— Живут же люди! — позавидовал Смирнов. — Ну, как мы? — горделиво спросила Галочка, вернувшись. Даже не запыхалась. Казарян молча отдыхал. — Вы, Галочка, прелестны! — искренне откликнулся Смирнов. — Вот так-то! — Галочка бурно уселась за стол и предложила. — Наливайте. Горячее еще готовили. Поэтому выпили опять же под закусочку. Снова вступила музыка, и солист заныл нечто из Малежика. — Кто это? — красивым и не своим — грудным голосом — спросила Галя. На пороге их помещения стоял очень страшный человек. Опаленный — не в переносном, а в самом прямом смысле слова — огнем человек. Неподвижное, стянутое плоскими шрамами лицо, истонченный ожогом нос, остановившиеся, все ненавидящие глаза. Был человек одет, как жених, — в черном костюме, галстук-бабочка. Человек улыбнулся безгубым ртом и вежливо сказал: — Ваша дама чудесно танцует. Разрешите пригласить ее на танец. Первым опомнился Алик. Он положил ладонь на лежавшую на столе Галочкину руку и ответил: — Прошу прощения, но этот танец дама обещала мне. — На этот раз опоздал, — человек второй раз улыбнулся и ушел, не оборачиваясь. — Господи, бывают же такие страшные! — тихонько пожаловалась всем Галочка. — Пойдем плясать, Галя, — со вздохом пригласил ее Алик. — Деваться нам с тобой некуда. В этом сочетании плясалось грустнее как-то, но тоже ничего. — Что он хотел он нас? — спросил Казарян. — От Галочки, — поправил его Смирнов. — Он хотел танцевать с ней. — Ты глаза его видел? — Лирика. Глаза, как глаза, — весело ответил Смирнов. — Поостеречься бы. — А чего бояться нам, законопослушным гражданам? — Не в меру ты игрив, Саня. Вернулась танцевальная пара. Пляска их слегка развеяла, и поэтому Галочка вспомнила свой первоначальный призыв: — Наливайте! — Горячего подождем, — возразил Смирнов. — Чего, чего, а горячего ты дождешься, — зловеще пообещал Казарян. Не послушали Смирнова, налили, но выпить не успели: опять заиграли лабухи (на этот раз из Кузьмина) и опять явился человек в бабочке. Был он краток: — Разрешите. — И скрыл в полупоклоне излишне впечатляющее лицо. — Извините, но… — Галочка сбилась, потому что подходящего «но» найти не смогла. Человек в бабочке помог ей: — Теперь с вами хромой дедок танцевать будет? — А как ты догадался? — по праву дедка на «ты» обрадованно откликнулся Смирнов. Набежал Жека с горячим, и не дал человеку ответить. Осетрину на вертеле принес. Раскидал порции по клиентам, предварительно убрав грязную посуду, и недолго постоял у стола, отечески грустно оценивая взглядом, все ли в порядке на вверенном ему объекте. Недолго постоял, но до тех пор, пока обожженный человек не ушел. Осетрина была хороша — потянулись к рюмкам. — Галочка пусть выпьет, а нам, я думаю, хватит, — решил за мужчин Казарян. — Я одна пить не буду! — обиделась Галочка. — Что я, алкоголичка? — Надо, Галя, надо, — строго присоветовал Казарян. Алик хихикнул. — А зачем? — удивилась Галя. — Для конспирации, — шепотом пояснил Казарян. — Ну, раз для конспирации… — Галя покорилась и лихо метнула рюмку. — Из всего-то вы цирк устраиваете, — сказал Смирнов и поднялся. — Пойду прогуляюсь. Для начала он спустился в сортир. Справив дела, вымыл руки и посмотрелся в зеркало. Не поняв, хорош он или плох, Смирнов закрыл глаза, помотал башкой и снова посмотрел на себя. Вроде ничего. Стуча палкой, поднялся по лестнице и свернул налево, в бар. Полным-полно там народу было. Девицы все с пацанами. Сидели за столиками, высасывали через соломинки нечто желто-ледяное из высоких стаканов. Глубинно, как из подземелья, неслась через динамики стационарного магнитофона глухо булькающая музыка, давали беззвучные картинки два включенных телевизора, и, естественно, мелькал красный свет. Смирнов подошел к стойке и с помощью палки взобрался на высокий табурет. На единственный свободный. Рядом сидел обожженный человек в бабочке. — Пачку «Беломора» и попить что-нибудь, — сказал Смирнов бармену и добавил, увидев непонимающе поднятые барменские брови: — Не выпить, а попить. Бармен шикарно швырнул пачку папирос под правую руку Смирнова, где-то под стойкой сорвал крышку с бутылки «пепси» и опрокинул ее над большим стаканом. Пена поднялась шапкой, но на стойку не сползла. Постояла-постояла, да и осела в стакан. Бармен был умелец. Смирнов отхлебнул водички, закурил беломорину. — Мусор, — глядя на стойку, с ненавистью и убежденно сказал человек в бабочке. Смирнов сполз с табурета, заглянул в обожженное лицо, спросил, утверждая: — Значит, разговора не будет? — Мусор, — повторил человек, не меняя позы. — Мусоряга. Смирнов улыбнулся и пошел, нарочито стуча палкой и хромая. — Ну, а теперь я поем, — сказал он, устраиваясь в купе надолго. И стал есть. И все за столом ели. Царили оркестровые децибелы, способствуя пищеварению. Как могли, а могли сносно, занимались аэробикой разноцветные танцующие молодцы и молодицы, радуя глаз. — Кофе настоящего, не вашей бурды, а настоящего, кофе покрепче. Сможешь? — дал заказ вновь подошедшему Жеке Смирнов. — Раз взялся, значит, смогу, — снисходительно ответил Жека. — По две чашки! — крикнул ему в спину Казарян, а Алик спросил, не обращаясь ни к кому конкретно, у ситуации спросил: — Встретят? — Скорее всего, — подтвердил Смирнов его догадку. — В солнечном сплетении у меня слегка засвербило, — радостно сообщил Казарян. — Для сведения некоторых, по легкой эйфории забывших о своем возрасте. Каждого из нас хватит, в лучшем случае, на два полноценных удара, — сказал Алик. — Достаточно! — беспечно откликнулся Казарян. — Достаточно для шпаны. — А ты знаешь, сколько их будет? — откликнулся Алик. — Неважно, сколько их будет. Важно то, что нам с тобой надо будет сразу же уложить первых трех. Вначале Саня с палкой должен быть резервом главного командования. — Они же меня будут доставать, — напомнил Смирнов. — Вот поэтому начать нам удобнее, — окончательно решил Алик. Галя мало что понимала, и от этого непонимания испугалась очень. Она смотрела на них и катастрофически трезвела. — Галя, вы машину водите? — спросил Смирнов. Казарян ответил за нее: — Водит, водит, кто теперь не водит. — И с ходу понял все, что надо. — Галочка, как выйдем, ты, не обращая внимания на то, что будем делать мы, сразу к машине и заводи. Возьми ключи. Галя взяла связку и, рассматривая брелок, — непристойного младенца — поинтересовалась: — Ну, заведу. И что? — А ничего. Сиди и жди. — Казарян посмотрел на Смирнова. — Пойдем, а? — Кофейку попьем, Рома, — напомнил Смирнов. Алик попытался угадать: