– Если вы не измените что-то в своей жизни, вас каждый месяц скоблить будут. – Врач достала листочек из большой папки. – Сейчас я выпишу направления. Поставите печати в регистратуре. Если снова будет кровотечение, вызывайте «Скорую». Сколько, вы говорите, было кровотечений за последний месяц? – Четыре. Врач покачала головой, дала Ане в руки стопку бумаг и сказала: – Пригласите следующую женщину. * * * Заповедное место, в которое Аня приехала с Владом, было несравнимо приятнее анапских пляжей. Но недавняя ссора тяготила Аню – больше, чем едва заметный живот. Утром она проснулась от мелькнувшего солнечного луча и звука застегивающейся молнии. В палатке было душно и чем-то нестерпимо воняло. Аня оделась и вышла наружу. Влад сидел у костра. – Я хочу дыню, – сказала Аня. Кроме Влада у костра сидело еще несколько человек, и они умиленно взглянули на Аню, а потом на Влада. В их взглядах был неоспоримый вердикт, и Влад встал, разводя руками. – Ну ок, щас пойду добывать дыню. Он двинулся куда-то в сторону, потом остановился и сказал: – А может, яблок поешь? – Они кислые и червивые. – Зато домашние, местные. – Меня от них тошнит. – Тебя от всего тошнит. Аню действительно от всего тошнило. Тошнило, когда она ложилась в гамак, и солнце над головой начинало раскачиваться, как светящийся маятник. Когда лежала в палатке, дыша спертым воздухом. Когда сидела на берегу, ловя запахи готовящейся еды. Влад ушел, и Аня села у костра, шевеля палочкой горящие угли. Она старалась не смотреть вокруг и никого не видеть. От людей ее тоже тошнило. Нет, люди были неплохими. Многих она знала и раньше. Лизу, например, которая была организатором концертов в Москве. Ее мужа, с которым Влад каждый вечер уходил пить куда-то в горы. Еще одну молодую пару, постоянно целующуюся на берегу. Парня, часто играющего на гитаре. Девушку по имени Саша. Аня взглянула на Сашу. Это была девушка лет семнадцати, точеная брюнетка с высокой грудью, которую она не трудилась скрывать. Она почти всегда ходила голой, одеваясь только под вечер. Но так здесь делали многие, и никто не обращал внимания. Аня тоже не обращала внимания – на ее гладкое загорелое тело без единой растяжки или морщинки. На то, как Влад моет по ее просьбе яблоки. Аня смотрела, как Саша ест червивые яблоки, и ее тошнило. Влад вернулся на удивление быстро. В руках у него был большой арбуз. – Влад, но я же просила дыню! – Ты тут в супермаркете, что ли? Что нашел, то и принес. Могла бы сказать «спасибо». – Спасибо, – сказала Аня и ушла к морю. Она стояла, глядя на бирюзовые волны. Здесь действительно было очень чисто и красиво, не то что в Анапе. Под ногами были гладкие камни, и Аня постоянно поскальзывалась, теряя равновесие, и от этого не могла нормально войти в воду. Влада раздражало, что она всем недовольна и постоянно торчит в палатке. Аню раздражало, что Влада никогда нет рядом. Она постояла немного на берегу и вернулась в палатку, зная, что снова не будет ни есть, ни плавать. Когда Аня проснулась, было уже темно. Ее накрыла духота, и резко захотелось свежего воздуха. Она надела джинсы и майку и вылезла из палатки, накрытая дурнотой, словно целлофановым пакетом, и двинулась к морю. Было темно, над головой светили маленькие звезды и большая розовая луна. Аня подумала, что вот наконец она окажется у моря ночью и увидит планктон, который светится на глубине, ей так хотелось увидеть этот планктон, но каждую ночь она предательски засыпала, не в силах бороться с усталостью и тошнотой. Она шла, и сквозь целлофановый морок слышала шум прибоя и, кажется, даже различала тусклое сияние где-то впереди. Но тут ее взгляд уловил какое-то странное движение на берегу. Она долго не могла понять, что там происходит, ей показалось сначала, что там лежит большая белая собака, сегодня днем она видела собаку на берегу, – может, она и сейчас лежит на том же месте? Но вдруг силуэт собаки словно разделился надвое, и Аня увидела два тела, два голых белых тела. Она подумала сначала, что