– Ну спать теперь точно не лягу, – печально пролепетала я, злорадно наблюдая за губами демона, растянувшимися в удовлетворенной улыбке, и тут же, ткнув пальчиком в его наручные часы, пояснила: – Буду ждать с будильником наперевес. Каждая минута разлуки приблизит меня к обновкам за ваш счет. Хочу штраф! Азард удивленно замер и, покачав головой, громогласно объявил: – Точно гномы… Кто-то из особенно древнего рода. По мере того как удалялся от калитки шеф, мне все меньше хотелось домой. Сидеть в своей комнате было скучно и одиноко, а бродить по другим комнатам – опасно: мало ли какие там сполохи хранятся? Хотя заживляющая мазь у меня есть на крайний случай… Однако здравый смысл наставительно шепнул: «Хватит приключений», и я в кои-то веки с ним согласилась. Окончательно смирившись со скучным вечером, потопала по тропинке, раздумывая о хитросплетениях судьбы. Это надо же было, чтобы демон из соседнего мира выбрал меня в саиры, оплатил мне «визу» и поселил у себя за приличную заработную плату? Поселил для того, чтобы ему не нервничать. Смех, да и только. Интересно, если бы мама была жива, как бы она отреагировала на подобный рассказ дочери? Думаю, дала бы жаропонижающее и послала отсыпаться, пока температура не спадет. Мама… Она была реалисткой до мозга костей. Ненавидела слабости в любом их проявлении и при этом горячо любила меня. Я была единственной, кому прощались абсолютно все шалости и с кем мама позволяла себе проявление ласки. Она сама росла в детском доме: родители погибли в аварии, когда ей было около восьми лет, а другой родни не нашлось. Жесткая, смелая, непримиримая и беспристрастная, она тащила на себе всю нашу семью: папу, уже тогда увлекающегося спиртным, его маму-инвалида и меня. Она жила в движении, старалась успеть как можно больше, словно знала, что так рано уйдет… Ей едва исполнилось тридцать лет, когда случился инсульт. Такая молодая и сильная, она сгорела за несколько дней, оставив нас, совсем не приспособленных к жизни, без ее руководства. Папа, впрочем, опомнился быстрее всех: свою мать он отвез в дачный дом, там ее и поселив «на время», сам же быстро женился на женщине со своей работы. Тетя Марина уверенно вошла в нашу квартиру, абстрактно обозначив мое место: чем тише и дальше, тем лучше. Со временем я научилась жить с мачехой, научилась скрытничать, хитрить и жадничать. И ненавидеть тоже научилась. Так что, если подумать, единственный человек, ради которого я бы все-таки навещала родной мир, – это бабушка. Да и то редко – она хоть и сильно в возрасте, но пару лет назад встретила любовь всей жизни – Валерия Севастьяновича, бывшего алкоголика, вставшего на путь исправления. Дедок оказался глубоко верующим: требовал от любимой соблюдения всех постов, церковных праздников и даже в хор ее записал. Представляю лица стариков, если явлюсь с демоном под ручку и начну вещать про иные миры – они же меня всем приходом и оприходуют… В общем, если в моем маленьком бедном роду и наследил кто-то из «иных», то давно уже, и кровь мы хорошенько разбавили. Присев на ступеньку крыльца, я взяла в руки книгу, посвященную Рейвану, и, задумчиво погладив корешок, пробормотала: – Чем дальше, тем интереснее. Кто-то принес мой учебник сюда и оставил на пороге дома, потому что так велел Азард. Демон проявил обо мне заботу, что удивляло и настораживало. А еще он проявлял интерес к моей родословной. Еще бы: думал, возьмет в саиры безропотную девчонку из чужого мира, без способностей к магии и собственного мнения – и проблем не будет. Знай себе командуй и подавляй. Но судьба-злодейка знатно посмеялась над Малиховичем, подсунув ему меня. Хотя нет, не судьба, а провидица, причем местная и, как я поняла, весьма уважаемая. Надеюсь, она действительно знала, что делала. Оглядевшись по сторонам, грустно улыбнулась собственным мыслям и все-таки отправилась в дом. Странно, но за последние пару дней я привыкла к новому жилищу, освоилась и даже привязалась к нему. Здесь была моя комната, в которую даже шеф не мог войти без разрешения, моя кровать, моя гардеробная, моя атмосфера. Стоило войти в дом, и меня окутало