– Почему парик носишь? – перебила меня Альбина. – Вроде, и с волосами хорошо. – Парик? – переспросил я. – Ага, он в пруду плавает, – засмеялась моя спасительница. – Зрелище не для нервных. Можно подумать, кто-то утонул. – Лысею потихоньку, – нашел я подходящий ответ. – Проплешин не видно, – возразила моя собеседница. – И на бедного ты никак не похож. Одежонка с барахолки, но стилист у тебя дорогой. Сразу видно, стрижку не криворукий делал. Не спорь! Я много лет парикмахером работала, потом домом быта заведовала. Девочка тоже не привыкла носить то, во что ее нарядили. Вы кто? – Иван Павлович Подушкин, владелец детективного агентства, – затараторила Саша. – Я Александра, помогаю ему. – Понятно теперь, – кивнула хозяйка. – Меня зовут Альбина Николаевна Крыскина. Мама с папой чуть не разошлись накануне похода в загс. Мама не хотела становиться Крыскиной, решила оставить свою фамилию – Егорова. Папа возмутился: «Крыскины древний род, я своих предков до десятого колена знаю!» И пошел у них сначала спор, потом скандал, затем полный срач. Насмерть разругались. Еле-еле их мой дед помирил, договорились так: жена останется Егоровой, дети станут Крыскиными. – Вы, наверное, знаете всех жителей? – спросил я. – Ну так на одном месте с рождения, – снова кивнула рассказчица. – На работу ездила в Москву – до станции тогда маршрутка от нас ходила. Сейчас ее нет, но у меня свой транспорт есть – водить давно научилась. – Может, слышали про Наталью Ведерникову? – Кто ж ее не знает, – скривилась Крыскина, – самая главная наша пьяница! Угораздило Виктора на ней жениться! Он из Селезневых, брат у него Кирилл. Жена Кирилла на все руки мастерица, сын Костя сейчас большую должность в налоговой занимает. Кирилл Витю уговаривал, объяснял, что не получится из Наташки супруга толковая, девчонка еще в школе к бутылке прикладываться начала. Да Сергей Петрович Березкин вмешался, сказал парню: «Никого не слушай. Это твоя жизнь. Если начнешь по чужим советам жить, ничего хорошего не выйдет». Мне тоже в уши бабы наши гундели: «Не общайся с Зинаидой, у нее отец душегуб, мать надзирательница. Плохая семья, злая. Зинка такая же выросла…» Да я всех лесом отправил. И счастливо много лет живем». Альбина встала, отошла к столику, на котором стоял чайник, и включила его. – В отношении Зины Маковой он не ошибся. Она отличалась от родителей, мягкая была очень, уступчивая и во вред всем добрая. Старики наши ее отца с матерью люто ненавидели, дети их тоже ничего хорошего к Маковой не испытывали. Много лет прошло, прежде чем мнение о женщине изменилось. – Что значит «во вред добрая»? – удивилась Саша. – Разве можно сделать плохо, когда делаешь хорошо? – Элементарно, – хмыкнула Альбина. – Например, твоему отцу врач запретил сладкое – ну диабет у мужчины нашли. А папа прямо плачет, так хочет конфету. Ты решила его утешить, доброе дело совершила, принесла трюфели: «Ешь, любимый родитель». Он все слопал и… в больницу попал, умер! Вот пример доброты во вред. Зинка всех жалела, но кое-кому требовалось хороший пендель дать! – Вы сейчас вспоминаете заведующую лесной школой? – уточнил я. – Да. Знаете ее? – удивилась Альбина. – Лично никогда не встречались, но слышал о женщине. Вроде, Ведерникова у нее в гимназии работала. Крыскина махнула рукой. – Зина никому «нет» сказать не могла. С виду суровая, а внутри мягче масла. Режь ее, на хлеб мажь, ешь! Наташка к кому только ни устраивалась, везде нагадила. Неделю, вроде, нормально себя ведет, а потом идет плясать по кочкам. В нашем селе народ живет работящий, никто в перестройку не пропал. Живо к новой власти приспособились, фермерами стали. Федорова