— Вы — Смирнов! — догадалась дамочка в автомобильном окошке. — А ты — Галочка. — Галина Дмитриевна, — поправила его дамочка и улыбнулась, давая понять, что поправила не всерьез. — Пойдем к Альке, Галина Дмитриевна, — пригласил Смирнов. — Сейчас Роман Суренович подойдет, он за хлебом побежал, и пойдем, — согласилась Галочка. Поднялись, когда пришел Роман Суренович, посидели, ожидая Алика, который, как всегда, очень медленно чистил перышки, спустились вниз, веселой гурьбой влезли в автомобиль и поехали. Как молодые хорошенькие дамочки украшают жизнь сильно потрепанным бурями длительного бытия солидным мужчинам! Казарян суперлихо вел машину, Алик вкрадчиво острил, Смирнов молодецкими междометиями поддерживал беседу. Галина Дмитриевна дело свое знала туго: наводя легкий туман, мелко смеялась, тонким голосом задавала наивные вопросы, распахивая глаза, восхищенно удивлялась ответам. Еще все впереди: и недолгий автомобильный путь, и ресторанное времяпровождение, и жизнь, которой нет конца. Хорошо было в салоне «восьмерки». За калининградским путепроводом, над Ярославской железной дорогой свернули направо и покатили мимо производственных зданий, жилых многоэтажных домов, мимо остаточных сосновых островов и маленьких дачных построек. У входа в ресторан маялся Шакин В. В. К вечернему посещению гнезда разврата он был в приличной паре, в белой рубашке, при галстуке, в начищенных ботинках. Вполне достойный пролетарий умственного труда. Первый из машины выпорхнула, как и положено птичке, Галочка. Откинув переднее сиденье, с заднего, постанывая, выбрался Смирнов, за ним — порезвее — Алик. Казарян отогнал «восьмерку» к стоянке у железнодорожной платформы. — Это что ж вы опаздываете? — предъявил претензию Шакин. Видимо, за сутки отвык от Смирнова, который, изумленно подняв брови от такой наглости, тут же предупредил: — Скромнее будь, Шакин. — И, усмирив бунт на корабле, спросил: — Жека твой на месте? — Вы же запретили мне без вас в ресторан входить. Не знаю. — Ох, врешь, Шакин, ох, врешь! — опроверг его Смирнов и представил честной компании (Казарян тоже успел подойти): — Прошу любить и жаловать. Шакин В. В., пенсионер. — Вадим Владимирович, — расшифровал свои инициалы Шакин. Опасаясь, руки не протянул, кивнул лишь интеллигентно. — Очень приятно, — протяжно отозвалась Галочка. Одна. — Пошли, — приказал Смирнов. Заняли купе, указанное Шакиным. Его по идее Жека обслуживал. Стали Жеку ждать. В зале народ кой-какой колбасился. Молодежь в ожидании танцев, в нетерпении поглядывающая на маленькую эстраду, где четверо в белых сапожках и розовых одеждах — популярный местный ВИА — расправляли провода электроинструментов. Жека явился в зал, как герой появляется на сцене: вместе с первыми тактами музыки. Был он и впрямь герой — под два метра, с волооким взглядом, в густых запорожских усах. Кивнул дружески Шакину, на остальных вопросительно посмотрел, расставляя по столу, что по местным правилам положено было принудительно: графинчик с водочкой, вода. Смирнов, скользя задом по лавке, выбрался из-за стола, встал, ласково и подхалимски положил руку на плечо Жеке: — Шеф, я вместе с тобой хочу друзьям сюрприз сделать. Пойдем, пошепчемся. Жека одарил улыбкой компанию, которой будет делать сюрприз, и согласно зашагал за ковыляющим уже Смирновым. На лестничной площадке Смирнов уселся на подоконник и осмотрел место действия. Справа — вход в бар, где было довольно людно (дверь его была полуоткрыта), слева — пустынная двухпролетная лестница на первый этаж, к выходу, гардеробу, бездействующему по летнему времени, и сортиру. Жека стоял над Смирновым, ожидая. — Тебе о моих делах все рассказал Вадик Шакин, — не спросил, а сказал как об определенно происшедшем Смирнов. — Владимыч-то? — спокойно отозвался Жека. — А что он мне должен был сказать? — Друг мой Жека, — задушевно обратился к