– С тех пор, как освободился. – Работаешь? – Ну да. Устроился вот на работу, – с готовностью ответил Фрэнки. – И где работаешь? – На заправке «Эссо» рядом с мостом. Знаете поворот на… – начал объяснять Пирс, но его оборвали: – Кем ты там работаешь? – Механиком. – Что, правда? – удивился Мастерсон. – Ну да, – пожал плечами Пирс, – я работал в тюремной автомастерской. – И чего ты там делал? Номерные знаки клепал? – поинтересовался Мастерсон, и Брок рассмеялся. Смеялся он странно – совершенно беззвучно. Брок раскрывал рот, после чего его горло начинало содрогаться от мускульных спазмов. – Нет, я там освоил профессию, – спокойно ответил Фрэнки. – Если бы я ничего не умел, думаете, меня бы взяли механиком на заправку? – Ладно-ладно, Фрэнки, ты молодец, – покивал Мастерсон. – Слушайте, может, скажете, что случилось? – спросил Пирс. – Кто-то что-то натворил? – Ага, это мягко сказано. – Я тут ни при чем, – быстро проговорил Фрэнки, – я выводы сделал. Тюрьма стала для меня уроком. – Что, правда? – Мне пяти лет хватило. – Задержанный покачал головой. – Я туда больше не хочу. Ни за что. – Рад это слышать, Фрэнки, – отозвался Мастерсон. – Я говорю совершенно искренне. Сейчас я зарабатываю восемьдесят баксов в неделю. Да, я вкалываю как проклятый, но зато зарабатываю деньги честным трудом и могу распоряжаться ими как захочу. Из моей зарплаты удерживаются налоги, а остальное я получаю на руки. Каждую неделю я отмечаюсь у Маклафлина… – Ладно-ладно, Фрэнки, – остановил его Мастерсон. – Скажи-ка мне лучше другое… Ты знаешь человека по имени Рендольф Норден? – Естественно, знаю, – с готовностью ответил Пирс, – он был моим адвокатом. – Был? – прищурился Мастерсон. – Ну да, – удивился задержанный, – был. Когда меня повязали за кражу. А в чем дело? Что случилось? – И что ты, Фрэнки, о нем думаешь? – Мастерсон пропустил вопросы Пирса мимо ушей. – Хороший адвокат, – пожал плечами задержанный. – А что? – Хороший адвокат? – переспросил Мастерсон. – Какой же он хороший, раз не спас тебя от тюрьмы? – Это не его вина. Он хотел, чтобы я отрицал свою вину, но один мой кореш, который то и дело заезжал на нары с тех пор, как научился ходить, сказал, что надо признать вину, тогда могут дать условный срок. Я стал спорить с Норденом, а он все твердил, что ни в коем случае не надо признавать вину. Ну я и сказал, что не стану его слушать и поступлю по-своему. Вину признал, а мне вместо условного срока влепили десятку. Ну и баран я был. Точно? – То есть Норден тебе нравился, так? – Ну да, нормальный такой адвокат. – Пирс пожал плечами. – Может, ему все-таки стоило приложить чуть больше усилий и переубедить тебя? – вкрадчиво спросил Мастерсон. – Как ты считаешь? Тебе не кажется, что хороший адвокат поступил бы именно так? – Так я же говорю, он пытался меня убедить, но я не желал слушать, – с жаром произнес Фрэнки. – Я решил, что у меня на счету одна только мелочь: приводы по малолетке, когда меня брали на разборках, да задержание с самопалом, так что кража со взломом – моя первая серьезная статья. Вот и подумал, что, если не стану артачиться и признаю вину, мне дадут условный срок. А нам с Норденом попался судья, который решил, что мне лучше посидеть на нарах и подумать о жизни. – Пирс пожал плечами. – Может, он был и прав. – Тебя послушать, Фрэнки, ты просто ангел во плоти, – изумился Мастерсон. – Сперва ты прощаешь Нордена за то, что он не сумел тебя уберечь от тюрьмы, теперь ты прощаешь судью, упекшего тебя на нары. Добрая у тебя душа – ничего не скажешь. – Судья просто делал свою работу, – ответил Пирс и снова пожал плечами. – Слушайте, объясните, наконец, в чем дело? Какое это имеет отношение… – К чему, Фрэнки? – Ну… – Пирс растерянно запнулся. – Ну… я даже не знаю… Вы ведь зачем-то меня сюда привезли? Что случилось? – А ты газеты читаешь? – Иногда. – И когда ты в них заглядывал в последний раз? – Не знаю, – все так же растерянно ответил задержанный. – На работу мне – рано, времени их читать особо нет. Да и читаю я неважно. Именно поэтому я и свернул на кривую дорожку в старших классах. Все остальные читали, а я… – Фрэнки, не надо нам лить слезы о тяжелом детстве, – оборвал его Мастерсон. – Когда ты в последний раз заглядывал в газеты? – Да не знаю. Я же вам объяснил… – Радио слушаешь? – спросил Брок ровным бесстрастным голосом. – Конечно, слушаю. – Слышал, тут в городе парень появился, по людям стреляет? – Какой парень? – Снайпер. – Да, – задумчиво произнес Пирс. – Кажется, что-то слышал. Да, точно, он застрелил какого-то мужика в Риверхеде. Так? Какого-то торговца овощами. Да, слышал. – Он озадаченно посмотрел на полицейских. – Чего-то я не понял… Вы… Вы… чего? – Ладно, хорош порожняк гнать! – отрезал Брок, и в комнате воцарилась гнетущая тишина. Фрэнки озадаченно посмотрел на детективов, а они терпеливо посмотрели на него так, словно чего-то ждали. Пирс не совсем понял, что за порожняк он должен перестать гнать, но ему неожиданно захотелось, чтобы дверь комнаты оказалась открыта и чтобы вдруг зазвонил телефон. Оба детектива молча нависли над ним, а он так же молча глядел на них. Пирс не знал, что ему говорить и делать, а полицейские, казалось, были преисполнены безграничного терпения. Он отер верхнюю губу. Тишина стала невыносимой. Пирс слышал, как тикают часы на стене. – Слушайте, – наконец произнес Фрэнки, – вы можете мне просто объяснить… И тут Брок ударил его по лицу. Быстро, открытой ладонью, не прилагая никаких усилий. Раздался громкий звук пощечины. Нельзя сказать, что Фрэнки было очень больно, затрещина скорее ошеломила его. Не успев поднять руки, чтобы прикрыться, он почувствовал, как обожгло щеку. Пирс озадаченно уставился на Брока. – Что я такого сделал? – жалобно спросил он. – Если ты, Фрэнки, не в курсе, Рендольф Норден мертв, – промолвил Мастерсон. Несколько мгновений Пирс неподвижно сидел, молча взирая на детективов. Он начал обильно потеть, чувствуя себя в этой запертой крошечной комнатке, словно в ловушке. – Что… Что вам от меня надо? Брок ударил его в лицо снова, на этот раз посильнее и кулаком. Фрэнки почувствовал, как ему в нос врезались твердые костяшки. – Что вы делаете? – Пирс попытался встать, но Мастерсон положил мускулистые руки ему на плечи и рывком усадил его обратно, причем сделал это так резко, что у Фрэнки заныла вся спина до самой шеи. – Эй! – крикнул задержанный, и Брок ударил его снова. На этот раз Фрэнки почувствовал, как у него в носу что-то хрустнуло. Он немедленно коснулся верхней губы и ощутил, как по ней в ладонь полилась кровь. – Зачем ты это сделал, Фрэнки? – отрывисто спросил Брок. – Ничего я не делал. Послушайте… Да послушайте же… Брок сжал кулак, занес его над головой так, словно держал в руке молот, а потом со всей силы обрушил его Фрэнки на переносицу. Пирс закричал от боли и упал со стула. Мастерсон резко двинул ему один раз ногой по ребрам. – Вставай! – приказал Брок. – Подождите… подождите… прошу вас… – А ну встал! Пирс с трудом поднялся на ноги. Нос невыносимо болел. Из него струилась кровь. Она заливала губы и капала на новенькую белую рубашку с галстуком, которые он надел на свидание. – Погодите, – проговорил Фрэнки, – выслушайте меня. У меня же есть работа… я исправился… я теперь честный человек… Я честный человек, понимаете? Брок снова ударил его. – Да послушайте! – закричал Пирс. – Послушайте же! Я ничего не делал! Слышите! Я ничего не делал! Понимаете? И опять Брок врезал ему. Брок его не понимал и не хотел понимать. Брок лишь знал, что Фрэнки Пирс был обычным гопником, который с двенадцати лет принимал участие в уличных драках с другими гопниками. Он знал, что Фрэнки занялся квартирными кражами, отправился за это на нары, а потом вышел на свободу. При этом Брок ни на секунду не сомневался, что Фрэнки как был в прошлом рванью и чмом, так им и остался. Брок гонял его по комнатушке и, не обращая внимания на вопли Пирса, пытавшегося объяснить, что он изменился, устроился на работу, стал честным человеком, все бил его и бил по сломанному носу, пока тот не превратился в бесформенную массу. Невзирая на мольбы, он бил его, когда Фрэнки рванулся к телефону и попытался снять трубку, невзирая на мольбы бил его, когда он повалился на пол, склонившись над ним, он орал: «За что ты его убил, сука? За что ты убил Нордена?! Говори, падла!» и бил, бил, бил, не останавливаясь, даже когда Пирс уже не мог произнести ни слова.