это, может быть, Лиза с мужем, и обернулась к костру. Лиза сидела там. Там были все. Аня стояла между костром и морем, и пакет дурноты схлопывался на ее голове, все туже стягивая рот. Все видели, что она там стоит, а Влад и Саша трахаются на побережье. Но так здесь делали многие, и никто не обращал внимания. Аня пригляделась. Глаза застилал целлофан, но сквозь его мутную оболочку она все явственней различала лицо Влада, его руки, обхватившие Сашину грудь, ее запрокинутое лицо. Аня старалась дышать глубже, но каждым вдохом она только втягивала в рот целлофан, а потом выдувала его обратно. По мере того как заканчивался воздух вокруг головы, в ней нарастала бешеная злость, и движения целлофана становились частыми, и пакет втягивался все глубже в рот, после чего раздувался большим пузырем, словно шлем от скафандра. Она хотела закричать, но запаса воздуха на это не хватало. Тогда она изо всех сил втянула в себя пакет, а потом резко, сильно сжала зубы и замерла, чувствуя, как прорываются тонкие целлофановые стенки. После чего расслабила челюсти и почувствовала, как сквозь дырки от зубов поступает воздух и дурнота начинает отступать. Тогда она тихо, одними губами, рассмеялась и, подняв руки, сняла с головы пакет и отпустила его. Пакет полетел куда-то влево, подхваченный ветром. Он быстро растворился в темноте и исчез, и тогда Аня вспомнила, что в кармане джинсов до сих пор лежат серьги, которые она так ни разу здесь и не надела. Она сунула руку в карман и извлекла одну серьгу. На ощупь поняла, какая это серьга, и, не глядя, подумала: как хорошо, что она взяла именно эти – серебряные, длинные, звенящие от любого ветерка. Аня продела швензу в дырочку на ухе и снова погрузила руку в карман, нашаривая пару. В пальцы попалась другая, непарная серьга, и Аня решила, что пусть так и будет, пусть будет непарно. Это был маленький красный гвоздик, и она продела его в ухо. Эта сережка была дешевой, из простого металла, с малюсенькой красной бусинкой. Теперь одно Анино ухо было словно чуть-чуть оцарапано. Надев серьги, Аня сняла джинсы, сразу испытав облегчение: они уже начинали немного давить на живот, иногда приходилось даже расстегивать молнию. Она откинула их ногой в сторону, на камни, и сняла майку, продвигаясь к морю. Не останавливаясь, она стянула трусы, и тоже отбросила их куда-то не глядя, и стало очень хорошо и свободно. Аня шла к морю, слушая, как звенит в правом ухе серебряная серьга, и вдруг различила мерцание планктона. Он действительно светился, бликуя на глубине синеватыми огоньками. Аня вошла в море и поплыла под водой, чувствуя, как волосы всплывают на поверхность. Она открыла глаза и плыла, окруженная синим свечением, куда-то в глубину. Она знала, что планктон однажды закончится, и станет темно, и выйдет запас кислорода. Пусть станет, – думала Аня, – пусть выйдет, – но все-таки неосознанно высунула из воды рот, выпуская на поверхность две маленькие буквы, два светящихся микроорганизма: – П. А. Ее вытащил кто-то и на руках перенес к огню. Утром она уехала. * * * Аня бежала по каганату, путаясь в густой траве и спотыкаясь. Где-то впереди слышалось отдаленное ржание лошадей, а еще пение птиц – и она знала, что Древо недалеко, но никак не могла вспомнить, где конкретно. Ей до ужаса хотелось коснуться его ствола, вкусить его плодов и увидеть маленькую птицу в своей ладони. В какой-то момент она остановилась, не понимая, куда идти дальше. Слегка примятая трава, по которой она бежала, превратилась в тропинку, а потом начала раздваиваться. Аня встала перед этой развилкой и мучительно пыталась сделать выбор. Одна из тропинок вела в гущу леса. Древо логично было искать в лесу, казалось бы – где же еще? Но вторая тропинка, уходя в поле, в итоге также вела к зарослям. Лес был со всех сторон, и в какой из его частей таится Древо, угадать было невозможно. – Да что же это, – пробормотала Аня, – вот был бы здесь Ян, он отвел бы меня куда нужно, он все здесь знает… Она набрала полную грудь воздуха и крикнула