Сидящие в кабинете девушки завертели головами, глядя то на Имоджин, то на Еву, не понимая, кто в данной ситуации главнее. Ева подняла бровь, возможно, собираясь вступить в борьбу, но передумала. — Не вопрос, — она трижды щелкнула пальцами в воздухе. — Давайте переместимся к моему столу, — Ева оглянулась через плечо на выстроившихся за ней в ряд подчиненных. — Приходи, если хочешь, Имоджин. — Ева, — окликнула ее Имоджин, — и вот это, пожалуйста, забери, — она сунула Еве в руки ужасное розовое кресло-мешок. Оно выглядело много легче, чем оказалось в реальности. — Ему здесь не место, дорогая, — добавила Имоджин твердо. Когда Имоджин добралась до своего кресла, то увидела айфон, одиноко примостившийся поверх ее сумочки. Он жалобно заскрежетал на нее, будто зная, что девайсы остальных сотрудников были допущены на собрание. На клавиатуре лежал резиновый браслет, такой же как у Эшли: «Годный, Гордый, Грандиозный GLOSSY.com!». Сочтя, что это какой-то сувенир от отдела маркетинга, Имоджин швырнула браслет в мусорную корзину. Экран компьютера представлял собой мешанину подмигивающих уведомлений. Она кликнула правой кнопкой мыши и тихонько ахнула. Монитор светился, как будто на нем развернулась аркадная игра, иконки внизу взволнованно подпрыгивали, в левом верхнем углу одно за другим появлялись извещения о письмах. Электронная почта была забита под завязку. Имоджин почувствовала, что утратила контроль над происходящим. Глаза не знали, куда смотреть в первую очередь. Как бы ей найти Эшли, новую помощницу? Стол перед дверью кабинета теперь отсутствовал, и восторженной девушки нигде видно не было. Быстро прокрутив последние десять писем, Имоджин поняла, что все остальные ознакомились с ними во время утреннего собрания. В то время, когда, по ее представлениям, она должна была оставить в покое всю свою электронику, чтобы вместе с коллегами участвовать в мозговом штурме и планировать день, остальные рассылали имейлы «ответить всем». Такое впечатление, что Имоджин была на одном собрании, а все остальные сотрудники — на другом. Она упустила весь подтекст совещания. Фотосессия, которую они обсуждали, была уже спланирована, и фотографа тоже заказали — не того, которого она порекомендовала. Прически и макияж всё еще оставались под вопросом. Стоп. Нет. Она прокрутила страничку. Прически и макияж тоже уже заказаны. Стоимость обслуживания чересчур высока. Какое-то дежавю наоборот. Она сняла трубку стоявшего на столе телефона, набрала служебный номер Евы и попала на голосовую почту человека, говорившего с сильным лонгайлендским акцентом. Конечно, у Евы уже другой служебный телефон, не тот, который был во времена ее работы помощницей Имоджин. Да есть ли у нее вообще телефон на столе? И где этот самый стол? Имоджин сбросила звонок, нажав указательным пальцем на соответствующую кнопку, и набрала ноль, чтобы позвонить на ресепшн. Ее немедленно переключили на автоматическую систему, которая предложила набрать первые четыре буквы фамилии или имени того, кому она намеревалась позвонить. Имоджин нажала три-восемь-три — «Ева». — Чтобы связаться с Евой Мортон, пожалуйста, нажмите и удерживайте «три» или наберите шесть-девять-шесть. Никакого ответа. Имоджин сбросила звонок и попыталась снова. Когда Ева наконец ответила, ее голос на другом конце линии был настороженным, удивленным, чуть подозрительным. — Алло? — Ева, это Имоджин. Я хотела задать тебе несколько вопросов. — А почему ты звонишь? Девчонка что, рехнулась? Имоджин повторила громче и чуть медленнее: — Я хотела задать тебе несколько вопросов. — Я тебя слыыыыышу. Чего ты мне просто не написала? — По телефону быстрее. — Никто не разговаривает по телефону. Пиши на