— Даже речи быть не может. — Перестань дурить. Мне вовсе не хочется найти тебя с зубами в кармане и кишками на шее. — Если бы они хотели меня устранить, то давно бы это сделали. У меня еще есть шансы на успех. — Нет, уже слишком поздно, и ты отлично это понимаешь. Они принесли труп на это место, потому что проведали, кто ты такая и чем занимаешься. Им все известно. Короткая пауза, всхлипывания Иваны затихли. Ньеман прямо-таки слышал, с какой бешеной скоростью вращаются шестеренки ее мозга в поисках решения. — Вы собираетесь допросить Посланников? — О чем?! Если ничего не найдем, на рассвете вернемся в жандармерию и будем ждать развития событий. Оружие у тебя есть? — Нет. — Где ты сейчас? — Вышла из палатки, чтобы поговорить с вами. Ньеман вздохнул: — Иди назад и ложись спать. Когда мы закончим, я позвоню. — Вы не сможете со мной поговорить. — Почему? — У меня батарейка разрядилась. Взгляд на часы: близилась полночь. — Ладно, тогда встретимся у часовни в пять утра. Ты сможешь подзарядить мобильник, мы подведем итоги и примем решение. — Ладно. — Ивана… — Что? — Нет, ничего. Он выключил телефон и оценил нелепость ситуации. Полтора десятка человек в чаще леса, посреди ночи, вооруженных до зубов и готовых действовать… — Майор, может, вы мне объясните, что происходит? — спросила Деснос, подойдя к Ньеману (чтобы поговорить по телефону, он отошел в сторонку). Она почти шептала — наверняка для того, чтобы не унижать его перед остальными. Этот нелепый ночной рейд, это устрашающее вооружение, этот ветер, Ньеман, и снова ветер… — Периметр безопасности. И прочесать окрестности, — приказал он. — Что мы ищем? По-прежнему труп? — Да. — А техникам что делать? — Пускай обыщут зону вокруг дуба, труп лежал у самого дерева. Там наверняка остались следы, отпечатки обуви… — А кому вы звонили? Ньеман, не ответив, сунул мобильник в карман. Затем, поколебавшись, бросил: — Пошли к машине. 47 Твой час пробил, парень…[88] Подойдя к «рено», он взглянул на свою помощницу. Сейчас, закутанная в свою парку, в черной шапке до глаз, она была похожа на водительницу снегоуборочной машины. И вот тут он коротко рассказал ей про Ивану, внедрившуюся в ряды сезонников, про ее севший мобильник, про сведения, собранные внутри Обители, и предполагаемое убийство Марселя… Деснос слушала его словно сквозь стену ветра и холода, нервно кивая и кусая губы. Она пыталась осознать не только эту новую информацию, но еще и тот факт, что Ньеман с самого начала водил ее за нос. — И когда же вы собирались посвятить меня во все это? Сперва он решил дать ей утешительный ответ, потом все же склонился к откровенности: — В самом конце расследования, когда убийца будет пойман. — То есть в час своего триумфа, не так ли? Самый умный сыщик, который всех обвел вокруг пальца… — Именно так. Команда из Парижа пришла к финишу первой. Он произнес это с едкой иронией и презрением к самому себе, к своему идиотскому честолюбию. — А не пошли бы вы куда подальше? — выдохнула она, круто повернулась и зашагала прочь в своей пухлой куртке, похожей на раздутый корабельный парус. — Стефани! — крикнул Ньеман, нагнав ее и схватив за плечо. Но ее взгляд обжег его, как пощечина. Ее лицо пошло пятнами то ли от ледяного ветра, то ли от обиды и гнева. — Послушай, все это — внедрение Иваны, и зарытый мобильник, и тайные телефонные переговоры — моя ошибка. Поверь мне, я первый сожалею об этих глупостях. Но теперь нужно как можно скорее вытащить оттуда мою помощницу, все проколы я беру на себя. А ты… — Мне плевать на ваши признания. — Да плюй сколько хочешь! — взревел он. — Но у нас два мертвеца. В первом случае нам трудно доказать, что имело место преднамеренное убийство. Во втором — у нас вообще нет трупа. А посреди этого бардака — моя помощница, нет, гораздо больше чем помощница, сейчас некогда объяснять, — которая изображает сезонницу в их Обители, где, уж извини, все сильней воняет смертью. Так вот, ты мне сейчас очень нужна! Они стояли лицом к лицу, покачиваясь под ветром, как два моряка на палубе. — Мы с тобой вместе, — продолжал он, — должны выручить Ивану и расследовать оба эти чертовы убийства. Давай докажем всем, что полицейский и жандарм способны не только на то, чтобы щеголять в красивом мундире с форменным поясом, подтяжками и штрипками на штанинах… Казалось, Деснос колеблется, но Ньеман чувствовал, что она уже приняла решение. На самом деле она с самого начала была на его стороне и теперь, конечно, не бросит следствие на полпути. Ньеман умел распознавать прирожденных сыщиков с первого же взгляда. Стефани сунула руки в карманы, и этот жест уже свидетельствовал об уступке, в сравнении с недавним взрывом бешенства. Ветер все яростнее надувал ее куртку, и рукава теперь стали вдвое толще. — Ну и что дальше с этим расследованием? — спросила она, нервно щурясь. Ньеман от души расхохотался: — Понятия не имею! 48 — Какого черта вы здесь делаете? Они только что приехали в жандармерию, и сейчас она походила на горный приют, куда ввалилась орава парней, закутанных в теплые парки, — казалось, им не хватает только спальных мешков. Посреди холла стоял реставратор мозаик и фресок Макс Лехман, со своими мушкетерскими усиками и мягким взглядом. — Я привез вам заключение, которое вы просили, — ответил он, явно растерянный грубым вопросом майора. Ньеман, хоть убей, не помнил, о чем он его просил. — А почему ночью? — Я так понял, что это срочно. Речь идет о датировке фресок. Ньеман тут же сменил тон и дружески похлопал его по плечу: