Доктор Норт не касался меня, но он наклонился ко мне и заставил почувствовать себя так, будто он ко мне прикоснулся. — Мне нужно, чтобы ты внимательно выслушал меня, Джереми. То, что я собираюсь тебе сказать, может тебя расстроить, но я хочу, чтобы ты это выслушал. Ты сможешь это сделать? Мой желудок скрутило узлом. Я сухо кивнул и уставился на свои колени. — Хорошо. Спасибо. То, что ты сделал — это серьезно. У тебя не будет неприятностей, никто не будет ругать, осуждать или наказывать тебя. Но домой ты пойти сейчас не сможешь. На самом деле скоро мы поедем в психиатрическое отделение интенсивной терапии, где ты пробудешь как минимум несколько дней для наблюдения. С таким же успехом он мог закачать лед в мои вены. Я чувствовал себя слишком хреново, чтобы запаниковать, но все равно попытался. На сей раз он действительно положил руку мне на плечо, довольно мягко, но это удержало меня на месте, когда он заглянул мне в глаза. — Это не наказание. Это лечение. Важно, чтобы ты понял это. Его голубые глаза были настолько бледными и не яркими, что казались почти серыми. Эти глаза были добрыми, как у дедушки. Но, даже учитывая эту доброту, мне хотелось плакать. — Я… я не могу… я не буду. Он держал руку на моем плече, но именно его ласковый голос удерживал меня на месте. — Пожалуйста, пойми, не я это придумал. В попытке причинить себе вред ты поднял на уши целую систему государственного здравоохранения. Твои действия указывают на то, что ты не контролируешь себя, и сейчас ни ты, ни твоя семья не можете принимать решение, куда ты отправишься. Сделай глубокий вдох. Он сделал паузу и ждал, пока я пытался привести в норму свое дыхание. Потом продолжил. — Я понимаю, это сложно. Это непросто для любого человека, но выкинь из головы голливудские видения пустых коридоров и сумасшедших домов. Ты ляжешь в психиатрическое отделение частной больницы. Это двумя этажами выше. Там все так же, как и в твоей палате, только меньше стекла и оборудования. Признай, что ты там не для наказания, а для того, чтобы за тобой наблюдали и помогли тебе. Я думал о Голливуде. На самом деле я думал о шоу «Охотники на призраков», в котором они осматривали старую психушку конца двадцатого века. Никаких призраков не появилось, но образы этого старинного и изолированного места до сих пор не дают мне покоя. Мысль о том, что они могли так легко от меня избавиться — без выбора, не давая мне право слова — заставила меня похолодеть. Это заставило меня пожалеть о том, что я не постарался лучше и не укокошил себя. Хотя это была неправда. Я не хотел умирать. Нет, если я буду видеться с Эмметом. Доктор Норт убрал руку с моего плеча. — Тебя же не гонят туда прямо сейчас. Прямо сейчас, в этот момент, Джереми, с тобой разговариваю я. Я спрашиваю тебя: как ты себя чувствуешь. Я твой врач и хочу это знать. И я хочу помочь тебе, потому что помогать людям, которые чувствуют себя подавленными — моя работа. Я понимал, что он хочет сделать, но все это не имело смысла, если меня разлучат с Эмметом. — Вы пытаетесь разглядеть во мне сумасшедшего, но если я действительно сумасшедший, то меня увезут очень далеко. Не сюда. В какое-то другое место. Для моего же «блага». — Никто не собирается тебя никуда увозить. Тебе придется остаться здесь как минимум на несколько дней, пока я и мои коллеги не убедимся, что ты больше не причинишь себе вред. Если ты или твои родители будете мне возражать, я добьюсь постановления суда, чтобы задержать тебя здесь, пока опасность не минует. Но у нас нет намерения упрятать кого-то в психушку. Я хочу для тебя не этого. Я хочу начать лечить тебя, чтобы вернуть в социум достаточно окрепшим, и ты мог жить полноценной жизнью. Мои ноздри раздувались, и я уставился на свои колени. — Тогда вы можете запихнуть меня куда-нибудь подальше, потому что я никогда не стану сильным. — Ты хочешь сказать, что даже не попытаешься или что не веришь, что у тебя получится? Отвращение к самому себе превратилось внутри меня в дым, который душит мою надежду. — Я не думаю, что достаточно силен для этого мира. Я знаю это. Все хотят, чтобы я был сильным, чтобы я был нормальным, не был грустным и разбитым, но я просто не могу. Я не могу измениться. Мне не нравятся девушки, я не могу быть счастлив, не могу находиться в переполненном магазине без приступов паники. Не могу стоять в пробке, находясь в машине. Я вообще редко вожу. Я не приспособлен к этой жизни. Я не могу измениться. Я это точно знаю потому, что я пробовал. Я думал, что был достаточно убедителен, но доктор Норт только улыбнулся, а его серо-голубые глаза заблестели, будто бы он раскрыл какой-то секрет. — Но я никогда не говорил, что хочу, чтобы ты менялся. Я хочу помочь тебе найти способ стать сильнее. Чтобы ты стал сильным, ведь ты такой и есть. Изменить то, как ты относишься к миру, и тогда мир изменит свое отношение к тебе, и ты сможешь с этим справиться. Он что, сошел с ума? — Это невозможно. — Тогда моя первая цель — убедить тебя. — Он протянул руки и поднял брови. — Но для начала… Давай сегодня сделаем первый шаг к успеху. Один маленький шажочек. Я сейчас задам тебе два вопроса и попрошу тебя ответить честно на каждый из них. Для ответа достаточно даже одного слова. Я собираюсь спросить, как ты себя чувствуешь и чего ты хочешь. Будь