Ёнён повернула голову и, прищурив глаза, посмотрела на него. Ей было противно видеть, как он с болью в глазах склонился над сыном. Ей хотелось изрезать ножом его лицо. Глаза Ёнён расширились. Хангю, сев на колени, обнимал сына, а возле его ботинка лежала фотография сестры. Ёнён должна забрать снимок. Она не могла оставить фото сестры рядом с убийцей. Увидев, что Хангю собирается встать и его нога уже направилась в сторону фотографии, Ёнён заставила себя подняться. Но вдруг произошло нечто неожиданное. Хангю, наступив на фотографию, поскользнулся и потерял равновесие. На всю округу раздался его крик. Хангю с нечеловеческим усилием закинул сына на крышу, а сам рухнул вниз. Ёнён поползла к краю крыши. Ей хотелось добраться туда как можно быстрее, но один глаз опух, она почти ничего не видела, к тому же все тело болело. Добравшись до края, она услышала слабый стон Хангю. Ёнён опустилась на колени и вытянула шею: каким-то чудом ухватившись одной рукой за край парапета, Хангю висел, стараясь удержаться. Другой рукой он тоже пытался зацепиться, но у него не получалось, он боялся сильнее раскачаться. Увидев Ёнён, он жалостливо воскликнул: – Помоги!.. Спаси меня! Ёнён равнодушно посмотрела на него. – Я искренне извинялся тогда… Пожалуйста, спаси. Молю! И перед Сугён… – Хангю умолял, с трудом произнося каждое слово. Ёнён задумалась. Лучше бы Сугён закончила жизнь самоубийством… Лучше бы так… Она оторвала несколько пальцев Хангю от крыши. Теперь только два пальца удерживали его, и рука начала сильно трястись. На лице Хангю отразился ужас. С криком, похожим на вопль раненого животного, он упал вниз и исчез навсегда, словно в эту секунду разверзлись врата ада. * * * Ёнён перенесла мальчика в безопасное место, подальше от края крыши, а сама покинула заброшенное здание. За ребенком кто-нибудь придет после того, как люди посмотрят трансляцию. Ёнён еще раз взглянула на место, связанное с детством: на прутьях выпирающих арматур распласталось тело мертвого Хангю. С него капала кровь. Место, о котором сохранились теплые воспоминания, куда она сама когда-то приходила с семьей, изменилось до неузнаваемости. Мир перевернулся с ног на голову с появлением удивительных онлайн-платформ и соцсетей. Видео, загруженное Ёнён в виртуальное пространство, быстро облетело интернет. Огромное количество просмотров за короткое время сделало свое дело и привлекло внимание полиции. Натянув шапку пониже на лицо и выйдя из такси, Ёнён шла с рассеянным взглядом. Каждый шаг давался ей с трудом, казалось, она не выдержит и упадет, но это ее не останавливало. Вернувшись домой, Ёнён вытащила Каюн прямо со стулом на улицу. От этого Каюн пришла в себя и начала кричать, но, получив удар по голове, снова замолкла, потеряв сознание. Ни один мускул не дрогнул на лице Ёнён. Оставив Каюн во дворе, она вернулась в квартиру и направилась в гостиную. Ёнён разрезала ножом веревки, которые опутывали Санми. Но женщина все равно оставалась без сознания: обмякшее тело лежало на полу, а глаза были закрыты. Ёнён со стонами взвалила себе на спину тяжелое тело матери Минсо и отнесла ее на первый этаж. В отличие от Каюн, Санми она положила подальше от дома: – Простите меня! С небольшой надеждой, что ее слова услышали, Ёнён снова зашла в квартиру № 401. Когда-то уютный семейный очаг превратился в место преступления. Скоро сюда приедет полиция, все обнесут ограничительной лентой, и никто не сможет ни зайти, ни выйти. Ёнён вытащила заготовленные заранее канистру бензина и зажигалку, взяла в руки розовую сумку, с которой была в день выхода из тюрьмы. С собой она взяла свои старые вещи. Выйдя во двор, Ёнён облила лежавшую на земле Каюн бензином и поднесла зажигалку к ней. Огонь за считаные секунды распространился по телу девушки. Каюн пришла в себя и, визжа, стала биться в агонии. Но Ёнён лишь оттолкнула ее и направилась прочь. Она прошла мимо лежавшей на земле Санми, не посмотрев в ее