– А, вот он где! На миг пальцы замерли на крышке, словно в сомнении. Карслейк отмел жутковатую иллюзию, взял предложенную сигарету и, наконец, принял решение. – И все же вернемся к Уэйну, – заговорил Карслейк. – Не могли бы вы точно передать все, что произошло, пока он был здесь? В сознании Силби фраза представляла собой ключ к той самой сцене, в которой полиция «безнадежно заходила в тупик». Оставалось лишь произнести отлично отрепетированный монолог: – Уэйн пришел примерно в половине шестого, когда я только что закончил работу в репетиционном зале. Показав устройство для передвижения тяжелого реквизита, я пригласил его в гостиную. Мы вернулись сюда, сели и начали разговор. Он признался, что совершил техническое нарушение закона и теперь играет в прятки с полицией. Назвал ваше имя и сказал, что вы меня помните. Я пообещал утром дать ему пять тысяч. Потом он пожаловался, что стоит на пороге банкротства на сумму в пятьдесят тысяч, а я прямо сказал, что здесь ничем помочь не смогу. После этого разговор принял достаточно неприятный оборот. – В чем же именно заключалась неприятность? – Уэйн заявил, что без пятидесяти тысяч фунтов пять тысяч – пустая трата. Всем обойдется дешевле, если темной ночью он просто прыгнет в реку с моста Ватерлоо. Обычная угроза самоубийства, которую никогда не выполняют. Между нами говоря, Карслейк, этот человек мне не нравится, хотя именно он финансировал мою первую пьесу. Однако готов признать, что в то нелегкое время Уэйн помог мне встать на ноги, и рад был дать ему пять тысяч. А вот пятьдесят – это уже совсем другой разговор. Поэтому я ушел от неприятной темы, сказав, что должен послушать по радио выступление театрального критика. Полагаю, в раздражении и в панике он удалился, но завтра утром должен прийти за пятью тысячами. Получив деньги, наверняка сразу отправится к вам, чтобы уладить проблему. Так что не беспокойтесь. Выпьете еще? – Нет, спасибо. Можно воспользоваться вашим телефоном? Карслейк набрал номер Скотленд-Ярда, потом добавочный, назвал адрес Силби и лаконично распорядился: – Необходима вся команда. Дождусь вашего приезда. Повесив трубку, инспектор обратился к хозяину: – Уэйн здесь, мистер Силби. За углом, на сцене. Висит в устройстве для поднятия тяжестей. – О господи! Совершить самоубийство в моем доме! – воскликнул хозяин, явно раздраженный. – Что за грязная злобная выходка! Огласка не принесет мне пользы. Да что там пользы – происшествие изрядно подпортит мне репутацию! Глава 7 Было бы справедливо отметить, что Роберта Силби ожидало разочарование: полиция не «зашла в тупик». Полиции не хватило сообразительности обнаружить повод для сомнений. С другой стороны, в коронерском суде он испытал жестокий шок и всерьез испугался за собственную жизнь, когда коронер детально и очень точно описал, как именно был убит Уэйн. Силби полагал, что никто не сможет этого понять. – Несчастный случай можно смело исключить, – обратился коронер к присяжным после выступления всех свидетелей. – Выбирать приходится только между убийством и самоубийством. Для начала давайте рассмотрим, существуют ли свидетельства в пользу убийства, и если да, то какие именно. Далее коронер сказал о невозможности проникновения в гостиную постороннего лица без ведома слуг или хозяина дома. Подчеркнув очевидную абсурдность предположения, он продолжил рассуждения: – Помимо проникновения в дом преступника версия убийства предполагает присутствие очень сильного человека, который внезапно напал на покойного и сдавил горло так, что тот не успел вскрикнуть, иначе слуги, не говоря уже о мистере Силби, непременно услышали бы шум. Затем гипотетический убийца должен был каким-то невероятным способом прикрепить жертву к подъемному блоку. Для этой цели был использован шнур управления занавесом – один из механизмов сцены. Как отмечено ранее, скользящий узел не применялся. Шнур занавеса, призванный удерживать полотнище, был четырежды обмотан вокруг шеи и завязан сзади на три узла – самых простых, какими