— Вечерком ко мне можешь заглянуть, Леонид? Я вот в том доме живу, у приятеля. — Смирнов тростью указал на видимый отсюда Аликов дом. — Пятый этаж, квартира восемнадцать. Я ведь с Трындиным утром сегодня разговаривал. — Загляну, — пообещал Леонид. — Обязательно загляну. — Он смотрел, как санитары задвигали в свою карету носилки, на которых было то, что осталось от участкового Трындина. — Не буду мешать. Работай, — сказал на прощанье Смирнов и выбрался из круга. Роман и Алик ждали его. Они были в курсе: предподъездные бабки рассказывали шепотом каждому подошедшему к кругу все в подробностях. — Пошли домой, Саня, — предложил Алик, и они пошли домой. Обедать расхотелось. Они попили чай и уселись смотреть по видео (Алькина гордость — японский телевизор с декой) «Французского связного». По экрану бегал хулиган Хекмэн, беспрерывно стреляя и матерясь на английском языке. Отвлеклись и увлеклись. Когда Хекмэн напоследок, по запарке, укокошил агента ФБР и упустил мирового злодея и наркотического супербосса Шарнье, Алик загоготал радостно: — Все как у вас, бойцы невидимого фронта! Главного никогда не ловите! — Красиво сработано, — с завистью сказал Смирнов. — Им легче: дави негров, пали, сколько хочешь, разбивай любой автомобиль, все сходит с рук, — завистливо констатировал Казарян. — Да я не про сыщиков, я про киношников американских, — невинно пояснил Смирнов. — Меня кусаешь, значит, да? — всерьез обиделся Казарян. — Кого же еще? — А если бы ты у меня на картине милицейским консультантом был, позволил бы такое про нашу жизнь? — Не-е, — с удовольствием сообщил Смирнов. — То-то и оно, — успокоился Казарян. — А ты со мной борись, — предложил Смирнов. — Гласность же и демократия. Забыли об участковом Юрии Трындине. Трепались, спорили, крича, о сегодняшней жизни, вспоминали старое, а из старого — самое смешное. Знали-то эти трое друг друга, считай, с войны. В девять вечера явился капитан Махов. Леонид. По приглашению хозяев уселся со всеми на кухне, опрокинул рюмочку, попил чайку. Смирнов его не торопил с рассказом, рассматривал, вспоминал его. Сырым мальчонкой помнил. Леонид понял, что его изучают и поэтому был вызывающе надменен. — Вы меня просили зайти, и я зашел, Александр Иванович, — покончив с чаем, сказал он, давая понять, что делает Смирнову одолжение. — Спасибо, Леонид, — благодарно отозвался Смирнов. — Знаю, что ты — человек занятой, а я — бездельный пенсионер, но я сегодня говорил с участковым Юрием Трындиным. Леонид посмотрел на Смирнова, потом — на Романа и Алика. — Ты нас не стесняйся, Леонид! — ободрил его Казарян и откинулся на стуле. — Ты их не стесняйся, Леонид, — сказал Смирнов. — Казарян из нашей конторы человек, а Спиридонов есть Спиридонов. Должен бы его знать, коль ящик смотришь. — Как же, знаю. Очень приятно познакомиться, — Леонид мягчал. — Тогда рассказывай, — уже командно предложил Смирнов. — Скорее всего, несчастный случай, — начал Леонид и для продолжения рассказа решил закурить. Казарян протянул пачку «Мальборо». Леонид милостливо принял знак внимания, взял сигарету и прикурил от спиридоновской зажигалки. — Дому этому, номер шесть, вот-вот на капиталку становиться. Ну и, естественно, отношение к нему наплевательское со стороны домоуправления. Кровля ветхая, ее сто лет не меняли, а зачем менять, коли капиталка скоро? Полез Трындин к тайнику, от окна отделился и заскользил вместе с кровельным листом, державшимся на соплях. А край крыши — рядом. — Тайник-то там действительно был? — спросил Смирнов. — Был, Александр Иванович, был! — оживился Леонид (о деле заговорил). — Серьезная такая укладочка, аптечная, с понтапоном. По рыночным ценам их — тысяч на семь-восемь. — Куш! — с уважением констатировал Роман. — Как ты думаешь, Леонид, зачем