– Отлично. Как и ты, толстеет. – Могла бы не тыкать меня носом в мои незначительные недостатки. – Это достоинство. Тощие все злые. А ты хороший человек, и тебя должно быть много. – Я сам этим утешаюсь, – улыбнулся Вешняков. – Моя меня в клуб записала, чтоб я жир в мышцы перегонял, на следующей неделе пойду, если ничего не случится. Не то пропадут денежки, только зря потратилась. Я была уверена: именно так и будет, но предпочла помалкивать. Нам принесли пиво и закуску, мы выпили, Артем сунул в рот горсть орешков и, глядя на меня, хитро подмигнул: – Корзухин? – Слушай, – покачала я головой, изображая бурный восторг. – Ты совершенствуешься. Скоро Лялину сто очков вперед дашь. – Куда мне, – отмахнулся Артем. – Я голову ломал, зачем тебе понадобился, в городе тишь-гладь, божья благодать, а ты покопаться предлагаешь. Не выдержал, позвонил старшему товарищу. А он мне с ходу: Корзухин. Жена у него погибла. А у Деда на Корзухина виды, вот он и подстраховывается. Мог бы присвоить себе чужие лавры, – разулыбался Артем. – Но парень я честный, говорю как есть. От Олега тебе привет. – Спасибочки. Сам-то он что по поводу несчастного случая думает? – Ничего он не думает. И я ничего не думаю. На место выезжал Сашка Быстров, парень толковый, я с ним уже связался, подъедет через полчаса. Но, судя по всему, дамочка просто утонула, выпив лишнего. Дождемся Сашку, он все и расскажет. Мы еще выпили, болтая о пустяках, Вешняков всерьез заинтересовался диетами, а я его высмеивала. Наконец появился Быстров: молодой человек среднего роста с румяным лицом и небесно-голубыми глазами. Ямочки на щеках, когда он улыбался, делали его похожим на юного поэта-романтика, хотя профессию он себе выбрал отнюдь не романтическую. Одет был в костюм, изрядно потасканный, и темно-синюю куртку. Рубашка в полоску и галстук, которому место на помойке. Почему-то он напомнил мне Вешнякова на заре нашего знакомства, наверное, по этой причине парень сразу же вызвал у меня симпатию. – Здравствуйте, – сказал он, переводя настороженный взгляд с меня на Артема. Мы дружно кивнули. – Вот, знакомься, – начал мой друг. – Рязанцева Ольга Сергеевна, кто такая, ты знаешь, а это Александр Петрович. Садись, Саша, куртку снимай. Скажу сразу, в твоей компетентности никто не сомневается. Но у начальства, как известно, свои резоны, так что без обид. Ольге велели разобраться, ее дело холопье. Верно я говорю? – повернулся он ко мне. – В самую точку. – Так что, Саня, говорим по-дружески, здесь все свои. – Дружески так дружески, – согласился тот. – Только не очень понятно: что, собственно, вас интересует? – Ты нам обрисуй, в чем там дело. – Да нет там дела никакого, – отмахнулся Саня. – Вскрытие показало: женщина захлебнулась. Никаких следов насилия. Зато точно установлено: в тот вечер она выпила бутылку коньяка. Доза для бабы… для женщины, – поправился он, косясь на меня, – лошадиная. Могла и в ванне утонуть. – Часто она так употребляла? – спросила я. – Муж утверждает, что она к спиртному была равнодушна. Знакомые у нее пристрастия к алкоголю тоже не замечали. Скорее всего, это связано с неприятностями на работе. – Что там с ее работой? – заинтересовалась я. – У нее школа частная, точнее, языковой клуб, занимаются по вечерам изучением английского и немецкого языков. Ну, и не сложились отношения с одной из преподавательниц: Корзухина хотела ее уволить, но дама оказалась крепким орешком, завалила всех кого могла жалобами. Есть такие дамочки, способные со свету сжить любого, вот она из таких. Пенсионерка, заслуженный учитель, ну и пошли разные проверки. У Корзухиной характер тоже, как видно, был не подарок. Коллектив раскололся надвое, одни ее поддерживали, другие эту тетку. Кончилось тем, что трое преподавателей подали заявление на расчет. Замену им так сразу найти нелегко. Корзухина очень переживала. Муж ее пытался образумить, но она просто места себе не находила из-за этих дрязг. В пятницу ей пришлось объявить, что занятия в клубе временно прекращаются. Думаю, дамочка решила снять стресс, вот и выпила лишнего. А пьяный человек на многое способен. – Что ты имеешь в виду? – насторожилась я. – Могла сдуру утопиться, хотя, с моей точки