорошо – помолчать, подумать, перезагрузиться. Когда мы пересекаем границу с Коннектикутом, я звоню Виктории. Она подтверждает, что Эл Рэ и ее служба безопасности наконец сообщили ей надёжный план, как вернуться на конспиративную квартиру вместе с жёстким диском. – А коробку от Генри взяла? – спрашиваю я. – Да, и она у меня с собой. Поскольку в поезде я не могу вести очень уж серьёзный разговор, я прошу ее позвонить Генри, сообщить ему, что происходит, и сказать, чтобы ждал нас. – Всё это я уже сделала, – говорит она, – и он вас ждёт. Его кабинет в … – Я знаю, где его кабинет. – Во всём Тенкилле? Это же целый запутанный город. – Да. Я знаю, где его кабинет. – Господи, да снимите вы уже номер! – Будь осторожна, возвращаясь в Салем. Ты сразу обработаешь этот жёсткий диск? – Гре-та, – и я слышу гудки. Таким образом она напоминает мне не задавать глупые, очевидные вопросы, чтобы облегчить беспокойство по поводу рабочего плана. Заткнуться и довериться команде. И никогда не манипулировать. Я выдыхаю с облегчением, как всегда, когда работаю с Викторией. Выехав с новой станции в Нью-Йорке, мы садимся в Убер на пересечении Тридцать первой и Восьмой улиц, спрятанный в тени грузовика с едой. Пока что мы не видим, чтобы кто-то следовал за нами, так что катим в Тенкилл вполне спокойно, даже рискуем снять колючие парики. Поздний вечер летнего дня. Солнечно, и люди гуляют, заполняя тротуары, удлиняя очередь такси у старого Пенсильванского вокзала. Мы проезжаем мимо ресторанов, магазинов, банков, зданий, специализированных ресторанов, например, такого, где подают одни фрикадельки; в общем, перед нами проносятся типичные нью-йоркские достопримечательности, и звуки тоже типично нью-йоркские. Я тоскую по своим привычным командировкам, по красивому и комфортабельному отелю в Сохо на Кросби-стрит. Я думаю о своей прежней яркой, насыщенной, увлекательной жизни, где было много работы и много отдыха, модные отели и платья от Александра Мак-Куина. Невозможно не сравнить ту гламурную жизнь и нынешний хаос с его жуткими нарядами и колючими париками. Я смотрю на Лену и вижу в отражении окна её глаза, бегающие вверх и вниз по деревьям-небоскребам Брайант-парка. Я знаю, что она мысленно смешивает тюбики с краской, чтобы передать оттенки их белых, коричневых, чёрных стволов. Она может изобразить что угодно, любой лес, любой парк. Она могла бы быть Матерью-природой и нарисовать нам новую землю. Я беру её руку, сжимаю и улыбаюсь, глядя, как она любуется деревьями, будто медитируя. – Лена, – мягко говорю я, касаясь ее руки. – Ну? – Её взгляд ясен и безмятежен, она рисует в уме деревья. – С Парком всё в порядке, и он вернётся. И ты тоже вернёшься к своим реставрациям и захватывающим монографиям об утерянных классических картинах. Обещаю. – Ты читала мои монографии? – Мне больше всего нравится та, где ты рассказываешь, что есть много неизвестных работ мастеров в стиле барокко, тайно заказанных частными коллекционерами. Она поворачивается ко мне, сжимает мою руку. – Это лишь теория, – говорит она, слегка улыбаясь, и возвращается к своему занятию. В эту секунду, единственную за столько времени секунду покоя, взрывается звуком мой анонимный айфон. Это Виктория. – Ви? – Блин, я всё ещё у тебя. Команда Эл Рэ собиралась перевезти меня обратно, вместе с коробкой Генри и пакетом Брэда. Но … Наш водитель сигналит и жмёт на тормоза. Мы все наклоняемся вперед, ремни безопасности возвращают нас на место. Я не слышу, что сейчас сказала Виктория. – Чего-чего? – Ребята Эл Рэ остановили какого-то типа у двери. Он говорит, что он твой брат Тоби. Так и торчит внизу. Я говорила с ним по домофону. Он велел передать тебе вот что: саламандра в окне у пальцев Святого Петра. О господи. Тоби там. – Это правда Тоби. Правда мой брат. Скажи ребятам Эл Рэ, чтобы впустили его. Пусть поднимется на лифте и звонит мне. Прямо сейчас. Пожалуйста. Я слышу, как Виктория идет к переговорному устройству в лифте и передает команду парням Эл Рэ и Тоби. И пока мы ждём, когда Тоби поднимется в лифте, я, немного придя в себя после нового шока, спрашиваю: – У Эл Рэ точно нормальный план? Никто за тобой не последует? – Да вроде не должен, но всё это очень странно. Ей ведь явно приходилось делать это миллион раз для своих печально известных клиентов. – Я не всем в её офисе доверяю. – Ясно, босс. На заднем плане звучит свист и звон лифта. – Это твой брат, – говорит Виктория и передаёт Тоби телефон. – Грета? – Тоби, о господи, Тоби! Что ты тут делаешь? – Что, чёрт возьми, происходит? Мама и папа сходят с ума. Я убедил их скрыться, как мы всегда планировали, только в связи с Вайолет. Но это дерьмо не связано с Вайолет, верно? Оно связано с тобой!