сильным, отвечая на эти вопросы, даже если ты не хочешь или боишься. И помни, ты стараешься быть сильным не для того, чтобы просто пойти домой и покинуть эту больницу, а для того, чтобы жить полноценной и счастливой жизнью. Ты готов попробовать? Ответить на эти два вопроса не требовало смелости, но я кивнул. Он сел ближе. — Как ты себя чувствуешь прямо сейчас, Джереми? Столько эмоций крутилось в моей голове, что я не знал, с чего начать. Я не хотел ничего говорить, потому что боялся ответить неправильно, но он продолжал наблюдать за мной. Он будет держать меня здесь весь день, пока я что-то не скажу. Поэтому я попытался сглотнуть, но мое горло было сухим, и произнес: — Боюсь. — Очень хорошо, это понятная эмоция. Мне бы тоже было бы сейчас страшно, если бы я испытал то же, что и ты вчера. Я расскажу тебе, что я чувствую прямо сейчас — гордость за тебя и беспокойство о тебе. Я хотел бы, чтобы в тебе не было страха. На самом деле я делаю все возможное, чтобы он ушел. Но также знаю, что один я не справлюсь. Я посижу с тобой еще минутку, и мы еще пообмениваемся с тобой нашими мыслями. Я досчитаю до десяти у себя в голове, и мы дадим чувствам нас заполнить. Я не хочу, чтобы ты пробовал остановить свои чувства, притворялся или изменял их. Просто сиди и ощущай. Ничего, если твои чувства изменятся, но не пытайся их подправить. Я дам тебе десять секунд, чтобы раскрыть свои эмоции. Ты готов? Я не был готов, но все равно кивнул. — Давай. Это было так непривычно. Я не знаю насколько хорошо я выполнял его указания, потому что все равно продолжал думать о своих чувствах. Но иногда мне казалось, что я делаю именно то, что он просил, и просто чувствую. У меня было ощущение, будто я тону в воде. В ее глубоких и синих волнах, но было ощущение, что она может затянуть меня на самое дно. Кроме того, чем больше я выпускал чувства на волю, тем больше задавался вопросом, а правда ли я утону, или это всего лишь мой страх? — Десять. Я встряхнулся и, открыв глаза, уставился на доктора Норта, будто бы удивившись, что он здесь. Он улыбнулся мне. — Хорошо, Джереми, очень хорошо. Ну и как ощущение? Я не был уверен, как себя чувствую, ведь подобного опыта у меня еще не было. Что он хотел, чтобы я сказал? — Это было круто. — У меня была надежда на то, что эту «десятисекундную терапию чувств» мы повторим еще раз. Интересно, а так ли хорошо это будет, если я буду делать это самостоятельно? И еще, а как я узнаю, когда десять секунд истекут? — Итак, перейдем ко второму вопросу. Ты готов? — Он ждал, пока я кивну. — Чего ты хочешь, Джереми, в данный момент? Помни, неправильного ответа нет. Я не буду осуждать тебя за твой ответ. Все, чего я хочу — это чтобы ты мог проявлять свои чувства и желания. Так чего ты хочешь на данный момент? Да уж, вопрос был не из легких. И не потому что я не хотел говорить ему (ведь я пока и не говорил), а потому что я не знал. Мне хотелось выбраться отсюда, но я не хотел идти домой. Мне хотелось вернуться домой, но этого места не существует. Такого дома, где все легко, безопасно и хорошо. Это не дом моих родителей. Я спрятал это чувство поглубже и попробовал снова. Чего же я хочу? Я не знаю. Я начал паниковать. Доктор накрыл мои ладони своими. — Это не должно быть сложно. Ты можешь сказать мне, что просто хочешь стаканчик мороженого. Мороженого мне не хотелось. Я хотел чего-то другого. Я это ощущал, практически видел. Закрыв глаза, я вернулся в океан ощущений. Чувствовал я себя ужасно из-за того, что не знал, чего именно хочу. Я расслабился и, позволив себе погрузиться в голубую воду, узнал, чего хочу. Доктор Норт спросил меня снова: — Так чего же ты хочешь? Я не хотел ему отвечать, но в этой голубой толще воды, казалось, мое беспокойство не может меня настигнуть. — Эммета. Выкрикнув это имя, я развеял чары воды и нервно взглянул на доктора Норта. — Я… хочу быть с Эмметом. Я не был уверен в его реакции, но точно не ожидал от него мягкости и улыбки, которые согрели меня изнутри. — Отлично. И, кстати, я думаю, это лучше, чем стаканчик мороженого. — Он поднялся, поглаживая мою руку. — Скажу больше, вероятно, я смогу дать тебе то, чего ты хочешь. Возможно, даже очень скоро. Я чуть было не поправил его и не сказал, что хочу не видеть Эммета, а быть с ним, ощущать его, но здравый смысл подсказывал мне молчать. В любом случае, то, как доктор подмигнул мне, заставило меня думать, что он знал, что я имею в виду. Глава 11 Эммет Они не отпускали Джереми домой из психиатрического отделения. На второй день пребывания в больнице ему пришлось побеседовать с психиатром, что является, по словам моей матери, обычной процедурой для тех, кто пытался покончить жизнь самоубийством. Я был рад тому, что есть люди, которые заботятся о нем, но мне было не по себе от того, что ему приходится там оставаться. Я не видел его с того момента, как его поместили в психиатрическое отделение. Если честно, первые несколько дней я не видел его вообще. Навестил я его на третий день, когда доктор Норт сказал, что Джереми можно принимать посетителей. Также он сказал, что Джереми хорошо себя вел и всячески способствовал своему лечению, вследствие чего заслуживал награды, и именно я был той наградой, которую он хотел. Это делало меня счастливым. Прежде я никогда не был наградой.