— У залива. — Расскажите мне, как все это было. Джулия покачала головой и произнесла совершенно бесцветным, усталым голосом: — Какая разница? Вы все равно мне не поверите. И никто мне не поверит. Стелла, прекрати свои рыдания. Ну что же, надо уметь смотреть правде в глаза. Мистер Мейсон совершенно прав, пришел день моих похорон. Ты к этому делу не имеешь никакого отношения. Мейсон потерял терпение: — Прекратите ломать комедию, переходите к делу. Повторяю, если вам и сумеет кто-либо помочь, то только я один. Джулия Брэннер вздохнула: — Будь по-вашему. Раз уж вы так настаиваете. Я попыталась оказать на старика Браунли кое-какое давление. — Какое давление? — Когда Оскар окончил школу, старик подарил ему часы. Это была семейная реликвия, если можно так выразиться. Ренволд поставил в них какой-то особый механизм. Он очень дорожил ими. Часы были у меня на руке в тот день, когда Оскар удрал назад к своему папеньке. Старик Браунли хотел получить эти часы назад, словно это было какое-то сказочное сокровище. Я послала ему записку с шофером такси, в которой написала, что хочу переговорить с ним не дольше десяти минут и что, если он немедленно приедет в условленное место на побережье совершенно один и выслушает меня, я отдам ему эти часы. — Вы надеялись, что он приедет? — Я в этом не сомневалась. — А вы не опасались, что он может позвонить в полицию и вас арестуют? — Нет. Я написала, что часы будут спрятаны в надежном месте, что ему их не видать, если только он попробует сыграть со мной какую-нибудь шуточку. — Ну, а дальше? — Он приехал. — Как он узнал, куда ему надо было ехать? — Я нарисовала ему что-то вроде схемы, указав, где именно буду его ждать. И подчеркнула, что он должен приехать один. — Ну, а дальше? — Я уже сказала, что он приехал. — Так. Ну а вы? — Я тоже поехала в гавань, чтобы подождать его там. — О чем вы собирались с ним говорить? — Я думала привести ему единственный аргумент, к которому он бы прислушался: Дженис — точная копия своего отца, Оскара. И что если старик Ренволд действительно любил своего сына, он должен обеспечить ее, чтобы его внучка не нуждалась и не считала пенсы, как это пришлось делать мне. Я хотела сказать ему, что ничего не прошу для себя, пусть он только честно отнесется к единственному ребенку его сына. Ну и потом я, конечно, сказала бы, что та девушка, которая сейчас живет в его доме и называет себя его внучкой, в действительности самозванка. — Ну а почему для этого надо было ехать на берег залива? — Я так захотела. — Почему в порт? — Это не имеет никакого отношения к этой истории. Просто так. — Как вас понимать? — В самом прямом смысле. — У вас пистолет автоматический, кольт тридцать второго калибра? — Да. — Где он? — Не знаю. Сегодня рано утром он исчез. — Не сочиняйте небылиц, они вам не помогут. — Но это правда! — Если не вы убили Ренволда Браунли, кто мог это сделать? — Не знаю. — Рассказывайте все с самого начала и по порядку. — Я встретилась с ним возле одного из яхт-клубов и сказала, чтобы он проехал круг по боковым улочкам, хотела убедиться, что он один и за ним нет слежки. Он так и сделал. Назад он ехал очень медленно по той же улице и находился от меня уже примерно в полуквартале. Тут вдруг из тени домов выскочила женщина в таком же, как у меня, белом плаще, она подбежала к машине. Естественно, Браунли затормозил. Она вскочила на подножку и выстрелила в него несколько раз. — Что сделали вы? — Испугалась и побежала как можно скорее к машине. — Где стояла ваша машина? — За домами в начале причала. — Вы сразу же уехали? — Нет, машина не сразу завелась. Наверное, потому что шел дождь. — Вас кто-нибудь видел? — Не знаю. — Где вы взяли машину? — Это машина Стеллы. — И это все? — Да, я рассказала чистую правду. Мейсон медленно произнес: — Возможно, это и правда, а возможно, и нет. Лично я не сомневаюсь в вашей искренности. Но ни одно жюри присяжных не поверит вашему рассказу. Если вы сделаете заявление в таком виде, вас непременно обвинят в преднамеренном убийстве, это ясно как Божий день. Расстелите немедленно кровать, выключите радиатор, отворите окна, спрячьте свой плащ и ложитесь спать. Если приедет полиция, вообще ничего не говорите. Не отвечайте ни на какие вопросы, о чем бы вас ни спрашивали. Скажите, что вы не намерены ничего говорить, пока вам не даст добро ваш адвокат. Я буду вас защищать. Джулия широко раскрыла глаза: — Неужели вы не отказываетесь от меня, мистер Мейсон? Вы беретесь защищать меня? — Пока да. Ну а теперь не тратьте время на пустые разговоры. Раздевайтесь и ложитесь спать. Вы, Стелла, тоже ничего не говорите. Сидите тихо и молчите. Как вы думаете, у вас это получится? Стелла Кенвуд посмотрела на адвоката и дрожащим голосом ответила: — Не знаю, вряд ли. — Я тоже не уверен, что вы выдержите, — сурово произнес Мейсон. — Но вы должны попытаться. Постарайтесь молчать столько, сколько сможете. Что касается вас, Джулия, вы не отвечайте даже на самые пустяковые вопросы и не делайте никаких заявлений. — За меня не беспокойтесь, — ответила Джулия. — Этому искусству меня не надо учить. Мейсон попрощался с женщинами, раскрыл дверь и вышел в коридор. За его спиной скрипнули пружины кровати. Это Джулия Брэннер, сумевшая полностью сохранить выдержку, опустила откидную кровать. Дождь переродился в холодную морось. На улице было уже светло, и можно было рассмотреть низко плывущие темные тучи, медленно надвигающиеся с юго-востока. Мейсон заводил мотор, когда из-за угла улицы появилась полицейская машина и остановилась перед многоквартирным домом «Сансет Армс». Глава 9