– Может? Никаких «может»! – взревел Берт. – Ладно. Я хотел сказать, что мы приступили к поиску участников спектакля сразу же, как только я нашел программку у себя на столе. В постановке принимали участие одиннадцать человек, шестерых из них уже убили. Из оставшихся пятерых нам удалось отыскать только двоих мужчин. Третий мужчина в телефонной книге не значится, а женщины, скорее всего, вышли замуж и взяли фамилии супругов. Мы уже связались с университетом, и администрация пообещала нам сообщить, если что-нибудь выяснит. Ну а пока мы позвонили обоим мужчинам, чьи данные нам известны, и они ждут нас в гости. А теперь внимание – вопрос. Если я назову тебе фамилию человека и продиктую его адрес, ты сможешь найти дорогу до его дома и расспросить о… – Слушай, Стив, ты меня сейчас доведешь! – вспылил Клинг. – Мужчину зовут Томас Ди Паскуале. В пьесе О’Нила он исполнял роль Толстого Джо. Живет здесь рядом, в районе Изола, улица Серватия, дом четыреста девять. Томас уже ждет тебя. – И что ты хочешь от него узнать? – спросил Клинг. – Я хочу узнать, что случилось тогда – в сороковом году. Томас Ди Паскуале проживал в роскошном многоквартирном доме, располагавшемся на юге города. Стоило Клингу нажать на кнопку звонка, как из-за двери донесся громкий голос: «Заходите, заходите, не заперто». Берт нажал на ручку и открыл дверь. Переступив порог, полицейский оказался в просторной прихожей с толстым ковром. Из прихожей две ступеньки вели вниз, в гостиную, в которой хозяин квартиры разговаривал по телефону. Мужчина, много лет назад сыгравший в студенческой постановке Толстого Джо, теперь был высок и строен. На первый взгляд, он только недавно пересек сорокалетний рубеж. На мужчине был шелковый халат. А поскольку он так и не соизволил оторваться от телефона, Клинг замер в прихожей. Даже не посмотрев в сторону полицейского, Ди Паскуале показал ему рукой на кресло напротив, прикурил сигарету, выдержал паузу, видимо, дав возможность собеседнику на другом конце провода закончить фразу, после чего произнес: – Погоди, Гарри, погоди. Не трать понапрасну сил. На этом нам с тобой надо поставить точку. Больше разговаривать не о чем. Клинг сел напротив Ди Паскуале, стараясь всем своим видом показать, что телефонный разговор его совершенно не интересует. – Нет, Гарри, если ты начинаешь говорить в подобном ключе о людях такого масштаба и с такой репутацией, мне остается только развести руками. Поэтому, Гарри, прошу меня простить… Я человек занятой, я опаздываю на работу… Пока Ди Паскуале несколько секунд слушал возражения собеседника, Клинг закурил. – Погоди, Гарри, ты что, считаешь, это серьезный разговор? Сорок штук? Кто? По-твоему, это сценарист? Этот французский пидарас? Да он по-английски два слова связать не может, а ты хочешь, чтобы он писал сценарий про Дикий Запад! Гарри, у тебя все в порядке с головой? Прикрыв рукой трубку, он поднял глаза на Клинга и прошептал: – Здрасьте. Если хотите кофе – он на кухне. Да мне плевать, что он получил награду Французской киноакадемии! Знаешь, что ты можешь с этой наградой сделать, или тебе объяснить? Что? Нет, Гарри, меня не волнует, кого ты там можешь нанять за сорок штук. Если ты хочешь, чтоб тебе писал сценарий про Дикий Запад какой-то французский пидор, – валяй, дело твое. Желаю тебе удачи. – Ди Паскуале помолчал. – Что значит, сколько я возьму? Ты предложи нормальную цену, а я подумаю. Начни с соточки, и тогда я, может быть, тебя чуть-чуть послушаю. – Он снова прикрыл трубку и прошептал Клингу: – Кофе на кухне. – Я уже завтракал, – ответил Берт. – Ну если захотите, то кофе на кухне, – проговорил Ди Паскуале. – Что значит «ни разу в жизни не получал