салон красоты открыла, Никитин кафе построил, на трассе зарабатывает, сейчас много точек у него. А Зина тогда вышла замуж за Березкина. Он… Из уст Крыскиной полился рассказ. Мне не очень хотелось слушать историю о человеке, который не играет ни малейшей роли в судьбе Анжелики Зубовой, но потом понял, что госпожа Крыскина очень ценный источник информации. Надо крайне внимательно ее выслушать. Почему Зинаиду Яковлевну не любили в селе? Потому что ее отец в советские годы был начальником большого подразделения милиции, а мать служила прокурором. Яков взятки не брал, к нарушителям закона относился сурово. Юлия Михайловна всегда ратовала за самое серьезное наказание вору, взяточнику, убийце. В школе у их дочери друзей не водилось. Если девочка подходила к группе одноклассников, те вмиг замолкали, любые разговоры при появлении Зины прекращались. Всем ребятам родители объяснили, что Зинка пойдет по стопам родителей и станет или милиционером, или прокурором. Вот сядет младшая Макова на должность, тут-то она вам все детские секреты и припомнит, кто у приятеля пенал утащил, чужую шапку за забор кинул исподтишка, в буфете булочку упер. Все забыли давно о своих поступках, а Зинка запомнит и посадит! Но, вопреки прогнозам, девочка поступила в педвуз, а после его окончания уехала в Москву. Родителей она навещала по выходным, всегда одна, хорошо одетая, веселая, приезжала всегда с полными сумками. Шли годы, местные сплетницы ничего о Маковой не знали, но ходили разные слухи. Одни уверяли, что Зина прикидывается учительницей, а на самом деле служит надзирателем на зоне. Другие утверждали, что Маковой хватает денег отца-взяточника и нечистой на руки матери. Зачем их дочери работать? Потом она купила иномарку! А ведь Маковой тогда было всего ничего лет! Ох, и наворовали родители, на три жизни хватит! В восьмидесятых старшие Маковы скончались. Зина похоронила на местном кладбище сначала отца, потом мать. И пропала. Добротный кирпичный дом Маковых долго стоял закрытым, потом вдруг окна здания распахнулись, по селу пронеслась весть: Зинка вернулась в родные пенаты. Только сейчас она Зинаида Яковлевна, директор частной школы, в которой реабилитируют детей после тяжелых заболеваний и ДТП. И живет женщина не одна, вышла замуж за москвича Березкина! Альбина опять пошла к чайнику. – В каждом селе такие Шерлоки Холмсы есть, что все МВД вместе с ФСБ отдыхают. Недели не прошло, как деревня узнала, что Сергей Петрович Зинаиду в загс не водил – ему мать не разрешает жениться. Макова, похоже, не переживает, что отношения не оформлены. Живет пара припеваючи, денег у них прорва. Мужчина дал женщине средства на строительство гимназии. Зинаида теперь начальница, ест на золоте, спит в пуховых одеялах, небось, еще все деньги, украденные ее родителями у государства, не истратила. Спустя некоторое время после начала работы в гимназии Зинаиде понадобилась домработница. Макова столкнулась на улице со своей бывшей одноклассницей Соней Каретовой и спросила: «Нет ли у тебя на примете женщины из местных? Ищу помощницу по хозяйству». То ли Зинаида забыла, то ли не знала, что ее мать в свое время посадила за решетку отца Каретовой, но вот Софья отлично помнила, из-за кого лишилась любимого папы. Для посторонних он убийца, бандит, а вот для дочки – самый любимый, заботливый папа. Но Соня не прошла мимо Зины с высоко поднятой головой, не послала женщину – наоборот, Каретова проявила внимание, дала контакт Натальи Ведерниковой! – Неужели она не знала, что та алкоголичка? – удивился я. – Кто? Сонька? Конечно, она расчудесно понимала, к кому адресует Зину, просто хотела ей гадость сделать. И