официанту Смирнов. — Очень прошу не держать меня за лоха. Вадик испугался меня разок. А тебя он боится всегда. Так что о нашем с ним разговоре тебе известно все. Для ясности уточняю вопрос: кто тот гражданин, что купил паспорт Шакина? — Я не знаю, кто купил паспорт Шакина. — Одобряю твою осторожность и ставлю вопрос по-другому: с кем ты познакомил Шакина в феврале? — Да не помню я! Сколько времени прошло! — А ты вспомни, вспомни, Жека. Мне очень нужны мои деньги, а тебе совсем не нужен скандал. — Да вроде был такой случай: в конце зимы мужик один, вполне солидный, попросил меня свести его с человеком, которому позарез деньги нужны. — И ты ему сказал, что деньги нужны всем, — перебил его Смирнов. — Вот именно, но он все давил и давил, а тут мне на глаза Шакин попался, ну, я их и свел. — И все? И больше ты ничего не знаешь? — И все. И больше я ничего не знаю. — Тогда про мужика. Возраст, внешность, одежда. — Ну, лет сорока — сорока пяти. Небольшой, но здоровый. По-моему, чернявый с проседью. Одежда серьезная, без крика фирма. — А еще что? — А больше ничего. — Ладно. — Смирнов поднялся с подоконника. — Считай, что я тебе поверил и убедился, что должника мне не найти. Теперь о заказе. Сделай все по высшему разряду. — На какую сумму рассчитываете? — облегченно поинтересовался Жека. — По твоему усмотрению. — Будем считать — половина того, на что вас накрыли. — Считай так. — Легко с деньгами расстаетесь. А из-за четвертака столько людей за пищак берете. Непонятно. — Из того, что тебе понимать положено, серьезно усвой одно, Жека: я очень не люблю, когда из меня фраера лепят, — сказал Смирнов и пошел в зал. Подойдя и не садясь, обнял Шакина за плечи, налил фужер водки, налил фужер пепси, проследил, как Шакин выпил и запил, сунул ему в верхний кармашек пиджака червонец и задушевно посоветовал: — Иди домой, Вадя. Все в купе внимательно следили за тем, как через ресторанный зал идет домой Вадя. Смирнов задвинулся на лавку, со старческим благодушием оглядел заскучавшую в ожидании компашку и пообещал: — Сейчас все будет. — И сюрприз? — азартно догадалась Галочка. — Главный для нас сюрприз, что вы с нами, — комплиментируя, завилял Смирнов. — О чем тогда с половым шептался? О качестве или количестве? — спросил Алик. — О количестве, переходящем в качество, — ответил диалектик Смирнов. — Трепач ты, Санька, — заклеймил его Казарян. В этот момент подошел Жека и у каждого прибора положил по алой плоской пачке невероятно дефицитного «Данхила». — Нет, он не трепач! — восторженно вскричала Галочка и поцеловала Смирнова в щеку. — Раньше, чтобы добиться благосклонности прекрасной дамы, купцы дарили тысячные перстни, а теперь пачки сигарет достаточно, — прокомментировал Галочкино душевное движение Казарян. — От вас-то и пачки сигарет не дождешься, — обиделась Галочка. — Сами вечно у меня стреляете. — Не подарок дорог, а внимание, — заключил диалог заскорузлой народной мудростью Алик, потому что уже надвигался с холодной закусью Жека. Приступили с энтузиазмом. Выпили-закусили. — А вскоре грянул гром электроинструментов. Ориентируясь на вкусы местных завсегдатаев, ВИА зарычал про то, что им снится не рокот космодрома, не эта, понимаешь ли, ледяная синева, а снится им, естественно, трава, трава у дома, зеленая-зеленая трава. Сон десятилетней давности. Молодежь страстно задрыгалась на малом пятачке. Бег на месте. — Разомнемся перед горячим! Чтобы больше влезло! — решила Галочка и вырвалась из купе. Партнерствовать обреченно отправился Казарян — по артистической принадлежности. А плясали они хорошо: умело, ловко, складно, каждый зная свой маневр. — Она что — Ромкина любовница? — спросил Смирнов. — Подружка, во всяком случае. Всегда с ним, — уходя от прямого ответа, сказал Алик. — А жена Ромкина как на это смотрит? — А жена никак на это не смотрит. У настоящих армян настоящие жены.