сотку»? В прошлый раз он получил сто двадцать пять штук от «Метро-Голдвин-Маер», а в по-запрошлый – сто пять косарей от кинокомпании «Фокс»! Так, Гарри, я что-то не понял: ты готов к серьезному разговору или я зря трачу на тебя время? Да, слушаю! Кто? Да какое мне дело до Клиффорда Одетса[21]? Я что, его агент? И вообще, он разве пишет сценарии вестернов? Ну что ж, прекрасно. Если, по-твоему, Клиффорд Одетс может написать все, что угодно, вот и ступай к своему Клиффорду. Да-да! Поглядим, во сколько он тебе обойдется! Что? Нет. Я сказал, что мы начнем плясать от ста штук, не меньше, иначе я просто отказываюсь разговаривать. Хорошо, Гарри, подумай и перезвони. Мне скоро на работу. Так, Гарри, не затягивай старую песню. Мне плевать, что ты уломаешь сниматься в фильме Лиз Тейлор[22]. Кстати, тебе это не удастся, ну да не будем об этом. Хорошо, допустим, Лиз Тейлор согласится. И долго она протянет перед камерой без текста с ролью? Сколько она сможет импровизировать? Ты мне перезвонишь? Что? Сколько? Семьдесят пять тысяч? Не смеши меня. Знаешь, что он сделает, если я ему позвоню и предложу семьдесят пять штук? Он сбежит от меня! Я не буду оскорблять его подобной суммой! Хорошо, подумай, а пока извини – у меня гости. Что? Ага, шесть голых златовласых красоток, а ты как думал? У нас, на Восточном побережье, губа не дура. Красиво жить не запретишь! Перезвони мне, договорились? Я тебя не подведу! Я тебе хоть раз дрянь впаривал? Этот парень пишет так, что закачаешься! Тебе даже актеры не понадобятся, можешь просто снимать на кинопленку страницы со сценарием, и на фильм все равно будет ломиться народ. Хорошо! Хорошо. Буду ждать твоего звонка. Ладно, пока! Пока-пока! Да, буду на работе. Конечно, непременно подумай. Ага! Ладно, пока. Рад был с тобой поболтать. Пока! Повесив трубку, он повернулся к Клингу и покачал головой: – Редкий мудак. За всю свою жизнь не снял ни одного хорошего фильма. Хотите кофе? – Спасибо, я уже завтракал, – повторил Берт. – Ну так выпьете чашечку кофе, не умрете. Ди Паскуале развернулся и отправился на кухню. По дороге, чуть обернувшись к полицейскому, он спросил: – Как, говорите, вас зовут? – Детектив Клинг! – крикнул Берт ему вслед. – Не слишком ли вы молоды для детектива? – Нет, есть масса моих ровесников, которые… – А где вы так загорели? – не дослушав, крикнул Ди Паскуале с кухни. – В отпуске! Только вчера вышел на работу. – Вам идет загар. Классно выглядите! Загар вообще идет блондинам. Я на солнце мигом обгораю, становлюсь краснее вареного рака, – посетовал Ди Паскуале. – Вам сахар и сливки класть? – Да! – А вот и кофе. – Из кухни показался Ди Паскуале, держа в руках поднос с кофейником, чашками, сахаром и сливками. – И как у него только язык повернулся – семьдесят пять штук предложить? Я ведь его не обманывал! Если я позвоню сценаристу и попрошу взяться за работу, посулив семьдесят пять косарей, меня тут же пошлют ко всем чертям. – Он поставил поднос на стол и вдруг замер. – Так, а может, вы предпочитаете чего-нибудь покрепче? Впрочем, нет, что это я вам предлагаю, на дворе утро, еще слишком рано. Черт подери, а кстати, сколько сейчас времени? – Половина десятого, мистер Ди Паскуале. – Ага, – покивал мужчина, – вы в курсе, во сколько мне позвонил этот парень? Ну тот, с которым вы работаете. – Карелла? – подсказал Берт. – Он самый. Разбудил меня посреди ночи, в половине восьмого утра. Я просыпаюсь, кругом темень – я уж подумал, что ослеп. – Ди Паскуале принялся разливать кофе. – Ну, так в чем, собственно, дело? – Мистер Ди Паскуале, вы принимали участие в спектакле «Долгий путь домой», поставленном силами студенческого театрального кружка университета Рэмси в тысяча девятьсот сороковом году? – Че-его-о? – изумленно протянул Ди Паскуале. – Вы принимали участие… – начал по новой Берт. – Да, да, я же слышал ваш вопрос, – перебил Ди Паскуале. – Но как, во имя всего святого, вы это узнали? Это же было в доисторическую эпоху, когда по земле бродили динозавры. – Так вы принимали участие в спектакле? – Ну, разумеется, принимал, – кивнул Ди Паскуале. – Играл бармена – Толстого Джо. Надо сказать, сыграл я весьма недурно. Понимаете, в те годы я хотел стать актером, но был поперек себя шире. Когда окончил университет и начал ходить на кинопробы, все режиссеры в один голос твердили мне, что я слишком жирный. Я сел на диету, и каков результат! Взгляните на меня – я вешу сорок пять килограммов. Можно сказать, дистрофик! А знаете, что самое забавное? Стоило мне похудеть, как я тут же расхотел становиться актером. И кем же я сейчас работаю? Агентом! Но при этом мне приходится играть больше и убедительней, чем любому профессиональному актеру! Так что там, юноша, вы спрашивали о спектакле? Вы пейте кофе, пейте! – Мистер Ди Паскуале, вы помните, кто еще принимал участие в постановке? – Помню лишь одну красотку – Элен Стратерс. Эх, юноша, юноша, знали бы вы, что это была за конфетка… Сказочной красоты девушка… сказочной. – Ди Паскуале покачал головой. – Интересно, что с ней стало? – А Энтони Форреста вы помните? – спросил Берт. – Нет. – А Рендольфа Нордена? – Рендольф, Рендольф… – Ди Паскуале нахмурил лоб. – Так… секундочку… Ах да, он играл этого… ну, шведа… Да, его я помню. – Скажите, мистер Ди Паскуале, вы газеты читаете? – Ну, разумеется, – немного удивился вопросу агент, – «Варьете», «Вестник Голливуда»… – А ежедневники? – «Вестник Голливуда» выходит ежедневно, – немного обиженно заметил Ди Паскуале. – Вы говорите об изданиях, посвященных миру шоу-бизнеса. А обычные газеты вы читаете? – Разумеется. – Мистер Ди Паскуале, – продолжил Берт, – вам доводилось читать о снайпере, который на данный момент уже убил шестерых человек? – Конечно. – Вы знаете, что Рендольф Норден был… – О господи, Рендольф Норден! – воскликнул Ди Паскуале и хлопнул себя по лбу. – Боже Всемогущий, и как я сам не догадался? Ну, конечно же, Боже, ну конечно! Его убил этот псих, так? Вот почему вы здесь! Расскажите скорее, что же на самом деле случилось? Кто это сделал? – Мы пока сами не знаем, – честно признался Берт. – Поскольку вы сказали, что помните Рендольфа Нордена, я и спросил вас о нем. Видите ли, мистер Ди Паскуале, убийца, похоже, действует по определенной схеме… – Можете не продолжать, – махнул рукой собеседник и закатил глаза. – Почему? – Я и так уже понял, что вы хотите сказать. Он решил перестрелять всех, кто принимал участие в спектакле. – Да, сэр, это одна из наших версий, – склонил голову Клинг. – Так я и знал. – Откуда, мистер Ди Паскуале? – Детектив поднял взгляд на агента. – А что, есть еще какие-то варианты? – фыркнул он. – Юноша, я торговал сценариями фильмов уже в те времена, когда вы еще пешком под стол ходили. Скажете, у вас имеется какая-то другая версия? Какой-то псих вбил себе в голову, что ему надо перестрелять всех участников постановки. Более чем правдоподобная версия. Кстати, а он уже добрался до Элен Стратерс? Если он ее пришил, это очень досадно. Какой же она была красавицей! Впрочем, годы идут, кто знает, быть может, она превратилась в чудовище. Да… кто знает? – У меня складывается впечатление, что вы не очень напуганы пер… – Напуган? – чуть нахмурился Ди Паскуале. – Чего мне бояться? – Ну… – замялся Клинг. – Если убийца решил перестрелять всех участников постановки… – Хотите сказать, что он убьет и меня? – изумился агент.