сторону, боясь, что на глаза навернутся слезы. Кто-нибудь скоро появится и поможет ей. Ей надо было раньше догадаться. Дверной код 9210, старая одежда, которую мама Минсо принесла ей в больницу… Ёнён наконец вспомнила, кто ее сбил, когда она вышла из тюрьмы. В тот момент она повернула голову в сторону водителя – это была Санми. Она долго вынашивала свою месть, но все сразу пошло не по плану и закончилось неожиданным образом. Но и так нормально. Ёнён, вытащив из сумки фотографию Сугён, шла и смотрела на нее. Положив фото обратно, она остановилась на мгновение и крепко прижала сумку к груди, как будто обнимала сестру. Вещи внутри сумки – то, чем она пользовалась, пока находилась в тюрьме, но сама сумка – нет. Теперь Ёнён знала, почему, получив однодневный отгул, она сняла миллион вон и купила эту сумку. Если б сестра была жива, то она могла бы вручить ей это в качестве подарка на день рождения. Сестре бы исполнилось тридцать лет. * * * Ёнён продолжала идти. Она села в автобус, не посмотрев на номер. Мимо нее пронеслись с громкими сиренами пожарная машина и карета скорой помощи. Ёнён открыла окно автобуса и подставила лицо прохладному ветру. Она снова достала фото Сугён из сумки. Это была единственная сохранившаяся фотография, теперь она казалась совсем другой. Семейный снимок, который долго хранился в кладовой. Все улыбались на нем, а самой Ёнён там было всего двенадцать лет. Куда же мне теперь идти? Все запланированное она сделала, но что дальше? Будущего у нее не было. В день выхода из тюрьмы она слонялась по округе точно с таким же настроением, как сейчас. Она бродила без цели, не зная, куда направиться, хотя… Был человек, с которым она виделась лишь раз после смерти сестры и своего ареста… * * * Выйдя на неизвестной остановке, она пересела на другой автобус. Ёнён везде расплачивалась наличными. Ей часто отвечали, что сдачи нет, а пассажиры с подозрением оборачивались на нее, но она не обращала ни на кого внимания. Ёнён старалась быть максимально незаметной; приехав на автовокзал, она переоделась. Сидя на старой лавочке, она коротала время. От запаха вокзальной пыли и грязи ее немного мутило. На вокзале толпилось множество людей, и каждый шел по своим делам. Подошел междугородний автобус, Ёнён с трудом встала с места. Она поднялась по ступенькам автобуса и заняла место у окна. Она все еще была напряжена. Ёнён медленно закрыла глаза. * * * Перед глазами появились синие ворота дома в деревушке. Двери дома открылись, и ее глаза встретились с глазами мамы. Ей было не тридцать четыре. И даже не двадцать три. Ее шаги устремились туда. Она была двенадцатилетней девочкой, вернувшейся на закате домой. Эпилог Я – свидетель убийства. Я поняла это, только когда оказалась в той ситуации. Я была единственным свидетелем ужасного преступления. А убийцы мне были хорошо знакомы, все это и привело к непоправимым последствиям. * * * В отличие от своих сверстников, я редко ругалась с мамой. Несмотря на подростковый возраст, я хорошо ладила с ней. Но в тот день все было по-другому. Я только хотела заставить ее немного поволноваться и пожалеть, что она накричала на меня. Я выбежала из дома в чем была, мне не хотелось скоро туда возвращаться, признавая свою ошибку. Это и стало началом всех бед. Я присоединилась к банде подростков, «сбежавших из дома». Там я познакомилась с Ли Хангю, Чонхэ, Ынчжу и Каюн. Они были старше меня. Но, к своему удивлению, я встретила там и мою одноклассницу Сон Ухён. Но, так как она пришла туда раньше меня, я должна была обходиться с ней как со старшей. Чтобы получить крышу над головой и спальное место, я по их наводке должна была обслуживать мужчин и зарабатывать деньги. Это было физически и психологически невыносимо. На шестой день я решила вернуться домой. Недалеко от того места, где жили члены банды, находился заброшенный пустырь. Это было мое тайное место уединения. Я решила сначала спрятаться там, обдумать, как