— Есть в этом смысл? — Ева не дала Имоджин ответить. — Будет. Тебе понадобится несколько дней, чтобы в голове все уложилось. Ты поймешь. Неужели в голосе девчонки звучало снисхождение? Да кто такая Ева Мортон, чтобы ей покровительствовать? — Я давно этим занимаюсь, Ева. Это же не ракетостроение. * * * Имоджин наблюдала, как происходит то, что неизбежно при всякой смене власти: сотрудники приносят Еве ту присягу на верность, которую раньше приносили ей самой. Так муравьи облепляют упавший на тротуар кусочек пончика. Выпускающий редактор, красотка Дженни Пакер, полуяпонка-полуеврейка с густым техасским акцентом, которая заправляла в журнале задолго до того, как Имоджин взяли на работу, занимала теперь похожую на кладовую каморку — за кухней, без окон. На утреннем совещании она не присутствовала. Имоджин наткнулась на Дженни случайно, когда искала блокноты и карандаши, уже начиная подозревать, что никогда не найдет их в этом царстве планшетов, смартфонов и прочих мелких гаджетов. Волосы нежно любимой коллеги были растрепаны, опухшие нижние веки синеватого цвета напоминали чересчур накачанные шины. Имоджин с облегчением сразу же обняла Дженни, отметив, что чувствует под шелковой рубашкой «Такер» ее ребра. — Добро пожаловать в мою новую берлогу! — Дженни раскинула руки, почти касаясь стен тесной комнаты. Ее старый кабинет находился неподалеку от кабинета Имоджин, поменьше, правда, но все-таки просторный и с видом на центр города. Завязалась неизбежная светская беседа. Как самочувствие Имоджин? Над чем сейчас работает муж Дженни, Стив, благодаря которому район Бруклина Уильямсбург стал дорогим и престижным? Как Алекс, не иначе, погряз в деле МакАльвина? Ответ на последний вопрос подразумевался: безусловно, «да». Имоджин думала, что муж непременно свяжется с ней в ее первый рабочий день после болезни, но Алекс Маретти, помощник федерального прокурора, с шести утра трудился в своем кабинете над тем, что быстро становилось одним из самых громких крушений финансовых пирамид за последние двадцать лет. Марти «Кнель» МакАльвин, считался одним из крупнейших фондовых маклеров, пока федеральная прокуратура наконец не получила агентурную информацию, что весь его инвестиционный портфель — надувательство. Согласно обвинительному заключению, МакАльвин создавал фальшивые коммерческие отчеты, оформлял сделки задним числом, темнил со счетами и в конечном итоге платил вкладчикам чужими деньгами. Если Алекс выиграет это дело, оно станет важной ступенькой его карьеры. Имоджин огляделась. В каморке было так тесно, что женщины, болтая, вынужденно соприкасались бедрами. — Ладно, а почему ты тут? Она что, и твой кабинет забрала под комнату сна? — Ага, — Дженни кивнула, и улыбка на лице Имоджин увяла: попытка пошутить не удалась. — Она заставляет их работать сутки напролет, но девочкам нужен сон. Я думаю, им следует проделывать это в постелях у себя дома! Но раз уж она их не отпускает, девчонкам приходится где-то спать. А тут такая замечательная возможность! — под «ней» определенно подразумевалась Ева, а по тону Дженни было ясно, что она собирается увольняться. Мгновенно прозвучало и подтверждение: — Я не собираюсь тут долго торчать. Раз уж страниц, которые требовалось вначале планировать, а потом и выпускать, больше не было, работа выпускающего редактора, которую делала Дженни, морально устарела. — «Вам нужно научиться коду», — Дженни мастерски пародировала новоприобретенное Евино произношение, в котором звучала смесь Бостона и старого Нью-Йорка со множеством мягких гласных, а еще — та снисходительность, с которой бывшая помощница отвечала Имоджин на вопрос о новых обязанностях. — «Вы тонете в океане, и я бросаю вам спасательный круг, чтобы помочь освоиться в цифровом будущем», вот что она мне сказала. — До чего, мать ее, покровительственно, — покачала головой Имоджин. — Какому коду ты должна учиться? Азбуке Морзе? Кроме морзянки, никакого кода в голову не приходило, но