получилось лучше некуда! Сначала, всем на удивление, Ведерникова прижилась. Работы у Маковой по дому было немного, дети отсутствовали, только двое взрослых. Пару месяцев Наталья трезвой ходила. А потом прибегает ко мне Ира Пешкова и с порога начинает: «Ой, чего тебе расскажу! Ой, не поверишь! Зинка родила мальчика, назвали его Робертом…» Я ее перебила: «Глупости! Макова уже не в том возрасте!» Пешкова, как всегда, заспорила: «Ей еще сорока нет! Сейчас и пенсионерки могут забеременеть! По телику одну такую показали! Под семьдесят ей, а ребеночка себе на старости устроила. А мальчик умер!» Я ей посоветовала в телевизор не глядеть, лучше хорошие книги читать. Если же младенцем на восьмом десятке обзавелась, то это не на старость утешение, а рабочие руки, чтобы за могилой ухаживать! Что касается Зинаиды, то как можно родить, если у тебя живота никто не видел? А про то, что Макова младенца на тот свет отправила, даже слышать не хочу. Хватит дурь нести. Глава тридцатая Альбина вынула из буфета банку растворимого кофе. – Хотите побаловаться? Очень хороший, дорогой! Я не употребляю такие напитки, но хозяйка, похоже, решила угостить нас тем, что бережет для себя, обижать ее не хотелось. – О! – воскликнул я. – С удовольствием! Маленькую чашечку! Врач запретил кофейком баловаться, но если очень уж хочется, то немного можно. – Сейчас вам сделаю так, что весь аромат и вкус прочувствуете, – пообещала Альбина. Она насыпала в небольшую чашку три чайные ложки сахарного песка, добавила к ним коричневый порошок из банки. Кофе Крыскина не щедрой рукой отмерила, совсем немного упало в чашку. Когда чайник закипел, женщина плеснула чуть-чуть в смесь и начала яростно растирать ее ложкой. При этом она продолжала говорить. – Вот не видела я Зину с животом! О чем Пешковой и сказала. Ира засмеялась. И почему она вдруг полюбила платья-балахоны? Раньше всегда по фигуре носила, а потом вдруг раз – в мешках бегать начала. Ладно, может, Ирина права. Пусть Макова забеременела. Ребенок умер. Трагедия для матери. Зачем это обсуждать? А Пешкова не умолкла, рассказала историю. Пошла она ночью собирать на старом погосте лесную малину! Там ее видимо-невидимо. Местные ягоды не рвут, брезгуют. – Почему? – неожиданно поинтересовалась Саша. – Где кусты растут? – в ответ задала свой вопрос рассказчица и сама же на него ответила: – Кладбище им дом родной. От кого корни питаются? От покойников. Нет в такой ягоде пользы! Саша вытаращила глаза и тихо ойкнула. Крыскина продолжила: – Пешкова сама такой малиной не угощается, она ее на дороге продает стаканами. Песню покупателям исполняет: «Берите, не пожалеете! Из своего сада! Химией не опрыскана. Для себя растила, да в этом году ее столько, что всем хватит». Начала Ирка куст обдирать, слышит звяканье, голоса тихие. Кого-то ночью на кладбище принесло. Ну и села она в зарослях. Не хотелось ей, чтобы поймали за сбором ягодок. И любопытство замучило, кто же к могилам притопал? У мертвых не только малина и крапива, еще фонари есть. Деревень несколько, погост один, там давно никого не хоронят, но в могилку к своим положить можно. Оградка есть общая, вход центральный, при нем домик небольшой, там Филипп Андреевич живет, он за порядком смотрит. Старенький совсем, плохо ходит, но голова умная. Дедушка свет зажигает, если кто в темноте пришел. Пешкова затаилась, и – опля! – фонарики загорелись. Она ветки раздвинула, обомлела. Стоят у могилы трое: дед, Зинаида и Березкин. Филипп Андреевич говорит: «Сделал красиво. Плиточку положил, даты на ней мой Мишка вырезал, все оформил. Вы не беспокойтесь, зять молчун, чужую тайну не выдаст, даже если все КГБ его