имейл или в мессенджер. Я, типа, делаю пятьдесят дел сразу. Пожалуйста, не звони. Трубка умерла. Так что, теперь никто не разговаривает по телефону? Ева вела себя так, будто Имоджин только что совершила что-то невозможно устаревшее. Вроде как послала дымовой сигнал или факс. Ее отвлекла красная мигающая точка в верхней части монитора. Она кликнула туда. Это было извещение о сообщении на внутреннем онлайн мессенджере. О боже! Ее помощница Эшли прислала сообщение. «Вы такая няша! Ахаха!» Это не слишком напоминало предложение помощи. Дальше в сообщении содержалась короткая ссылка на сайт под названием Bitly.[15] Имоджин сделала вывод, что этот самый Bitly, наверно, приходился седьмой водой на киселе Etsy, сайту для продажи всякого хенд-мейда, на который вечно капали слюной другие мамаши из школы ее детей, сравнивая на своих айфонах выполненные в технике макраме кашпо от мастера из Санта-Фе, который более чем наполовину чероки. Возможно, на Bitly[16] тоже продают что-то подобное, только размером поменьше? Миниатюрные кашпо в технике макраме, например. Однако ссылка не привела на сайт под названием «Битли», а перенаправила на некий ресурс Keek.com.[17] Имоджин посмотрела налево, потом — направо. «Кикком» звучало как слово, вызывающее смутные ассоциации с упражнениями для таза, которым Имоджин обучили на курсах для беременных. Куда это Эшли ее послала? Под неоново-зеленым логотипом этого самого «Киккома» обнаружилось видео. Прежде чем запустить его, Имоджин удостоверилась, что звук на компьютере выключен. Она снова ахнула и перестала дышать. На видео была она. О нет! Там была она, зевающая во время собрания. И не один раз, а дважды подряд. И ее глаза на экране на миг закрылись. Эшли сняла ее, не предупредив. На совещании. А потом выложила видео в Интернет. Чудовищное вторжение в ее личное пространство! «Как можно снимать людей без разрешения? И зачем снимать того, кто ничего не делает, а просто сидит на собрании?» Имоджин в ролике выглядела утомленной. Ее черное креповое платье от The Row[18] казалось блеклым и скучным рядом с ярко-желтым худи соседки. Камера Эшли, наверно, была на миллион мегапикселей. Имоджин могла видеть все до единой морщинки, собравшиеся возле глаз, когда она широко открывала рот. Она не могла даже припомнить, чтобы зевала, а уж тем более дважды. И подпись к видео: «ВОЗВРАЩЕНИЕ ИМОДЖИН ТЕЙТ В @Glossy #Ура #Восторг #Ледибосс #Она-вернулась». Она посмотрела на колонку справа. Там обнаружились другие видео. Имоджин кликнула на верхнее. На нем оказалась Перри из отдела маркетинга, та, в короткой юбке, блейзере и непонятной футболке с котиком. Дело происходило на том же собрании, минутой раньше. Перри смотрела прямо на Эшли и показывала язык. На следующем видео Адам из бухгалтерии излагал потенциальные затраты на фотосессию. Он грамотно, одним духом отбарабанил бюджет, но между расходами на оборудование и на пошив быстро посмотрел прямо в камеру, подмигнул и в ироничном жесте поднял обе руки с оттопыренными большими пальцами. Все присутствовавшие на собрании определенно были осведомлены, что Эшли ведет съемку, куски и кусочки которой потом окажутся в сети. Это значило, что и зевающую Имоджин наверняка видел весь офис. Подтверждение того, что сотрудники уже ознакомились с роликом, пришло меньше чем через полминуты. Это было входящее сообщение от Евы: «Не выспалась? Сообщи, если решишь, что тебе надо домой. Если хочешь, можем потом связаться по чату в Гугле». Имоджин нажала «удалить», подняла взгляд и увидела, что у дверей ее кабинета стоит, покачиваясь с пятки на носок, Эшли — не девушка, а пучок нервной энергии. — Вам понравился мой кик? Имоджин колебалась между желанием вынести Эшли строгое предупреждение относительно забав во время собрания и желанием продемонстрировать, что сама она — тоже часть всего происходящего. Она остановилась на последнем варианте. — Мне бы только хотелось быть готовой к крупным планам. В следующий раз предупреждайте, когда приметесь меня снимать. Девушка явно почувствовала облегчение: — Конечно. Сто пудов. Я дам вам знать. — Эшли, где кабинет Евы? — У Евы нет кабинета. Она в них не верит. Знаете, как в «Фейсбуке», там, типа, ни у кого нет кабинетов, даже у Шерил Сэндберг.[19] Имоджин этого не знала. — Все просто сидят за столами. Все равны, — Эшли огляделась и понизила голос. — Ева хочет превратить ваш кабинет в комнату сна. — Во что? — В комнату сна. Имоджин покачала головой. Какая к чертовой матери комната сна? — Этого не будет. * * * Имоджин вымоталась, но не собиралась доставить Еве удовольствие, уйдя раньше нее. Это как если бы Кеннеди поднял лапки кверху перед Кастро. Так что она работала весь день, разгребая ящик с входящими, взяв в свои руки подготовку к фотосессии и настояв на том, чтобы наняли правильного фотографа. У Евы не было кабинета, зато имелся собственный закуток в углу между окнами. Она работала, стоя за своеобразной конторкой со столешницей на уровне груди. Под конец рабочего дня Имоджин заставила себя ее навестить. — Имоджин, хочешь тоже такой стол? Я могу попросить Картера, он закажет. В «Гугле» у всех такие. Стоя, люди работают на семьдесят девять процентов эффективнее, чем сидя. Так мы быстрее принимаем решения, и совещания не затягиваются. Мне нравится. Такое чувство, что за ним я весь день сжигаю калории, — сказала Ева. — Все нормально, Ева. Я ведь дома весь день на ногах. С детьми. Ей что, орден дадут, если она весь день простоит? Ева закатила глаза. Год назад она бы такого себе не позволила: — Я забыла про твоих детей. Шутит она, что ли? Этого просто не может быть. Имоджин пыталась припомнить себя в двадцать с хвостиком, когда дети казались ей помехой. Теперь Джонни четыре, он уже не лялька. А Аннабель в свои десять лет почти со всем справляется сама, и от этого Имоджин хочется делать для нее как можно больше, например заплетать ей косы, застегивать молнии, до которых дочери не дотянуться самой, объяснять ей сложные примеры с дробями. Ей больно думать, что придет день и Аннабель будет выходить по утрам из дома, совершенно не нуждаясь в ее помощи. Имоджин заставила себя поддерживать непринужденный тон: — На самом деле, у детей все отлично. Не поверишь, как сильно вырос Джонни. Он просто прелесть. Ева изобразила слабую улыбку. — Не сомневаюсь. Так в чеееееем дело? — Я просто хотела узнать насчет редакторов. У них что, новый скользящий график? Я сегодня почти никого из них не видела. И столько чужих лиц… Я хотела бы познакомиться с некоторыми новыми девочками. Не отрывая глаз от монитора, Ева объяснила, что за время болезни Имоджин штат удвоился. О том, что средний возраст сотрудников понизился на двенадцать лет, ей даже не пришлось упоминать. Имоджин и сама это заметила. — Мы сбросили таааак много балласта, — продолжала Ева. У Имоджин ушла минута на то, чтобы понять, что Ева говорит о живых людях, о людях, которых она сама нанимала. — Тут куча народа сидела чуть ли не с семидесятых и занималась неизвестно чем. Получив в свое распоряжение заработные платы уволенных сотрудников, Ева наняла тридцать контент-продюсеров, которые могут писать «увеличивающие трафик» статьи для сайта (и нового приложения, которое вот-вот будет запущено!) весь день, всю ночь и без выходных, повышая количество материала и зарабатывая тем самым большие киберденьги на рекламе и привлекая потребителей, которые станут кликать по товарам.