уже через секунду после того, как эти слова сорвались с ее губ, Имоджин поняла, что ошибается. Если бы она была честна с собой, то признала бы, что просто прятала голову в песок на протяжении последних нескольких лет, едва речь заходила об Интернете. «Это не мои проблемы» и «Это не входит в мои обязанности» — вот и все, что приходило в таких случаях на ум. Все заботы просто брали на себя другие люди. Дженни криво усмехнулась и переместила руку на несколько разделяющих их сантиметров, чтобы похлопать Имоджин по руке. — HTML, Ruby on Rails, все эти штуки, которыми делают сайты. Не смущайся. Я тоже раньше не понимала, о чем говорит эта глупая телка, но произвела кое-какие исследования. Тут такое дело — у меня просто душа не лежит ко всему этому. Я не инженер и не хочу им становиться. Мы со Стивом можем выбрать время и пожить в долине Гудзона. Я закончу свою книгу. Я привыкла ощущать себя в этом офисе значимой персоной, а из-за нее чувствую себя незваным гостем. Она никогда не спрашивает моего мнения, не сообщает о совещаниях. Она просто ждет, когда я уйду. — Давай я с ней поговорю, — предложила Имоджин. — Я могу это изменить. Почему Дженни смотрит на нее чуть ли не с жалостью? — Спасибо, я очень тебе благодарна. Честно. Но, думаю, я уже решила. Знаешь, мне предлагают отступного, хотят избавиться от всех старых сотрудников и от их, то есть от наших, раздутых зарплат, — Дженни с брезгливым выражением лица изобразила в воздухе кавычки вокруг слова «раздутых». — И я не вижу причин отказываться. Следующие два часа единственной заботой Имоджин было держать в узде растущую тревогу. К тому времени, когда часы пробили шесть, а в глазах плыло от работы без очков, Имоджин разрешила себе переключиться на сайт женской одежды Women’s Wear Daily, где помимо прочего имелся раздел со сплетнями и слухами. Там она наткнулась на новость, от которой ее сердце упало. Молли Уотсон, женщина, благодаря которой Имоджин нашла дело своей жизни и начала карьеру, после сорока лет работы уволена из журнала «Мода»! Об этом написал в своей статье обозреватель Эддисон Цао. Госпожу Уотсон заменит группа временных редакторов, культовых дизайнеров, стилистов и бывших редакторов, которые ежемесячно станут сменять друг друга на посту главного редактора, передавая бразды правления от одного прославленного деятеля к другому. Серьезный пост Имоджин, к которому она стремилась столько лет, больше не казался таким уж значимым. Похоже, теперь кто угодно может время от времени становиться главным редактором. Она повернулась вместе с креслом к окну позади стола, чтобы спрятаться от волны эмоций, которую всколыхнула новость об увольнении Молли. Молли, которая всегда делала правильные вещи. Молли, которая всегда придерживалась правил высокой морали в бизнесе, где в чести удары ниже пояса. Молли, благодаря которой она сейчас здесь. Будущая наставница приметила Имоджин, когда та работала в магазине ковбойской обуви R. Soles[20] на Кингс-роад в Челси в Лондоне и было ей девятнадцать с небольшим. Еще слегка по-подростковому нескладная Имоджин тогда красила волосы в черный цвет, высоко начесывала их и заливала литрами лака. Она не выходила из дому, не нарисовав на лице черной подводкой кошачьи глаза и не сделав рот как мишень. Она почти ничего не весила и терялась в винтажном сине-полосатом мини-платье, как карандаш в стакане. Образ довершали белые ковбойские сапожки и черные ажурные чулки. Расти, владелец магазина, предоставил Имоджин свободу оформить все так, как ей заблагорассудится. Однажды холодным январским утром она притащила с улицы красный кожаный диван. Расти выкрасил пол в черный цвет и сделал в углу закуток, чтобы продавать там поношенные кожаные байкерские куртки, в прямом смысле поношенные, в стиле Джеймса Дина.[21] Имоджин сделала коллаж из черно-белых фотографий Элвиса Пресли — маленький мальчик с охотничьим псом, — и ни одного снимка, где Королю больше тридцати. Она целыми грузовиками продавала ковбойскую обувь одетым как битники паршивцам из школ-пансионов, говорящим с акцентом мокни.