зрения, повод глупый. У кого на работе не бывает неприятностей? – Это точно, – кивнул Артем. – Само собой, версия самоубийства мужу не приглянулась, так что все решили: несчастный случай. – Странно, что муж, зная, как жена переживает, отправился на рыбалку. Мог бы в трудное время быть рядом. – Мужика, кстати, жаль. Он здорово переживает, считает себя виноватым, потому что уехал. Ему ее переживания были не совсем понятны. Деньги есть, так что она могла и вовсе не работать, о чем он ей говорил неоднократно. Мол, бросай ты все это и живи спокойно. Но для нее клуб был делом всей жизни. Он от этих ее переживаний попросту устал и сбежал на лоно природы. Теперь себя корит. О самоубийстве он, кстати, ничего слышать не хочет. Что понятно: у них дочь, о ней надо думать. В общем, женщина погибла, самоубийство или чистая случайность, теперь не узнаешь. – В доме кто-нибудь был на тот момент? – Никого. Корзухин уехал в субботу, ближе к вечеру. Дочь неделю как в санатории, утром они ездили ее навестить, в доме приходящая прислуга, но у нее был выходной. Шофер Корзухина уехал с ним на остров. Дом на сигнализации, но на охрану хозяйка его в тот вечер не поставила. Муж вернулся в воскресенье около пяти. Дверь заперта, задняя тоже. Замки целы, никаких следов взлома, ничего такого, что указывало бы на то, что в доме были посторонние. Корзухин удивился, что жены в доме нет, а дом на охрану не поставила. Звонил ей несколько раз на мобильный, пока не обнаружил ее телефон в спальне. Забеспокоился. Спустился в подвал, где у них сауна и бассейн, и нашел в воде тело супруги. К тому моменту она уже давно была мертва. Смерть наступила в промежутке между полуночью и тремя часами утра. В комнате отдыха пустая бутылка из-под коньяка и рюмка с отпечатками пальцев хозяйки. Вот и все. Завтра похороны. Если вас интересуют результаты вскрытия… – Он посмотрел на меня, затем на Артема. – Убийство исключено? – спросил Вешняков. Парень досадливо вздохнул: – Артем Сергеевич, если бы хоть что-то на то указывало… но никаких сомнений: это несчастный случай или самоубийство. – А если все-таки… – кашлянула я. – Ну, напридумывать можно что угодно, – обиделся Быстров. – Замки не вскрывали, никто из соседей ничего подозрительного не заметил, в доме никаких следов вторжения, да и мотива нет. Кому нужна ее смерть, сами подумайте? Не старуха же преподавательница киллера наняла? А киллер должен быть мастером экстра-класса. Проник в дом, не оставив следов, столкнул ее в бассейн… вряд ли даже пьяная она бы не оказала сопротивления, и следы борьбы мы бы обнаружили. На теле ни синяков, ни ссадин. Лично я экспертам склонен верить. – Да и мы не сомневаемся, – миролюбиво кивнула я. – Значит, несчастный случай. Хорошо. Некоторое время я приглядывалась к Быстрову. Без сомнения, в своих словах он был уверен. А уверенность такого парня кое-чего стоила. Не зря он показался мне похожим на Артема. Собственно, после этой встречи можно было смело рапортовать Деду, что его выдвиженец невинен яко ангел, однако Кондартьев сказал «разобраться», и я для очистки совести решила поговорить с Луганским. Оттого позвонила ему, простившись с Вешняковым. Луганский мне обрадовался. – Как дела? – спросил он. – Отлично. – Давно не виделись, может, как-нибудь поужинаем вместе? – Чего тянуть, – ответила я. – Встретимся сегодня, правда, поужинать не получится, пообедать я успела, а вот чашку кофе выпью с удовольствием, если ты не против. – Конечно, нет, приезжай. Перед тем как отправиться к Луганскому, я еще раз просмотрела бумаги, переданные мне Ларионовым. И нашла две нестыковки. Хотя нестыковки эти не имели никакого отношения к тому, что меня интересовало. Если верить написанному, Корзухин женился в первый раз, когда его дочери было шесть лет, во второй раз, когда младшей дочке исполнилось пять. Вполне возможно, что люди жили в гражданском браке, а потом решили зарегистрироваться. Во второй брак Корзухин вступал, будучи вдовцом. От чего умерла первая жена, в бумагах нет ни слова, впрочем, и это большого значения не имеет. Луганского я застала в его кабинете. Мой друг занимал пост председателя законодательного собрания. У него была репутация шибко умного, оттого