— Только давай без истерик. — Кто тебе сказал, с кем я была? Ну? — Раш, кто же. — Врешь, сволочь! Макс спокойно подошел к столику, налил себе вина, взял с тарелки сандвич. — Ай-яй-яй, — он сокрушенно покачал головой. — Я, можно сказать, терплю убытки, отпускаю тебя на неделю развлечься, и вот благодарность. Эмили глядела на него во все глаза. — На неделю? Развлечься? Макс пожал плечами. — Его слова. Ладно, думаю, пусть девочка посмотрит на красивую жизнь. Небось не каждый день Дастин Хоффман будет для нее шарики изо рта вытаскивать. Эмили хотела что-то сказать, но губы у нее затряслись. А Макс продолжал: — Не веришь? А ты у него спроси. Только не сейчас. Сейчас ему не до тебя. — Дерьмо. — Эмили схватилась за сигарету. — Мешок дерьма, — повторила она в сердцах. И вдруг спохватилась: — Как ты вообще сюда попал? Макс отмахнулся: — По-моему, тебя гораздо больше волнует, чем сейчас занят твой Раш. — Ты меня отвезешь? — Гм. А если я скажу "нет"? — Ты не скажешь "нет". — Вот как? Это почему же? Эмили посмотрела ему в глаза: — Потому что это входит в твои планы. Макс подлил себе вина, но пить не стал. Повертел на указательном пальце ключи от машины. Улыбнулся: — Чего не сделаешь для хорошенькой стриптерши! Раш злился. На себя, на Табиту. Чтобы успокоиться, он попробовал помять в пальцах глину, но испытанное средство на этот раз не подействовало. Оставался горячий душ. Он быстро разделся и уже хотел встать под обжигающую струю, когда в дверях появилась голая Табита. — А где наша игрушка? — Раш заставил себя улыбнуться. Она пошла за гуттаперчевой обезьянкой. Обезьянку купили после того, как Табита прокусила ему палец своими острыми зубами. Когда она вернулась, дверь в ванную была заперта. — О'кей, — процедила она и скрылась в темноте коридора. Раш вышел из душа нескоро. Квартира встретила его тишиной. Он обошел все комнаты, заглянул в мастерскую — Табита исчезла. Он с облегчением вздохнул, налил в стакан бренди, и в этот момент она на него прыгнула откуда-то сверху. Он выронил стакан и перехватил ее руки у себя на горле. — Хочешь меня? Говори! Хочешь? — Пусти… больно. Он напряг шею и попробовал стащить ее с загривка, но она намазала тело чем-то жирным, и пальцы его все время соскальзывали. — По шлюхе своей затосковал? Да? Да? — Пусти! — хрипел он. Где-то рядом хлопнула дверца машины. На ходу что-то бросив Максу, Эмили вошла в подъезд и, не дожидаясь лифта, взбежала наверх. Она хотела позвонить, но, услышав голоса, тихо толкнула дверь — квартира никогда не запиралась. Крики доносились из мастерской. — И много ты ему отвалил? — кричала Табита. — Сколько стоит неделю потрахаться со стриптершей? — Сколько бы ни стоило, тебя это не касается. — огрызнулся Раш. Эмили отшатнулась, как от пощечины, и плотно прикрыла дверь. Она вызвала лифт, но из-за слабости в ногах присела на ступеньки. До нее продолжали долетать отдельные слова, однако в их смысл она уже не вникала. — Ну, еще бы! — взвилась Табита. Они стояли лицом к лицу и с ненавистью глядели друг на друга. — Мое дело сидеть на привязи, пока ты летаешь с очередной птичкой! А потом мазать тебе одно место, подозрительно красное после полетов! Он хотел ее ударить, но она вовремя отскочила. — Три года я слышала: "Это все бабочки-однодневки, а ты здесь хозяйка". Что, решил завести новую? Старичок втюрился? — Ты… — Старичку пора на отдых. И птичке твоей лучше ничего не знать, спокойней будет. Раш швырнул ей одежду: — Убирайся. Табита не шелохнулась. — Ну, убей меня, — улыбнулся Раш. — Задуши, отрави, распили пополам. Разве ты еще не поняла, зачем я держал тебя? Табита медленно пошла на него. Он отступал, продолжая ее поддразнивать: — Испепели меня взглядом, Табита. Ты сейчас похожа на страшного василиска. Видишь, я дрожу как осиновый лист! — Ты сам напросился, — сказала она одними губами. Через несколько минут входная дверь открылась, и из квартиры вышла Табита, одетая, как всегда, с продуманной небрежностью. Эмили вскочила. Она собиралась сказать что-то в свое оправдание, но Табита ее опередила: — Он тебя ждет. Эмили не успела ничего спросить — кабинка лифта уплыла вниз. Из квартиры не доносилось ни звука. Она миновала кухню, ванную, спальню, наконец взялась за перила деревянной лесенки, что вела в мастерскую. Ее охватил страх. — Раш? — неуверенно спросила она. И еще раз, громче: — Раш? Она одолела три ступеньки, четвертую, пятую — и вдруг увидела его. Он лежал с открытыми глазами, метрах в десяти от нее, и в первую минуту можно было подумать, что он валяет дурака: прижался к полу, как какой-нибудь гигантский ящер в ожидании добычи. Она стиснула зубы. Медленно приблизившись, она присела на корточки и закрыла ему глаза. Ни "кадиллака", ни Макса у подъезда не было. Эмили поискала взглядом белую машину, а затем, как ей казалось, быстрым шагом пересекла улицу. На самом деле она бежала. Вскоре с ней поравнялся белый "кадиллак". — Засвечиваться не хотелось, — пояснил Макс, когда она села рядом. Это было все, что он сказал. Их обеих мучили ночные кошмары. Эми, спавшая в столовой на узеньком диванчике, постанывала. Эмили металась, точно бреду, и вдруг села на кровати с перекошенным лицом. Испуганная Эльжбета пулей вылетела из спальни. Вцепившись в Эми, она стала трясти ее, приговаривая: — Ну, чего ты? Просыпайся! Умерла ты, что ли? Она вспомнила, как мать однажды потеряла сознание и отец бил ее по щекам, приводя в чувство. Эльжбета закатила спящей пощечину и быстро отпрянула, чтобы не получить сдачи. — Что случилось? — спросила Эми, мгновенно проснувшись. — Пошли, — девочка бесцеремонно потянула ее за собой. — Куда ты меня тащишь? — Эми вяло сопротивлялась. — Сейчас что, утро? За окном разлилась сероватая муть. Часы так и стояли на восьми, и само время, кажется, остановилось с ними вместе. Не то светало, не то смеркалось. В спальне, где шторы не поднимались, был полумрак. Эмили сидела в прежнем положении и беззвучно шевелила губами. Она была насквозь мокрая. Эми обняла ее за плечи. — Плохой сон, да? Эмили зябко поежилась. — Принеси теплой воды и полотенце, — приказала Эми девочке и присела на кровать. — Мне тоже снилась всякая жуть, вспоминать не хочется. — Кто такой Раш? — сипло спросила Эмили.