это добровольный осведомитель сдал тайник Трындину? — спросил Смирнов. — Всего вероятнее одно: узнав о тайнике, сам взять опасался, будучи уверенным, что хозяева следят за марафетом неусыпно. Думаю, конкурент. — Может быть, может быть, — Смирнов покряхтел, прилег подбородком на замысловатую рукоять своей роскошной палки. — А почему Трындину? — Юра последнее время за наркоманов местных взялся, всерьез взялся. Выявил, кто просто так шуткует, кто всерьез на игле сидит. Даже схемку составил по участку: кто, где, когда, как. Серьезный парень был. Эх, Юра, Юра! — Значит, несчастный случай, — вяло напомнил Смирнов. — Ничего нет, Александр Иванович, чтобы о другом думать. Сам понимаю, что наворот какой-то подозрительный: тайник, записка, несчастный случай. — Леонид поднялся из-за стола, подошел к окну, из которого была видна крыша дома номер шесть. — Облазил все, собственными руками ощупал до самого последнего гвоздика — ничего подстроенного, ничего сомнительного. — Что делать собираешься? — Ну, еще экспертизы впереди: медицинская, по записке. Вероятно, следственный эксперимент следует провести. — Но ты-то уверен, что несчастный случай? — На девяносто девять процентов. — Почему же не на сто? — Один процент на сверхъестественные чудеса. — А бывают? — Сам не видел, но, говорят, бывают. Алик присматривался к Леониду, а Роман уже присмотрелся, знавал в свое время подобных, — сидел, покуривал, размышлял сам по себе. — Так что же все-таки собираешься делать? — повторил свой главный вопрос Смирнов. — Пойду по наркоманам, по их связям. Судя по тайнику, группа сбита весьма и весьма серьезная. — А тайник? Тайник серьезный? — Да нет, кустарщина, времянка. Судя по всему, одноразовый. Встал и Смирнов, подошел к окну, глянул через окно на крышу и тронул Леонида за плечо: — Что ж не поинтересуешься, о чем мы с Трындиным сегодня разговаривали? — Жду, когда вы сами скажете, Александр Иванович. Кухня окном своим выходила на другую сторону, и поэтому Смирнов повел Леонида на балкон. — Вон в том доме, — Смирнов показал в каком, — до вчерашнего дня помещалось кооперативное кафе «Привал странников». Мы вчера втроем в нем весьма мило пообедали. А сегодня утром его как и не бывало. Вот по этому поводу мы с Трындиным сегодня очень удивлялись. Вчера заведение по всем правилам — с вывеской, тентом, занавесочками, а сегодня корова языком слизала. — А был ли мальчик-то? — расхоже вопросил Леонид. — Был, был, Леня. И не один мальчик-то. Поинтересуйся, а? — Поинтересуюсь. — И мне сообщи. Капитан Махов записал телефон и ушел. Втроем сели смотреть, как Марлон Брандо, выпятив нижнюю челюсть и зловеще-расслабленно сипя, изображал крестного отца. Роман и Алик фильм видели, и поэтому были невнимательны: тянули из рюмочек, вздыхали, подремывали, зато отставной полковник отдавался зрелищу полностью: ахал, вскрикивал, замирал — переживал, одним словом. После того, как крестного отца подстрелили в овощном ряду, Алик нажал кнопку дистанционного управления, прекратив демонстрацию, и объявил: — Все. — Может, досмотрим? — заискивающе спросил Смирнов. — Все, все. Трепаться охота. А ты завтра один досмотришь. С утра. — Забирает? — подначивающе спросил Роман, когда они включили верхний свет и уселись за стол. — Забирает, — признался Смирнов. Помолчав, попросил: — Рома, ты не мог бы завтра на своем «Мосфильме» узнать, кому отпускался этот ваш хлорвинилловый кирпич? Вряд ли это чистый левак, скорее всего, какие-нибудь концы есть. Накладные там, квитанции, ведомости… — Не наработался, Саня? — спросил Алик. — Не наработался. — Смирнов налил себе коньяку, выпил рюмочку. — Думал, что наработался, оказывается — нет. Да и время сейчас такое — работать. — Но не нам, — сказал Алик. — Это почему же — не нам?