многие относились к нему как к дурачку. Несколько лет назад мой друг выставил свою кандидатуру на выборах, руководствуясь желанием улучшить жизнь граждан. Последующие годы, как ни странно, в этом смысле ничего не изменили, иллюзии он хоть и подрастерял, но остался исключительно порядочным человеком. Большая редкость в наше время, надо сказать. По этой причине я его очень уважаю. Парень он толковый, иногда я всерьез думаю, если бы таких, как он, было побольше… впрочем, моих иллюзий явно недостаточно, чтобы поверить, будто в окружающем мире можно что-то кардинально изменить. Но пример Луганского внушает определенный оптимизм. Не так давно я убедилась и в его уме, и в отличных деловых качествах, с той поры мы и стали друзьями, хотя и до того момента он вызывал у меня симпатию. Конечно, такой человек был многим неудобен, и эти многие предрекали ему скорый закат карьеры, у нас, по крайней мере. Но Дед к Луганскому благоволил по непонятной причине. Впрочем, мне она как раз понятна: даже отпетым мерзавцам хочется видеть рядом приличных людей. Луганский по сей день оставался белой вороной, а Дед продолжал к нему благоволить. Прозвище Хомяк он получил из-за пухлых щек, служение народу не прошло даром, виски у него, несмотря на молодость, отливали сединой, а наметившаяся лысина со временем обещала стать выдающейся. Мешки под глазами и ранние морщины намекали на нешуточные битвы, которые он вел практически в одиночку. Луганский поднялся и заключил меня в объятия, после чего кивнул на дверь по соседству. – Идем туда, поговорим спокойно. За дверью была комната отдыха. Диван, два кресла, журнальный столик, на котором стояли кофейник, чашки, еще были пирожные на блюдечке. Мой друг любил сладкое, но, по непонятной причине, этого стыдился. – Пирожные для тебя, – сказал он, что не помешало ему съесть их все в весьма непродолжительный период. Взглянув на меня из-под очков в золотой оправе, Луганский спросил без улыбки: – Ты по делу? – Можно сказать и так. Говорят, в выходной ты был на рыбалке. – Да какая там рыбалка, – отмахнулся он. – Просто решили отдохнуть на природе… – В этот момент он будто споткнулся и, нахмурившись, посмотрел на меня с недоумением. – Постой… тебя что, Корзухин интересует? – Я пожала плечами, жест этот можно было понять как угодно, но Луганский понял правильно. – У кого-то есть сомнения? Черт, о чем это я? Если ты здесь, то, выходит, сомнения есть у Деда. – Скорее он хочет, чтобы я его убедила, что это несчастный случай. – Конечно, – подумав немного, кивнул Луганский. – История дикая. Я имею в виду гибель его жены. Совершенно дикая… Володя просто раздавлен. Держится из последних сил. Он Люду очень любил. Они были прекрасной парой. И вдруг… в голове не укладывается. – У нее вроде были неприятности на работе? – Не знаю, – пожал он плечами. – У Люды языковой клуб, она сама себе хозяйка… – Значит, о проблемах жены Корзухин тебе не рассказывал? – Нет. Неужто ты думаешь, что она… – Луганский покачал головой, отметая свою мысль как совершенно бредовую. – В субботу вечером вы были вместе? – Услышав этот вопрос, Луганский поднялся и стал нервно расхаживать по комнате. – Оля, я все понимаю, но… это полный бред… разумеется, мы все время были вместе. Еще двое знакомых это охотно подтвердят. – Да ты не нервничай, – вздохнула я. – Ей-богу, я спрашиваю для отмазки. У ментов нет повода сомневаться, что это несчастный случай. – А Дед? Почему он вдруг решил? – Говорят, у него виды на твоего приятеля. Наверное, боится сюрпризов. – Возможно. Хотя… хотя есть другой вариант. – Луганский замолчал, а я продолжала наблюдать за ним. Он хмуро размышлял о чем-то, и я не выдержала: – Ты мне расскажешь о другом варианте? – Нетрудно догадаться, – проворчал он. – Дед действительно выделял его среди прочих и… что, если он понял: Корзухин человек для него не совсем удобный, и теперь ему нужен повод… – Ерунда, – усмехнулась я. – Ему не нужен повод. Если Дед решит, что Корзухин ему неудобен, задвинет его так же легко, как выдвинул. – Но… даже Дед должен соблюдать определенные нормы. – Уверена, о том, что должен, он даже не догадывается. Я хочу сказать, у него свои нормы и ему плевать на другие.