куда-то вверх: – Помоги мне!.. Э-э-э-э… Голос разнесся эхом по всему каганату. Словно в ответ, ливанул дождь, размывая глину под ногами. Выбор нужно было делать срочно, пока тропинки не размыло окончательно. Аня повернула влево и побежала. Вода обрушивалась на ее голову тяжелым потоком, вставала стеной и смешивала все краски и звуки в одно неразличимое месиво. Аня бежала, вытягивая вперед свободную от сумки руку, и в какой-то момент различила деревья. «Я в лесу, – подумала она. – Где-то здесь должна быть поляна». Чем дальше она продвигалась, тем темнее становилось вокруг, а поляны все не было видно. Тогда она решила, что, видимо, ошиблась, и резко повернула назад, но поскользнулась на мокрой глине. Аня упала и никак не могла встать – вода лилась со всех сторон непрерывным потоком, а лес становился все темней. Где-то сверху мелькнула длинная молния и раздался гром. Аня вцепилась рукой в траву, и смогла подняться, и побежала в противоположную сторону. Гром становился громче, и казалось, что это не просто нагромождение оглушающих звуков, а отдельные слова, но ливень мешал различить их. – Стоп, – сказала себе Аня. Она заставила себя остановиться. Нужно было обязательно расслышать эти слова. Она закрыла глаза и сосредоточилась, отключая все прочие звуки, слушая только гром. Постепенно все другие шумы начали отпадать, словно отшелушиваться, и слова становились различимы. Аня стояла, шевеля губами, пытаясь расслышать связную речь. – Аня, будет много горя, – послышалось прямо за ее спиной. Она открыла глаза и обернулась. Там стоял Ян, совершенно сухой. Аню это удивило, ведь вокруг… Но тут она заметила, что дождя больше нет, словно кто-то переключил тумблер. Аня слабо улыбнулась. Ей было страшно, что он снова исчезнет, увидев ее в таком виде – насквозь мокрую, замерзшую до синевы и грязную после падения. На волосах и лице была глина. Но Ян взял ее за руку и куда-то повел. – Зашедлащь за далеко[107], – сказал он, забирая у нее сумку. – Древо совсем в другой части. Но и здесь есть на что посмотреть. И Аня увидела берег. Она уже видела в Тишине много разных побережий, но это очень отличалось от прочих. Наверное, дело было в местном песке, он был каким-то не совсем обычным – кипенно-белым и сверкающим, словно стеклянная крошка. Аня наклонилась и взяла немного в горсть, поднесла к лицу и понюхала. Удивленно взглянула на Яна. Он кивнул, и она попробовала песок на язык: это была соль. Она прошла чуть вперед и увидела, что у самой кромки воды песок был обычным, желтовато-серым с примесью камней. Аня наклонилась и поднесла к воде лицо, пробуя ее на вкус. Вода была пресной. – Как странно, – сказала она. – Так, – согласился Ян. – Найдживнейшэ[108], что совсем недавно здесь все было иначе. Я помню это место, никакой соли здесь не было. Аня набрала полную горсть и швырнула в воду. Соль плюхнулась с легким шорохом и растворилась. – Так это обычная река? – Раньше была обычной. Аня задумчиво смотрела на ровную гладь воды, отражающую небо. – Как ты думаешь, – спросила она, – а если взять и перенести всю эту соль в реку, станет ли она морем? Ян пожал плечами и сел на берегу. Аня села рядом, но потом резко встала и стала набирать соль в подол платья. Набрав достаточно, она подошла к воде и высыпала. Наклонилась и попробовала снова. – Да, Ян, она становится соленой! Ян улыбнулся одним уголком рта. Аня рассмеялась и снова набрала полный подол соли, и снова опрокинула ее в реку, и вернулась обратно, и набрала еще. Она уже обсохла и согрелась, процесс полностью захватил ее, было весело бегать по соленому берегу, пританцовывая и что-то напевая, только саднило порезанные пальцы и дубел подол платья. – Горя не будет, – бормотала она, набирая соль. – Будет море. Аня не знала, сколько подходов к реке и обратно она уже сделала, но в какой-то момент пальцы стало жечь уже очень сильно, и она обернулась, ища поддержки, но Яна на берегу уже не было. Аня села прямо на сумку и попробовала воду на вкус. Вода была пресной.