ощущение уюта и тепла. А ведь за много лет, прошедших после смерти мамы, я привыкла к кочевой жизни и не была уверена, что вообще способна привязаться к одному конкретному месту. В этот прекрасный момент, когда душа моя умиротворенно урчала от снизошедшего на нее покоя, что-то практически невесомое аккуратно коснулось моего позвоночника, скользнуло вниз по спине и резко взметнулось назад. Страх. Вот что это было. Внезапный, необъяснимый и пока сонный, словно медведь, приходящий в себя после спячки. Он ворочался внутри меня, потягивался, скользил острыми когтями по оголенной душе, заставляя замереть, прислушаться к себе, а потом громко взвыть от боли! – Что это за чертовщина?! – вскрикнула я, сдирая с тела прожженную, перепачканную, настрадавшуюся за день блузку. Нервно разглядывая себя в зеркало, провела кончиками пальцев по странному ожогу, едва-едва появившемуся в области солнечного сплетения, и снова закричала от ужаса: – Что это, мать вашу, такое?! – Ну, детка, не будь столь категорична к себе, – проскрежетал Баха за моей спиной. – Это называется грудь. Хотя в твоем случае – не уверен. Нервно обернувшись, непонимающе взглянула на объявившегося-таки домового: – Издеваешься? – Никак нет, – клыкасто улыбнулось «милое» создание, – просто делюсь наблюдениями. Грудь, конечно, маловата, худосочна, да и форма не ах, но и с такой можно жизнь прожить – не тужить и даже мужика ублажить. Есть же у вас бюстье с хитростями – хорошее белье и форму придаст, и высоту… – У меня замечательная фигура. И формы хорошие, – сквозь зубы процедила я, оборачиваясь и упирая руки в боки. Куда только вся прежняя стыдливость подевалась? – Чтоб ты знал, я по этому поводу абсолютно спокойна! – Угу, продолжай заниматься самоутверждением, но про пуш-ап не забывай, – осклабился пуще прежнего Баха, скользнув насмешливым взглядом по оголившимся частям тела. Однако стоило домовому разглядеть то, из-за чего я, собственно, и кричала, как он мгновенно посуровел и, озадаченно ткнув в меня пальцем, спросил: – Это что за чертовщина?! Домовой говорил об ожоге, очертания которого быстро теряли форму, превращаясь в небольшое размытое пятно. Маленькое и невзрачное. Словно обожглась я уже давно, и теперь лишь едва заметные бледные шрамы напоминали о ране. Но стоило получше приглядеться, и на коже все-таки прорисовывался правильный треугольник, рассеченный пополам молнией. – Кабы знала, что это и откуда, не паниковала бы так, – укутываясь в махровый халат, нервно огрызнулась я. – Только успокоилась и решила, что смогу прожить с Азардом год, как вот, – ткнула пальцем в область ожога, – нарисовалась новая проблемка. – Проблемка? Сломанный ноготь – это проблемка, порванный чулок, не сработавший будильник и даже взорванный тобой сполох, дорогая, это проблемка, – хмыкнул в ответ Баха, – а чайра у саиры… Я даже не знаю, что это. Слишком давно о подобном не слышал. В общем, ужас. – Ужас? – Облизнув пересохшие губы, снова распахнула халатик и посмотрела в зеркало. Кожа ровная и гладкая. Если бы не Баха – могла бы решить, что все увиденное минутой раньше мне попросту приснилось. – Пропала? – с какой-то затаенной надеждой в голосе спросил зажмурившийся домовой. – Ага. – Фух. – Что значит фух? – Я стремительно обернулась. – Что значит чайра? Откуда знаешь про сполох? И где ты вообще был все это время? – Здесь и был. – Баха неопределенно махнул рукой слева направо, сверкнул черными глазками и уселся на край моей кровати. – Лучше спроси, где меня не было. – Рядом со мной тебя не было. – Ошибаешься, деточка. Я рядом с тобой только и гуляю. – Домовой счастливо закатил глаза и, совершенно невменяемо улыбнувшись, пояснил: – Давно мне так весело не было рядом с родственничками. Все какие-то угрюмые педанты, помешанные на чистоте крови и снятии проклятия. А ты – ничего, порадовала меня, жаль только, что, скорее всего, погибнешь. – С чего бы это? – Попятившись, сжала кулаки. – Бахтияр. Баха. Неупокоенный дух прадеда… – Фи, ну какой из меня прадед? – игриво покачал головой лохматый гад, явно кокетничая. – Мы ведь договорились, деточка: просто Баха. Добро