показаться маме на глаза, и потом уже вернуться. Именно в тот момент. Там произошло убийство. Все началось с того, что до меня донесся голос девчонки младше меня. А также хорошо известные мне голоса Чонхэ, Ынчжу и Каюн, которые с ней ругались… Я услышала голос главаря Ли Хангю, которого я боялась больше всего. – Что? Она умерла? – Что теперь делать?.. – Черт, я не хочу вмешиваться в ваши разборки! – Хангю, давай ее закопаем. Никто не узнает об этом! – Здесь точно никого нет? На всякий случай проверь, живее! Услышав их разговор, я испугалась. Такого страха я никогда в своей жизни не испытывала: ни когда слушала страшные байки перед сном в лагере, ни когда на следующее утро услышала рассказ, будто кто-то видел ночью привидение в нашем корпусе, ни когда просыпалась одна в темной комнате после кошмара. Это был страх совершенно иного рода. Но меня нашли. Если обыскивают каждый угол, а бежать некуда, то рано или поздно находят. С этого момента и до самой смерти я себя ненавидела. Почему я не сбежала? Почему не приложила всех сил, чтобы убежать и вырваться оттуда? Почему позволила им манипулировать собой? Все произошло на моих глазах: подхватив тело девочки за ноги, они потащили его по земле, а потом закопали. Они заявили, что я не свидетель, а самая настоящая соучастница преступления. Мое сознание на мгновение помутилось. Я словно испытала внетелесное переживание. Затем ко мне подошел Ли Хангю и показал на телефоне фотографии, на которых я была совсем голая. В этот момент я осознала, что никому не смогу рассказать о случившемся. Кроме Сугён. Она всегда была для меня самым особенным человеком. Когда я сбежала из дома, то не смогла сказать ей об этом, но Сугён всегда была рядом. Наши отношения были даже ближе, чем у родных сестер. На следующий день я ушла из банды и вернулась домой. Обо всем я рассказала только Сугён. Она была единственным близким другом, только ей я могла рассказать всю правду о том, что пережила. Маме, которая за эти несколько дней заметно исхудала, а увидев меня живой и невредимой, лишь крепко обняла, я не могла рассказать ничего. Точнее, не рассказала бы ни за что. Ни за что! Никогда! Сугён разозлилась. Она считала, что надо собрать доказательства и заявить в полицию. Но я была совершенно не согласна с этим. Я представила, как мои обнаженные фотографии увидят все. Если мама узнает, чего мне пришлось натерпеться от мужчин всего за одну неделю, она будет страшно потрясена. Я бы этого не вынесла. Я еле-еле отговорила Сугён. Но девчонки из банды начали заявляться в школу. Однажды, отобрав у меня телефон, даже ответили на звонок мамы, притворившись моими подругами. С этого момента я начала серьезно задумываться о самоубийстве. Желание Сугён заявить на них в полицию снова обострилось. Она рассказала, что заключила сделку с одним одноклассником по имени Ким Хёнхван. Но однажды те девчонки снова заявились, чтобы угрожать мне, и я проговорилась, что все рассказала Сугён. С того момента я специально отдалилась от Сугён, мы даже в школьной столовой ели порознь. Но, сколько бы я ни говорила, что мы больше не дружим, все было без толку. Мне стало страшно, что они мне не поверят, поэтому на следующий день я официально объявила Сугён о прекращении нашей дружбы и стала проводить время одна. Мне было одиноко. Мне было до смерти одиноко, но из-за чувства стыда я не могла поступить иначе. Для меня, слабой и не имеющей стержня, Сугён всегда служила поддержкой и опорой. Но теперь я должна была справляться сама. Только от природы я слабохарактерный человек. Было жалко смотреть, как моя душа быстро загнивала. А однажды Сугён умерла. Я знала, что Сугён не из тех, кто будет совершать самоубийство, но я молчала. Если станет известно, кто убийцы, то и мне придется раскрыть на всеобщее обозрение свои слабости и грязные поступки. Выходит, что слабая и трусливая я, чтобы спасти свою собственную шкуру, предала нашу дружбу.