[22] Во время летних каникул они в свободное от отдыха на Барбадосе время стадами бродили туда-сюда по Кингс-Роад, покуривая «Мальборо-лайт». Они боготворили настоящее южно-лондонское произношение Имоджин и приносили ей сигаретки россыпью и чай из ресторана «Челси Китчен», располагавшегося на той же улице. Расти по большей части был малость не в себе, он всегда ходил в спортивном костюме кислотной расцветочки фирмы Day-Glo[23] и высоких черных кедах. Он танцевал вокруг магазина под транс Пола Окенфолда, игравшего в его плеере, бешено размахивая перед собой руками. Он даже чуть было не ударил Молли Уотсон, когда та однажды проходила мимо солнечным субботним июльским деньком. Она была американкой, крутой, богатой, и ее сопровождали два молодых красивых английских племянника. — Я возьму каждому из них по две пары, размер два и три, и вот моя визитка, — на одном дыхании сказала она Имоджин. — Кто все здесь оформил? Мне нравится. Твоя работа? С тех пор Имоджин оказалась под крылом Молли. Да только что теперь с самой Молли? ГЛАВА ТРЕТЬЯ Имоджин приехала на работу к девяти утра и обнаружила большую часть незнакомок со вчерашнего совещания в офисе. Сгорбившись над своими ноутбуками и надев гигантские наушники, напоминающие разноцветные пончики, они клацали по клавишам. Если не считать этого стука, в помещении стояла тишина. Имоджин направилась в угол, где располагалась стойка с продуктами, вроде тех, у которых перекусывают на съемочных площадках киношники. Для начала взгляд уперся в ядовито-розовую табличку, гласящую: «Мы то, что мы едим». Потом Имоджин заметила мисочки со свежими фруктами и полупрозрачные цилиндрические вазочки с орехами, семечками и мюсли. — Это значит, нам незачем отсюда уходить, — Эшли подкралась к ней сзади беззвучно, как ребенок с лицом призрака из японских ужастиков. Возвестив таким образом о своем появлении, она — аккуратная попка и стройные ножки, затянутые в кожаные легинсы, — скользнула мимо Имоджин и показала на чиа-пудинги[24] и греческие йогурты, которые стояли на уровне глаз за стеклянными дверями холодильника вместе с восьмью разными видами напитков из чайного гриба. — Все полезное для здоровья наверху, а все вкусняшки внизу, — Эшли опустилась на колени и открыла дверцы, чтобы продемонстрировать чипсы, жевательный мармелад, сникерсы и баночки с арахисовым маслом. — Позитивная психология. Ради еды, от которой толстеют, приходится потрудиться, и она стоит не на виду. С глаз долой, из сердца вон. Еще нам по утрам привозят завтрак, а в семь вечера — ужин. По вторникам мы едим тако по вегану. Так-то не только тако! — Эшли улыбнулась: как складно у нее это вышло! Имоджин знала, что обеды с двумя мартини прекратили свое существование еще во времена президентства второго Буша, но все равно мысль о том, чтобы питаться в офисе, ее ужасала. Устроившись за столом, Имоджин набрала в браузере Glossy.com. В правой колонке она увидела в основном списки и тесты. Имоджин заинтриговали «Пять вещей от „Гермес“, которые необходимо купить в нашем поп-ап стор» и менее приятные «Тест: какая ты туфелька» и «10 невероятно красивых знаменитостей с очаровательными котиками, надевших этой осенью ботильоны». Наверху страницы, мелькая, сменялись снимки с фотосессии, которую Имоджин организовала перед тем, как лечь на операцию. Девушки выглядели сексапильно и почти так же провокационно, как и на страницах ее журнала. Маленькие кнопочки внизу экрана сообщали, что 12315 человек лайкнули эти фото и 5535 покупателей приобрели что-то из вещей, которые на них демонстрировались. Имоджин кликнула на нескромные колготки фирмы Wolford и увидела оригинальную пару по розничной цене чуть меньше ста долларов. Она прокрутила страницу вниз, и цены стали неуклонно уменьшаться, пока не дошли до двух долларов девяноста девяти центов за пару черных колготок L’eggs. * * * Неожиданно быстро оказалось, что уже пять часов, и Имоджин искренне порадовалась, что в офисе есть чем перекусить. Она проголодалась, а просить Эшли заказать что-нибудь на ланч было неловко. Компания предоставила Имоджин новый ноутбук, но она не имела ни малейшего понятия, как он работает. В прошлом перепиской занимались в основном ее помощники. Пришла Эшли и показала ей основы работы с облаком. После десяти лет хранения материалов на жестких дисках сотрудники «Глянца» больше ничего не держали непосредственно на своих компьютерах. — Так можно работать на чем угодно и откуда угодно, — старательно, с терпением воспитательницы детского садика объяснила Эшли то, что могло пригодиться Имоджин. Для того чтобы попасть в четыре «фаервола» (так, во всяком случае, назвала это Эшли), существовало четыре разных пароля. Имоджин записала их в блокнот. — Наверно, вам лучше их выучить, — заметила Эшли. — Ева помешана на безопасности. Зачем Имоджин учиться всему этому? Как раз для таких вещей и существуют помощники. Заниматься ими — только зря терять кучу времени. Она должна обдумывать серьезные вещи, а не таращиться весь день в чертов монитор. У нее не укладывалась в голове вся эта новая, предположительно «интуитивная» база данных, которая существовала исключительно в Интернете. Она создавала и сохраняла что-то только для того, чтобы плоды ее труда исчезали где-то во Всемирной паутине? После каждого клика на экране появлялось сообщение об ошибке, а в душе росло отчаяние. Боже, да она просто как дитя малое! — Ладно, сейчас у меня все получится, — Имоджин кликнула по одной из папок. — Нет, погоди. Не вышло. — Нужно время, чтобы к этому привыкнуть, — сочувственно заметила Эшли. — Завтра можем попробовать еще раз. Имоджин потянулась и коснулась руки девушки. — Еще одно. Помоги мне подключить принтер. Не хочу, чтобы тебе приходилось распечатывать всю мою почту. — Давайте я сделаю это завтра? Прямо с утра, — дружелюбно ответила Эшли. — Не хотите после работы немного выпить с нами? Ева уйдет сегодня пораньше впервые за несколько месяцев. Мы думаем, нам удастся улизнуть под это дело. Имоджин всегда нравилось проводить время с юными сотрудницами. Пестование молодых талантов было одной из любимейших частей ее работы. Хотела бы она научиться собирать их энергию! — Я только няне позвоню. * * * Выпивать с двадцатидвухлетними было одновременно восхитительно и жутковато. Вначале появилось ощущение свободы — никто не поглядывает демонстративно на часы и не сетует о том, с каким недовольным видом няня соглашается поработать после девяти вечера. Потом возникла явная паника от пренебрежения «взрослыми» правилами, которыми руководствуются люди после тридцати: скажи «нет» шотам,[25] не пей ничего голубого и синего, на каждую порцию алкоголя выпивай по стакану воды. Эти правила существуют не просто так, но Имоджин все равно выпила у стойки шот текилы, а потом перебралась за столик, где ждали ее прочие участницы вечеринки. Бар был из тех, куда устремлялись после работы люди чуть за двадцать, зная, что стаканчик-другой может привести их прямиком в какую-нибудь новую постель. Разница между этим баром и теми, которые Имоджин посещала в молодости, заключалась в том, что теперь все присутствующие с головой уходили в свои телефоны, а не разглядывали толпу. Они посылали эсэмэски и твиты, проверяли «Фейсбук» и совершенно игнорировали реальность. Ну и зачем тогда находиться в одном помещении? Вся жизнь этих ребятишек заключалась в зажатых между ладонями девайсах. В людном баре становилось жарковато, и девчонки из журнала поснимали свои короткие мотоциклетные куртки, сшитые из кожи всевозможных оттенков серого, коричневого и бежевого, явив миру безупречно загорелые плечи. Их очень волновало новое приложение под названием «Йо». — Что оно делает? — спросила Имоджин. — Просто говорит «йо» всем, к кому вы захотите обратиться, — отозвалась девушка по имени Мэнди. — И что это значит?