пожаловать в семью, кстати. – Никогда! Никогда я не стану частью вашей семьи! Вы… Вы… Ты!.. – О, твои слова – просто услада для моей истосковавшейся по общению души. Такая милая, наивная и совершенно не владеющая собой. – Ты что, явился, чтобы убить меня? – Я?! Мира, ты ведь слышала легенду. Я – всего лишь бедняжка демон, красавчик и любимец дам. Злюка в моей истории одна, и имя ей Даири. Сволочная… – Не смейте обзывать женщину, которую сами же соблазнили и бросили на произвол судьбы, «бедный» демон! – Милая, если бы каждая женщина, которую совращали и бросали, проклинала бы род совратителя – все бы давно вымерли и мне сейчас не пришлось бы слушать твой откровенный бред. – Баха поморщился и, передернув плечами, стал вытягиваться, преображаясь. Спустя несколько секунд передо мной зависло привидение с лицом заматеревшего Азарда, с морщинками вокруг глаз, крепко сжатыми губами и колючими блекло-голубыми глазами. – Мамочка… – прошептала впечатлительная я. – Ни дедушкой, ни мамочкой я быть не согласен, даже для тебя. Остановимся на первом варианте. – Дух легко поклонился, прижав правую руку к призрачной груди. – Бахтияр. И снова рад познакомиться, Мира. А долго ли продлится знакомство – решать лишь тебе. – Как же вы домовым?.. Он же с телом, а вы нет… – пыталась сформулировать вопрос шокированная я. – Ах тело, – беззаботно отозвался призрак, – я выиграл его в нижних мирах около трех лет назад. При жизни, знаешь ли, не любил азартные игры, зато после смерти вкусы изменились. Настоящий домовой проиграл мне в карты и вынужден был отдать свое тело в мое беззастенчивое пользование. Не смотри на меня так, законом подобное не запрещено, между прочим. Теперь он, кстати, стал лешим в соседнем мире – переродился уже, а я вот, как видишь, по-прежнему мучаюсь. – Мм?.. – Ах, ты хочешь, чтобы я прояснил сложившуюся ситуацию и раскрыл отнюдь не тайный смысл своих слов? – Угу. – Как скажешь, деточка. – Призрак сложил руки на груди и заговорил тоном профессора на лекции по профильному предмету: – Итак, Азард избрал тебя на роль своей саиры. Обычную человеческую девушку. Посредственную в учебе, сироту при живом отце, бездарную в плане магии. К чему это я? Вижу отблески мысли в твоей смекалистой головке. Парнишка хотел сильно облегчить свою жизнь, поселив милую амебу рядышком, чтобы спокойно делать свои дела и не отвлекаться. – Это я и без вас поняла. – Умница, возьми пряник с полки и не отвлекай дядю от лекции. – Баха приблизился и движением призрачной руки заставил меня обернуться к зеркалу. – Взгляни, на кого похожа эта девушка? – На папу. – Ох, Мира! На простушку. У тебя всегда такое выражение лица, словно кто-то огрел тебя пыльным мешком по темечку. Ты вроде и в обморок не упала, но и не в себе явно. Растерянная, помятая, испуганная. Я видел твое фото в личном деле – амеба и есть, хоть и симпатичная. – Ну знаешь ли!.. – Вот! – Призрак радостно хлопнул меня по спине, отчего его рука прошла внутрь моего тела и вынырнула уже спереди, прямо у многострадальной груди. Я ощутила легкий холодок и недовольно уставилась в глаза наглецу в ожидании раскаяния. Не дождалась. Баха восторженно вещал: – В минуты гнева ты преображаешься, детка! В глазах появляется огонь, душу разрывает жажда справедливости, мозги начинают работать на всю мощь, используя резерв, скопившийся за долгие годы затишья. Неожиданно, согласись? – Какой резерв? Какие годы? Да ты… – Знаю-знаю, не очень приятно слышать о себе правду, но кто еще скажет тебе в лицо все как есть, если не любимый родственник? – Ты, что ли, любимый? – Ну вот, зато насчет родственника ты больше не протестуешь. – Он радостно улыбнулся. – Значит, пойдешь к Азарду в жены? Мирата – саифа эрда Эйсилима… Звучит! – Ни за что! Это же верный шаг в пропасть! – Ну люди вообще смертны, и век ваш недолог, а так хоть мужика нормального познаешь напоследок… – Не хочу напоследок! – Тогда зачем укрепляешь связь?! – внезапно проорал Баха прямо мне в ухо. – Совсем с ума сошла, девчонка?! – Я?! Да у меня и в мыслях ничего подобного не было. Наоборот, мы договорились держаться друг от друга подальше.