допрашивать станет. Народу сюда мало ходит, все свои, по территории никто не бродит. Ваши родители, Зинаида Яковлевна, у самого леса, в тихом месте. Вы просили меня найти укромный угол, боялись, что злые люди захоронение осквернят. Слава богу, никто не тронул. И вашему мальчику тут хорошо будет. Ему нашел уголок прямо рядом с дедом и бабушкой, но не вместе с ними. Никто не догадается, что он со своими здесь. Упокоил его вчера с молитвой». Постояли они еще немного, ушли. Только шаги стихли, Ирка вылезла, бегом к могиле родителей Зины. Увидела впритык к оградке еще одну решетку, за ней плита лежит с надписью «Роберт Зубов, любимый сын и брат». И даты, которым если верить, мальчик умер не вчера – не один год прошел. Вот загадка, да? Почему только сейчас похоронили? – Вы сами ходите на кладбище? – спросил я. – Конечно, – ответила хозяйка, – у меня там вся родня. На Пасху, на Рождество, на родительские субботы всегда навещаю. Я же православная, чту память. Но чужие могилы не разглядываю. Зачем? Я встал. – Далеко до погоста? – Минут десять от меня нормальным шагом. – Вам нетрудно меня туда проводить? – Тоже пойду, – вскочила Саша. – Зачем тебе по лесу бегать? Иди в машину, – предложил я. – Нет, – затрясла головой Саша. – Там бык! Вдруг он на меня налетит? Крыскина засмеялась. – И съест! Не бойся, зверюга фальшивая. – Не поняла, – заморгала девочка. – Пошли, на ходу объясню. Иван Павлович спросил, почему людей нет? Жителям предложили квартиры в Новой Москве, дали хорошее жилье, не поскупились. У нас места красивые, чистые и никаких тебе заводов, фабрик, помоек рядом. Столица рядом, трасса скоростная. Вот и решил один небедный человек здесь себе имение построить. Предложил всем получить квартирки классные. Стариков уж почти нет, а молодым охота, чтобы и магазин хороший, и кино, и салон красоты, да на работу на метро, а не на электричке ездить. Все обрадовались. Осталось нас трое: я, Филипп Андреевич и Митя-скульптор. Собрал нас новый владелец земли, сказал: «Говорите, что желаете! Все куплю». Дедушка ему: «Потерпите немного, скоро умру. Ни детей, ни внуков нет. Похороните рядом с моими предками. Я вам за помощь в погребении свой участок в наследство оставлю». И я такую же речь произнесла. В ответ услышали: «Все сделаю, памятники поставлю, погост в порядок приведу. И церковь восстановлю, я воцерковленный». Тут Митя у него спросил: «Вы, наверное, благотворитель, знакомый с церковным начальством? Мне бы в какую-нибудь иконописную мастерскую попасть. Пытался не один раз, не берут. Мечта у меня – жить в монастыре, образа писать. Сейчас делаю на заказ скульптуры, надоело до смерти». Ну и получили все, что хотели. Быка страшного Митя для одного фермера соорудил, скульптура из какого-то пластика. Заказчик за ним никак не приедет. – Прямо живым выглядит, – поежилась Саша. – Сама испугалась, когда впервые увидела, – призналась Альбина. – А собака, которая вас напугала – моя Роза. Подобрала ее щенком. Наверное, в родне у Розалии хаски были, поэтому глаза голубые, воет художественно. Часами петь способна. Но она добрая, просто орет от избытка сил. Пришли. Наша провожатая постучала в дверь избы. – Сейчас выйду, – донеслось изнутри. И вскоре я увидел худощавого пожилого мужчину. На ногах у него, несмотря на теплую погоду, красовались валенки. Глава тридцать первая Во вторник в полдень на территории закрытого загородного клуба «Нирвана форевер» собрались дуэлянты. Я полагал, что добыча руки дочери богатого человека с помощью стрельбы из каких-то трубок – это просто глупая шутка, над которой все просто посмеются, но был поражен, когда мне позвонила мама и заявила: