* * * Когда звонит телефон, на часах уже больше половины шестого. Стенсон вздрагивает от неожиданности: какие новости в такое время? – Стенсон, – отвечает он. Это информатор из полицейского отдела связи. У него есть невероятная новость, просто сенсационная. Чем дольше Стенсон слушает, тем чаще становится пульс. Грабители на вертолете. Проникают в денежное хранилище через крышу. И улетают оттуда – с неописуемым количеством наличных – на том же вертолете. Стенсон тут же соображает, что это новость на первую полосу. Вот он шанс получить постоянную должность! Сердце колотится, как ненормальное. – Фотографии! У вас есть фотографии? Информатор дает ему номер телефона охранника из Вестберги. – Черт, – ругается Стенсон, слушая гудки в трубке. – Черт. Сам не зная, почему, он чертыхается в полный голос. Да, у охранника есть снимки белого вертолета – как тот взлетает с крыши G4S и исчезает в черном небе. Стенсон готов заплясать от радости, но, когда дело доходит до обсуждения цены, старается не показать своего возбуждения. * * * Когда Тур Стенсон выкладывает на сайте газеты нечеткие снимки, на часах без двенадцати шесть. Он быстро проверяет сайт конкурентов: там об этом происшествии пока ни слова. Затем Стенсон звонит домой руководителю новостного отдела. Тот, конечно, еще спит. Стенсон пару раз повторяет свое имя, чтобы руководитель зарубил себе на носу, кого нужно благодарить за эту новость, и рассказывает о вертолете. Пробормотав что-то, новостник отсоединяется, чтобы набрать заведующему редакцией, а тот, после некоторых сомнений, будит главного редактора. – Спишь? – спрашивает заведующий редакцией. – Нет, черт возьми, – бурчит главный редактор таким голосом, как будто его вырвали из очень приятного сна. – Я главный редактор вечерней газеты, черт бы ее побрал. Мне не за сон платят. Заведующий редакцией быстро объясняет ситуацию. – Ограбление на вертолете? – подытоживает главный редактор, уже окончательно проснувшись и натягивая штаны. – А покороче нельзя сформулировать? Да-да, без разницы. Ладно, посмотрим. Я уже еду. Отправь кого-нибудь в Вестбергу взять интервью у полиции на месте. А заложники есть? У заведующего редакцией нет никаких сведений о заложниках, но веб-редактор Тур Стенсон – это он достал и выложил фотографии на сайт – говорит, что свидетели слышали взрывы. – Взрывы? Что это за дерьмо? Грабители что, попкорн лопали? – шипит главный редактор, хватая с тарелки на кухонном столе вчерашнюю булочку с корицей и направляясь в прихожую. – Нам нужны подробности! 93 05.47 Все, что видит Клюгер в это мгновение – тревожно мигающая лампочка индикатора топлива: роковой красный маячок заполняет собой темную кабину, напоминая о том, что бензин заканчивается. – Черт, где вы были? – кричит он, наклоняя вертолет на пару градусов вперед, заставляя этот металлический пузырь подняться в ночное небо, подальше от светящейся стеклянной пирамиды на крыше здания на Вестберга-алле 11. – Вы же сказали пятнадцать минут?! А прошло уже…тридцать четыре! Черт, мы влипли! По лбу Клюгера ручьями течет пот, попадая прямо в глаза, и он пытается сморгнуть соленые капли. Его никто не слышит – слова тонут в гуле вертолета, а системы связи отключены, как и все остальное, чтобы не попасть на радары военных или полиции. Так и летят в темноте, и только мигающая красным лампочка напоминает им о действительности. – Чертовы придурки! – снова кричит Клюгер, беззвучно для всех своих пассажиров. * * * Малуф сидит за пилотом. Наклонившись вперед, Малуф закрывает глаза в ожидании конца. Пытается успокоить себя: если бы у полицейских был приказ стрелять, они бы это уже сделали. Но это мало помогает: он ждет гранату. Потом будет взрыв и падение. Невесомость. Пустота. Но ничего не происходит, и Малуф медленно выпрямляется, открывает глаза. Рядом полулежит Нурдгрен, справа под обезличивающим полиэстером балаклавы просматриваются очертания лица Сами. Сердце все еще колотится в горле, но вдруг ливанца накрывает спокойствие. Неужели все? Он выглядывает в окно. Он летит по серо-черному небу. Все закончилось? * * * Никлас Нурдгрен лежит на животе на паре мешков с деньгами. Он расположился сзади, рядом с Мишелем Малуфом, и в окно в двери ему видно, что вереница синих огней на земле отчаянно пытается найти возможность остановить вертолет. Вдоль улиц Вестберга-алле и Вретенсборгсвеген выстроились несколько дюжин единиц спецтранспорта, организованные в три хорошо заметные группы. «Прямо натюрморт какой-то», – думает Нурдгрен. – «Как будто кто-то специально расставил машины, чтобы добавить драматичности этому скучному парку в промзоне». На тротуары петляющих в промзоне Вестберги улиц, как кегли, отбрасывают свой ярко-белый свет фонари. На прилегающей к району шестиполосной трассе движение пока не такое плотное. С каждой секундой вертолет уносит их все дальше оттуда – от высокой башни с подсвеченной стеклянной пирамидой на крыше. «Это произошло», – думает Нурдгрен, но не может это осмыслить. На ладонях и стопах все еще ощущается холодный металл лестницы, но мышечная память оказывается объективнее. «Мы сделали это?» «Мы сделали это», – соглашается он. Не обращая внимание на назойливый красный свет, Клюгер совершает обманный маневр – правда, более короткий, сжатый вариант, за счет чего экономит больше минуты. Мощные челюсти не прекращают двигаться, как будто он жует и жует уже давно потерявшую вкус жвачку. Несмотря на все проклятия, он не удостаивает своих горе-пассажиров ни одним взглядом. Они пролетают над огромным пустырем в Орсте. Земля совсем близко – метрах в пятидесяти под ногами. Завидев вдалеке очертания южных районов Стокгольма, все четверо переводят дух. Прямо по курсу белеет Глобен-арена: этот гигантский мяч для гольфа – прекрасный ориентир. Рядом со стадионом, на площади Гулльмарсплан Клюгер замечает целую вереницу красных автобусов, притаившихся в ожидании первого рейса. Тут же красуется мощная арка моста Юханнесховсбрун, в которой, как в открытой пасти, одна за другой исчезают машины, направляющиеся в город, а слева мрачной каменной грудой выделяется Южная больница. Клюгер делает резкий поворот вправо, к озеру Эльвшё, и городские огни тут же пропадают из поля зрения, сменяясь сплошным лесом. * * * Сами рядом с Клюгером вглядывается в темное небо. Хотя рассвет обнаружит узкие ленты облаков, которые пока кажутся всего лишь серыми тенями, только через полчаса, на горизонте уже проглядывает несмелый утренний свет. Вертолет скользит над кронами деревьев, оставляя внизу величественный в своем мрачном безмолвии заповедник Йоммарскуген – волшебный мир деревьев, тропинок и зарослей, за которыми прячутся дикие звери и ржавые корпуса машин. Сами достает мобильный, который был выключен все время, пока они находились в здании, и звонит Команде 2, ожидающей его звонка в карьере в Норсборге. Из-за рева двигателя ничего не слышно. Сами смотрит на дисплей: похоже, они взяли трубку. – Включайте свет! Ответа не слышно. Сами отключается и тут же перезванивает. – Включайте свет! Если Команда 2 не включит фары, они не смогут приземлиться в Норсборге. Карьер, конечно, большой, но его окружает густой лес. – Включайте свет! – снова кричит Сами. Он чувствует удовлетворение – этих указаний должно быть достаточно: его ребята ждали звонка и знают, что делать. Сами отстегивает ремень безопасности и оборачивается. Встретившись взглядом с приятелем, Малуф кивает, стягивает балаклаву на нос, чешет бороду и широко улыбается. Сами переводит взгляд на Никласа Нурдгрена. Черная маска не выдает лица, но он тоже кивает. Сами снова отворачивается. Жужжания лопастей больше не слышно. Они сделали это.