все мы завязываем шнурки на ботинках. Разница лишь в том, что вместо одного таких узлов оказалось три. Крюк подъемного блока был продет через три витка шнура, что значительно усилило давление на шею. Руки оставались свободными. Медицинское освидетельствование и микроскопическое исследование показали, что несчастный пробовал освободиться, подняв руки и ухватившись за веревку. Почему наш гипотетический убийца допустил попытку сопротивления? Добавьте к этому, что эксцентричный преступник с такой силой толкнул мертвое или бессознательное тело, что ботинки уперлись в скамейку, и вы поймете, что убийцы вообще не существовало. Коронер подробно и точно описал само убийство, чтобы высмеять неправдоподобную, по его мнению, версию убийства. Как опытный драматург Силби сознавал опасность подобных игр с публикой: кто-то из зрителей мог взглянуть на происходящее под иным, неожиданным углом. И все же факт слепоты, а главное – свидетельство Карслейка о поведении хозяина в присутствии трупа, решительно отметали все возможные подозрения. Страх окончательно развеялся, когда коронер заговорил о том, о чем, по мнению Силби, должен был заговорить: – Обратимся к версии самоубийства. Покойный незаметно ускользнул, когда мистер Силби включил радио, поднял блок на нужную высоту, обмотал шнур вокруг шеи наподобие узкого шарфа и завязал сзади, как уже было описано. Затем встал на скамью, продел крючок в кольца на шее и оттолкнулся ногами. Измерения экспертов, представленные вот на этой на таблице, доказывают, что, подобно маятнику, устройство качнулось к центру сцены и ноги самоубийцы оказались на расстоянии трех с половиной дюймов от пола. Многие самоубийцы и потенциальные самоубийцы часто жалеют о содеянном. Уэйн тоже запоздало пожалел о своем поступке и попытался освободиться. Если бы он использовал петлю, то, вполне возможно, смог бы спастись, однако вытащить крюк из веревки на шее значительно труднее, чем ослабить скользящий узел, тем более при выступающем подбородке. Коллегия присяжных, всегда готовая поверить, что самое простое объяснение должно оказаться верным, приняла интерпретацию коронера. И лишь кое-кто из присутствующих услышал, как старший инспектор уголовной полиции Карслейк пробормотал что-то насчет тщательно рассчитанного самоубийства, при котором маятник качнулся ровно на три с половиной дюйма. После вынесенного судом вердикта о самоубийстве в результате психического расстройства общественный интерес к делу угас. Роберт Силби благополучно вернулся домой, а утром возобновил прерванную два года назад работу над первым актом комедии «Требуется актриса». Пьеса была поставлена следующей осенью и продержалась на сцене целый год. А еще через полгода, когда Силби с увлечением писал новую пьесу, неожиданно наступил конец. Глава 8 Младший сотрудник одного из отделов полиции распахнул дверь департамента нераскрытых дел и впустил сомнительного вида человека в залатанных брюках, но в очень приличной спортивной куртке. – Это мистер Джо Байкер, сэр, – четко доложил офицер. – Нам позвонили из ломбарда «Хенсонс» и сообщили, что мистер Байкер намеревался сдать вот это. – Полицейский положил на стол тонкий золотой портсигар с тисненым рисунком на крышке. – Сам же мистер Байкер утверждает, что портсигар принадлежит лично ему, поскольку он купил вещь на собственные деньги. Среди ограблений, мелких краж и прочих неприятностей пристального внимания инспектора Рейсона требовали одиннадцать пропавших золотых портсигаров, причем пять из них отличались от остальных тисненым рисунком на крышке, поэтому он открыл портсигар в надежде обнаружить какой-нибудь опознавательный знак. «На память», – гласила надпись. Ни имени, ни инициалов. – Итак, Байкер, вы купили эту штуку! В пабе, у незнакомца? – Нет, сэр. Купил, как положено, в почтенном магазине Клоусона на Теобальдс-роуд. – Там торгуют поношенной одеждой, Байкер. – Так и есть, сэр. Примерно шесть недель назад купил вот эту самую куртку, которая сейчас на мне, сэр, и только сегодня утром, за завтраком, обнаружил, что вместе с ней нечаянно купил портсигар. Он был вот здесь, сэр. – Байкер снял куртку и показал. – Нащупал уплотнение, разрезал подкладку, посмотрел и обнаружил, что прежний хозяин так и таскал его на себе, пока не продал куртку Клоусону, а потом я сам почти шесть недель разгуливал, ни о чем не подозревая. Клоусон – хозяин магазина поношенной одежды – заглянул в толстую конторскую книгу и назвал имя и адрес человека, продавшего спортивную куртку. В разговоре с Рейсоном тот не скрывал негодования: – Да, я и в самом деле продал куртку Клоусону. Что же в этом плохого? Миссис отдала ее мне и разрешила распорядиться по собственному усмотрению. – И что же это за миссис? – Миссис Силби – жена того джентльмена, который сочиняет пьесы. А я уже много лет работаю у них садовником. Силби, драматург! Спустя пару минут Рейсон вспомнил о нелепом самоубийстве, случившемся полтора года назад. Если миссис Силби согласится на судебное преследование, то Байкер понесет наказание за кражу случайной находки, размышлял инспектор по дороге в Сент-Джонс-Вуд. – Добрый день, миссис Силби. Не могли бы вы сказать, принадлежит ли этот портсигар вашему супругу? – Очень похож. Но где же он мог его потерять? Милдред взяла портсигар, открыла крышку и на миг застыла, но наконец произнесла: – Нет, это не его портсигар. – Но вам известно чей, миссис Силби! – Рейсон уже не спрашивал, а утверждал. – Он принадлежал нашему другу, который… умер, мистеру Уэйну. Я сама сделала ему этот подарок. И точно такой же портсигар подарила мужу: купила в одном магазине, – поэтому сначала ошиблась. – Мистер Уэйн, – повторил Рейсон. – Да, помню. Очень печальный случай. А вы вполне уверены, что это тот самый портсигар, который ему подарили? – Абсолютно! – Милдред назвала имя ювелира, у которого купила оба золотых портсигара. – Как вещь попала к вам в руки, мистер Рейсон? – Была украдена, – лаконично ответил инспектор и откланялся. Он навестил ювелира, а потом неохотно напомнил самому себе, что пора поставить в известность старшего инспектора уголовной полиции Карслейка. – Силби когда-то работал юристом, – предупредил Карслейк, поскольку дело предстояло расследовать Рейсону. – Заставить его в чем-нибудь признаться вам не удастся. Постараюсь помочь по мере сил. В тот же вечер, в половине шестого, детективов проводили в гостиную в форме буквы L. Карслейк представил Рейсона с подчеркнутой любезностью. – Меня заботит попавшее под банкротство имущество покойного Терли Уэйна, мистер Силби, – пояснил Рейсон. – Прежде чем начнем беседу, мистер Силби, разрешите нам закурить? – вклинился Карслейк. – О, пожалуйста! Вот сигареты! – Силби сунул руку в один карман, потом в другой, а в итоге обнаружил портсигар на полке рядом с диктофоном. – Честно говоря, я совсем не в курсе дел Уэйна. Рейсон внимательно посмотрел на портсигар, как две капли воды похожий на портсигар Терли Уэйна: даже тиснение на крышке ничем не отличалось. Слепой не должен был почувствовать разницы. Это все, что Рейсону требовалось уточнить. – Какое удивительное совпадение: ваш портсигар чрезвычайно похож на портсигар Терли Уэйна! – воскликнул инспектор и, помолчав, осторожно добавил: – Возможно, вы помните, что вещица выпала у бедняги из кармана прямо на пол вашей сцены, пока тот боролся за жизнь. Сильная фигура едва заметно напряглась, и долгая пауза придала Рейсону уверенность. – Не помню, потому что мне об этом не рассказывали, – наконец произнес Силби. – А рассказывать было незачем! Вы сами подняли портсигар, после того как убили Уэйна. Решили, что он ваш, потому что на ощупь не отличили, и положили в карман. Так что, когда вы сидели в своем кресле и предлагали мистеру Карслейку сигарету, портсигар был при вас. – Только осел способен на столь дикие суждения! – возмутился Силби. – Вы согласны с этой глупостью, Карслейк? – Видите ли, мистер Силби, должен признаться, что действительно помню, как вы предлагали мне сигарету из золотого портсигара.