– Разве вы не позволите мне войти? Я хотела бы выпить чашечку чаю. Вы даже не представляете себе, насколько мне этого хочется. Я только что упала с велосипеда. Думаю, что выгляжу так, будто мне пришлось перелезать через забор. Можно мне войти и привести себя в порядок? Миссис Мерсер одной рукой по-прежнему держалась за раковину, а другой схватилась за сердце. Она воскликнула: – Ах, мисс, вы меня напугали! – Простите, пожалуйста. Она уставилась на Хилари. – Может быть, вам лучше сесть на поезд? – спросила она. – Ума не приложу, как добраться до станции. Мой велосипед полностью разбит. Позвольте мне войти и выпить чашку чаю. – Мой муж недолюбливает гостей. Я жду его с минуты на минуту. – Но на подносе всего одна чашка. Миссис Мерсер начала дрожать. – Разве я не имею права решать, кого приглашать в свой дом, а кого – нет? Я не просила вас приходить сюда, не так ли? Если бы вы были в здравом уме, то держались бы подальше отсюда. Разве вам нечем заняться, кроме как разыскивать и преследовать людей, которые не хотят иметь с вами ничего общего? Сейчас же убирайтесь! Чем быстрее, тем лучше, потому что если Мерсер вернется домой, если он вернется домой… До того как произнести имя мужа в первый раз, она говорила сердитым шепотом, но теперь ее голос изменился. В глазах засветился ужас, но он относился не к Хилари, а к тому, о ком она только что сказала: мистер Мерсер возвращается домой и застает их здесь вместе. – Миссис Мерсер, – голос Хилари звучал настойчиво, – мне нужно кое о чем вас спросить. Я не намерена оставаться, я должна вернуться в город. Миссис Мерсер облизнула побелевшие губы. – Уходите, – ответила она, – уходите, уходите, уходите, пока можете. Хилари кивнула: – Я сама хочу уйти отсюда побыстрее. Но это произойдет не раньше, чем вы расскажете мне обо всем. И если вы боитесь, что Мерсер застанет меня здесь, лучше вам поторопиться. Позвольте же мне войти. Миссис Мерсер снова облизнула губы. – Я не могу. Он вырежет мне сердце. У Хилари побежали мурашки по спине не столько из-за услышанных слов, сколько из-за выражения ужаса на лице миссис Мерсер. Не было смысла продолжать. Она потянулась и схватила женщину за запястье. Оно было ледяное, а тонкие пальцы по-прежнему сжимали каменный край раковины. – Послушайте, – сказала Хилари, – я хочу знать, что вы имели в виду, когда говорили, будто пытались встретиться с миссис Грей во время судебного процесса. Миссис Мерсер отпрянула от раковины и от Хилари. – Я пыталась, я ходила к ней, никто не может упрекнуть меня в том, что я ничего не сделала. Я думала, он убьет меня после этого. – Вы хотели встретиться с ней, а она отдыхала. Зачем вам понадобилось увидеть ее? Что вы хотели рассказать ей? Хилари почувствовала, как под пальцами бешено пульсирует кровь. Дыхание участилось. Она вспомнила обо всех несчастьях, которые произошли с ними с тех пор. Борьба, сражение и смерть блекли перед более ужасными вещами: необходимостью жить дальше, после того как твоя жизнь полностью разрушена. Она подумала о Мэрион. О том, какой она была раньше и во что превратилась теперь. Сдавленным голосом она произнесла: – Вы спросили меня о Мэрион. Она так изменилась. Если бы вы встретили ее, то ужаснулись бы. Это действительно страшно. Расскажите, зачем вы хотели увидеться с ней и что собирались сообщить. Вы сказали… если бы она поговорила с вами… Вы сказали это в поезде. Если бы она поговорила с вами, что вы могли бы ей сообщить при личной встрече? Миссис Мерсер перестала ее отталкивать. Рука медленно опустилась. Слабым безжизненным голосом она ответила: – Слишком поздно. – Расскажите мне, – потребовала Хилари. Миссис Мерсер покачала головой, но это движение было лишено силы и энергии. Казалось, что это была судорога, вызванная слабостью. – Отпустите меня! – попросила она. Хилари сжала холодное запястье. – Что вы собирались ей рассказать? Миссис Мерсер расплакалась. Нос стал подергиваться, а слезы градом текли по щекам, попадая в рот. – Это бесполезно, – ответила она, захлебываясь от рыданий. – Я верующий человек и понимаю, что совершила. Я не смею читать Библию и молиться, но не могу нарушить клятву, которую дала Мерсеру. Если бы я рассказала ей тогда, может быть, все обернулось бы к лучшему, но сделанного не воротишь. Признание не спасет меня от расплаты за содеянное. А если Мерсер узнает, то убьет меня, и я буду гореть в аду. Она перестала рыдать. Слова с трудом вырывались из ее груди, но слабый голос звучал ясно. Хилари сжала запястье миссис Мерсер. – Вы живете в аду сейчас, – сказала она, – так как помогаете злодеям. Неудивительно, что вы так несчастны. Расскажите мне, о чем вы хотели поговорить с Мэрион. Пожалуйста, расскажите. Я не уйду, пока вы не выполните мою просьбу. Разве вы хотите, чтобы Мерсер вернулся и застал меня здесь? Я не хочу. Но я не уйду, пока не узнаю правду. Миссис Мерсер наклонилась к ней, перегнувшись через раковину. – Он убьет вас, – произнесла она шепотом, – ножом для хлеба или чем-нибудь вроде этого. А потом свалит все на меня. И скажет, что я сумасшедшая. Он всем говорит, что я сошла с ума. Он убьет вас и скажет: «Это сделала моя жена». А потом они увезут меня и запрут где-нибудь. И все будут думать, что я сошла с ума. Сердце Хилари затрепетало. Правда ли это? Правда? Правда? Очень медленно и испуганно, как ребенок, она произнесла: – А вы сумасшедшая, миссис Мерсер? Женщина снова разрыдалась. – Нет, нет! Это он так говорит, потому что он злой. Ах, мисс, лучше бы я умерла, лучше бы я умерла! Страх Хилари улетучился. Она погладила трясущиеся плечи, и ее пронзила жалость – такие они были острые и худые. – Миссис Мерсер, не плачьте. Если вы сказали неправду на суде – а я думаю, так оно и случилось, потому что Джефф никого не убивал, я в этом уверена, – если вы решились на такое, разве вам не кажется, что теперь представилась возможность рассказать, как все произошло на самом деле, и восстановить справедливость? Неудивительно, что вы живете как в аду, когда Джефф в тюрьме, а Мэрион несчастна. Но только представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы его повесили и, несмотря на все ваши усилия, уже ничего нельзя было изменить. Разве от этой мысли вам не становится хоть чуточку лучше? Ведь сейчас вы можете все исправить. Вы же не хотите и дальше влачить такую ужасную жизнь, не правда ли? Миссис Мерсер, вырвавшись, резко отпрянула. – Не понимаю, о чем вы, – пробормотала она. – Уходите отсюда, или случится непоправимое. Глаза Хилари наполнились слезами. Она надеялась, она была уверена, но теперь все внезапно рухнуло. Миссис Мерсер остановилась в проеме, прислонившись к косяку двери. Голос выдавал человека, одержавшего пиррову победу. Она сказала: – Возвращайтесь на дорогу и поверните налево – так вы попадете в Ледлингтон! Где ваш велосипед? Хилари выпрямилась. Тело затекло, пока она висела на подоконнике. – Разбился, – ответила она. Затем добавила: – Они пытались меня убить. Миссис Мерсер подняла руку, прикоснувшись к губам, а затем уронила ее. Губы разжались, и она спросила: – Кто? – Разве вы не знаете? – ответила Хилари пренебрежительно. Миссис Мерсер развернулась и направилась в кухню. Миновав дверь, она толкнула ее обеими руками и коленом. Дверь со стуком захлопнулась. Хилари опять оказалась одна в туманной мгле. Она еще раз обошла дом и вышла из калитки. А потом долго брела по разбитой, ухабистой дороге. Глава 21 Мэрион Грей демонстрировала платье под названием «Лунный свет». И хотя оно не имело ничего общего с лунным светом, название привлекало внимание клиентов. В пять часов дня демонстрационный зал Харриет Ст. Джаст был заполнен женщинами, большая часть которых пришла сюда развлечься, а не пополнить свой гардероб. Многие, обращаясь к хозяйке, называли ее «Харри» или «дорогая». Она назначала немыслимые цены за свою одежду, но сумела добиться поразительного успеха за три года работы своего предприятия. Они с Мэрион вместе учились в школе, но на службе друзей для нее не существовало. С десяти до шести Мэрион превращалась в Ванию, которая слыла одной из лучших манекенщиц в Лондоне. Темноволосая сутулая женщина с морщинистым и осунувшимся лицом закричала, перекрывая голоса полудюжины человек: – Харри, это великолепно! Я беру его таким, какое оно есть. Попроси ее повернуться, чтобы я взглянула на спину. Мэрион медленно повернулась, кокетливо глядя через плечо, и замерла в этом положении. Ее черные волосы были собраны на шее. Макияж подчеркивал бледность гладкой кожи. Тени под глазами делали их неестественно большими и темными. Казалось, мыслями она далеко отсюда. Платье красиво облегало стройные линии тела, окутывая их словно легкая дымка. Харриет Ст. Джаст сказала: – Достаточно. Теперь можно показать черное вельветовое. Мэрион покинула подиум в серо-голубом облаке лунного света. Девушка по имени Селия, которая демонстрировала ярко-зеленый спортивный костюм, захихикала, как только за ними закрылась дверь демонстрационного зала.