– Но… как? Даже обычные вихри можно только подавить, но не уничтожить. А вихрь-прародитель во много раз мощнее, чем они. – Этого он мне никогда не говорил, – сказал Бэйл. – Он всегда утверждал, что нужно подождать, пока я доделаю карту. Я заметила, что начала дрожать. – А что в таком случае будет с мутантами? – тихо спросила я. Ведь все сводилось именно к этому. Без энергии вихря больше не было бы никаких грундеров, швиммеров, цюндеров и вирблеров. Бэйл пожал плечами: – Кто знает? Может, они снова станут людьми. А может быть, все погибнут. – Он произнес это с невероятным спокойствием. – Ну что? – Бэйл взглянул на меня с вызовом. – Еще несколько дней назад ты подумала бы, что идея жить в мире без мутантов не так уж плоха. – Да что ты знаешь! – возмущенно набросилась я на него. Мне было так обидно – так обидно! – что Бэйл считал, будто у меня нет сердца и я не знаю сострадания. – Мою мать убили мутанты, ясно? Цюндеры. Они хладнокровно гнали ее на погибель, совершенно безобидную женщину, до которой им не было никакого дела. Они отняли ее у меня просто из желания убивать! А я выжила только потому, что какой-то бегун выступил против них и спас меня. Так что да, Бэлиан Треверс, защитник угнетенных, мир без мутантов звучал бы для меня просто божественно! Пока я говорила, Бэйл отвел от меня взгляд, в котором снова была она – невероятная усталость. Как же я ненавидела его таким! Он выглядел так, словно чувствовал себя виноватым. Но почему? Часть меня хотела просто обнять его, крепко прижать к себе и сказать, что мы преодолеем все, если только будем вместе. Что неважно, какие демоны в нем таятся, они никогда не смогут стать сильнее нас. – Значит, он просто хочет вычеркнуть мутантов из уравнения, – в смятении пробормотал Гилберт, продолжая вращать карту по кругу. – Совершенно точно. – Бэйл пренебрежительно фыркнул. – Я уверен, он рассказал другим руководителям, что таким образом сможет мгновенно остановить все очаги войны на земле. Словно люди не продолжат радостно ненавидеть друг друга, даже если чужаки вдруг исчезнут. Гилберт сверкнул глазами. – Но для начала ему бы поверили, – медленно выговорил он. – И, возможно, даже прославляли бы его. В ответ на это Бэйл лишь мрачно кивнул. Я потерла лоб тыльной стороной ладони. В висках билась тупая боль. Все это было для меня совершенно немыслимо и… и слишком пугающе. – А как работает эта карта? – тихо спросила я. Бэйл взглянул на меня с вызовом: – Ты действительно хочешь знать, Барби? «Да, – подумала я, а потом сразу же: – Нет». Но эта карта касалась и меня. Если все это было правдой и если, кроме меня и Бэйла, не было других бегунов во времени, то этой картой могли воспользоваться только мы. И кураториум сделает все, чтобы заставить нас это сделать. У меня закружилась голова. Я только сейчас поняла, почему так негодовал Гилберт. Я действительно не могла оставаться здесь, если не хотела допустить исполнения этого абсолютно безумного плана. – Да, – сказала я наконец, обращаясь к Бэйлу. – То есть… Я не понимаю, как вообще можно перенестись так далеко назад. Ведь в Санктуме ты сказал мне, что со временем все обстоит так же, как с пространством. Что невозможно произвольно искривить вихрь так далеко сквозь время. Прыжок на семьдесят девять лет – как это возможно? – Это и невозможно, – сказал Бэйл. – Никто не сможет пережить такой прыжок. – Но… – Но совершить такой прыжок возможно. С этими словами Бэйл встал и подошел ко мне. Он встал рядом и указал на несколько линий на карте, которые тянулись вниз из разных мест на Земле. Сначала на самые короткие, затем на те, которые опускались все ниже и ниже. – Каждый прыжок ведет в прошлое все дальше. Всего десять прыжков, каждый длиной не более девяти лет. При этом они достаточно длинные, чтобы не приходилось совершать их слишком часто, но достаточно короткие, чтобы каждый из них можно было пережить. Я наклонилась вперед. Затем, повторяя за Бэйлом, провела пальцем по первой линии, ведущей вниз от Нового Лондона. – Но зачем для этого нужна карта? – спросила я. – Почему нельзя просто так прыгнуть назад? Бэйл улыбнулся. Усталость исчезла из его взгляда, и теперь глаза его энергично блестели. Я не могла отрицать, как мне не хватало этого Бэйла – слегка безумного, немного одержимого Бэйла. Он любил прыжки через вихри… несмотря ни на что. Я заметила, что и мое сердце билось сильнее при одной только мысли, что с их помощью я смогу переместиться так далеко, как не прыгал никто до меня. – Тебе будет легче направить вихрь к месту, которое ты знаешь, верно? – спросил Бэйл. Я кивнула, хотя мой опыт был очень ограничен. Но направить вихрь из Токио в Санктум мне удалось только потому, что я представила себе город. – Точно так же дело обстоит со временем. Вихрь позволяет управлять собой, только если ты знаешь, куда его ведешь. Тебе нужно что-то вроде… якоря. Например, это могут быть воспоминания или какой-нибудь особый момент, который ты себе представляешь. Без такого якоря прыжок во времени может быстро стать опасным. Его слова звучали так, словно он говорил о своем опыте. И тут мне стало ясно, что у Бэйла не было никого, кто научил бы его таким вещам. Возможно, он знал это потому, что постоянно учился на собственных ошибках. Я вспомнила свой первый прыжок во времени. – Но, – начала я, – ведь ты привел нас к моей вихревой гонке. Где же был твой якорь? И тут Бэйл ухмыльнулся: – У меня его не было. Это была ты. До этого я сказал тебе, куда хочу попасть. Все остальное исходило от тебя. Что? Нет, это… это невозможно. Получается, что я управляла вихрем еще до того, как смогла его создать? – Вы уже совершали прыжки в прошлое? – спросил Гилберт с явным недоверием в голосе. На какой-то момент я совершенно забыла, что он был здесь. – Элейн… – Она намного талантливее, чем осознает, – сказал ему Бэйл. – Намного талантливее, чем был я в самом начале. Она не узнала об этом раньше, потому что не могла отключить свою голову. Взгляд, которым на меня смотрел Бэйл, пробудил во мне тысячи мыслей и чувств, но я отмела их все. Вместо этого взглянула на карту. Я знала некоторые места, от которых отходили линии: Перу, Сидней, Гималаи… Некоторые располагались в пустоте… или в глубочайшем океане. Рядом с ними были указаны разные годы: 2093, 2084, 2075… Я этого не понимала. – Даже если для путешествия во времени необходимо воспоминание, то тогда можно перенестись лишь в свое собственное детство, не раньше. Бэйл кивнул: – Да, в этом-то и проблема. Вначале Хоторн отправил меня просто так, без какого-либо якоря. Я пытался управлять вихрями через время наугад, по наитию, но… ничего хорошего из этого не вышло. Он слабо улыбнулся, и я сразу поняла, что перед его мысленным взором встают картины произошедшего тогда. – Однако во время одного из своих прыжков я наткнулся на странную вещь… Он указал на несколько зеленых точек, а затем на место в Новом Лондоне, от которого исходила первая линия. – Смотрите, лучи вихря-прародителя тянутся по миру сквозь десятилетия. С две тысячи двадцатого года и по сей день. Но эти лучи редко возникают там, где их кто-то может обнаружить. Иначе это происходило бы там, где живут люди, то есть в центре мегаполисов. И вероятность обнаружения их там очень мала. Кроме того, в большинстве случаев они слишком слабы, чтобы их действительно можно было увидеть. Бэйл бросил короткий взгляд на меня, затем снова на карту. – Но есть несколько окон во времени, в которых эти лучи становятся сильнее. В таком случае они похожи на… туннели. Туннели, которые вихрь-прародитель прорывает во времени. И вот они-то как раз настолько велики, что по ним можно направлять вихрь. Он взял мою руку и провел моим указательным пальцем по каждой линии на карте. – Все эти туннели обозначены на карте, вместе с тем моментом времени, в который они становятся достаточно большими, чтобы бегун во времени мог направить через них свой вихрь. Исследователи Хоторна назвали их рифтами. Но большинство из тех, через которые пробовал пробраться я, оказались тупиковыми. Он указал на зеленые точки, от которых не отходило никаких линий. – Прошло много времени, прежде чем я обнаружил рифты, которые в совокупности составляли что-то вроде гоночной трассы. По каждому рифту можно попасть как раз в то время, когда активизируется другой рифт. И так – прыжок за прыжком – можно приблизиться к вихрю-прародителю. Гилберт, который, казалось, все это время был полностью погружен в свои мысли, снова взглянул на меня с большой обеспокоенностью. Потом в панике он оглянулся на дверь. – Если все это так и если вы оба можете передвигаться по этой карте, то это означает только одно: вам нужно как можно скорее отсюда исчезнуть. Я скрестила руки на груди: – И оставить тебя здесь? Если Хоторн начнет меня искать, то он захочет использовать тебя. Надеюсь, тебе это ясно. – И именно поэтому я должен попытаться вразумить Хоторна, – сказал Гилберт. – Я его правая рука, мне он доверяет. Я не могу рисковать этим. Только отсюда я могу держать его в поле зрения… и помогать вам, чем могу. Если я сейчас уйду, то… Остаток его слов заглушил шум. Он был громким и резким. Секунду спустя он сменился диким треском. А потом отовсюду раздались возбужденные крики. Мы все заметались, а я помчалась к выходу и убрала в сторону крючок, чтобы через отверстие тайком выглянуть наружу. В некотором отдалении среди палаток и хижин в ночной темноте извивались языки пламени. Пожар! И, лишь приглядевшись, я распознала, что горел один из беговых модулей. Я прищурилась, чтобы лучше видеть. Со всех сторон к месту пожара мчались бегуны. Похоже, что они старались вытащить кого-то из модуля. Неужели авария? Судя по шлангам, модули использовались на протяжении нескольких часов. Может быть, один из них перегрелся? Но нет, фигура в горящем модуле двигалась. И огонь двигался вместе с ней. Во мне зародились мрачные предположения. – Эй ты, фрик! – услышала я чей-то возглас. – Посмотрите, как он старается!