Из-за двери шкафа выглянула девичья головка с двумя смешными, торчащими в разные стороны, косичками. — Все ушли на собрание. — Вы помните меня? — Да, вы приходили к нам с Николаем. Знаете, что он разбился? — Знаю, — Сергей провел рукой по уже успевшему за-рости щетиной подбородку. — Что говорят у вас о его смерти? — Все жалеют. Такой молодой. — А вы не знаете, над чем он в последнее время работал? — Он никому не рассказывал. Даже редактор узнавал об этом, когда Николай приносил готовую статью. — А может, в редакции сохранились какие-нибудь его бумаги? — Да, конечно. Александр Павлович сказал, чтобы мы собрали все его вещи, сложили в стол и закрыли. Там еще календарь был, черновики, какие-то фотографии и пленки. — Девушка вышла из-за шкафа и подошла к столу Николая. — Странно, открыто. Я сама закрыла и отдала ключ редактору. — Разрешите посмотреть? — Журналист открыл дверцу и выдвинул ящики. Стол был пуст. Даже невооруженным взглядом было видно, что замок взломан. — А сюда мог кто-нибудь посторонний войти? — Нет. Только уборщица. Ну, еще электрик. — Вас, кажется, Сметой зовут? — Да, — кивнула девушка. Ее косички смешно подпрыгнули. — Света, вы не могли бы мне помочь собрать последние публикации Николая? Хотя бы за последние несколько месяцев. — Вам это срочно? — Девушка бросила взгляд на висевшие на стене часы. — Желательно. — Хорошо, зайдите к концу рабочего дня. Выйдя из редакции, Сергей выпил в небольшом кафе чашечку кофе с бутербродом и поехал в гостиницу. Она находилась на окраине города, почти на самом берегу моря. Уже С первого взгляда на это, выстроенное с размахом и по самым современным образцам, архитектурное сооружение было понятно, почему Эдмундас Каземирович сказал, что Николаеву здесь понравится. Внутренний интерьер гостиницы производил еще большее впечатление, чем вид снаружи. Журналист подошел к окошечку администратора, положил на барьер свой дипломат и вытащил из него бумажник с документами. — Мест нет, — тут же, не поднимая глаз, буркнула сидящая за столом молодая женщина. — Извините, но на мое имя у вас должен быть забронирован номер, — сказал Сергей. — Да? — Подозрительно взглянув на потертый кожаный пиджак журналиста, женщина взяла протянутый паспорт и перелистала толстый журнал. — Николаев Сергей Анатольевич. Все правильно. У вас пятьсот восьмой номер, корпус "А". Пожалуйста, прямо и на лифте на пятый этаж. — Спасибо, — Сергей взял ключ от номера и сунул его в карман. — Да, извините, я приехал на машине. Нельзя ли ее поставить на ночь на стоянку или хотя бы на пешеходную дорожку, поближе к фонарям и гостинице. — У нас не предусмотрена автостоянка. А к гостинице подъезжать машинам нельзя, вы будете мешать отдыхающим. — Девушка, но этот старый потрепанный пиджак и машина — мое единственное богатство. Тем более что я только что поставил на свою "ласточку" новые колеса. Знали бы вы, во что мне это обошлось!.. — Мы не обязаны отвечать за сохранность ваших автомобилей. Нам и без этого дел хватает. Николаев тяжело вздохнул, взял дипломат и направился к лифту. Две новенькие "девятки" остановились возле небольшого, крытого черепицей двухэтажного домика, и из них вышли шестеро спортивного вида парней и накрашенная девица в ярко-красных обтягивающих тощие ноги джинсах. — Здесь, — сказал молодой человек в черной кожаной куртке и распахнул дверь с табличкой "Арнольд Криевс. Реставрационная мастерская". Большую часть помещения, в которое они попали, занимали стеллажи, на которых лежали и стояли какие-то разобранные старинные механизмы, лампы, корпуса от часов и барометры. Сам хозяин мастерской сидел за столом возле окна и склеивал вазу. — Привет, Арнольд. Хозяин отложил в сторону кисточку и повернулся к вошедшим. Он был примерно того же возраста, что и ранние посетители. — Что вам нужно? Молодой человек в кожаной куртке стукнул по ладони короткой резиновой дубинкой и усмехнулся. — Где деньги? — У меня их нет, — сказал реставратор и, откинувшись на спинку вращающегося кресла, сложил руки на груди. — Ты еще вчера должен был передать их нашему человеку. — Я уже вам сказал, что у меня нет таких денег. — Внешне Арнольд был совершенно спокоен, только шрам, пересекавший его левую щеку, заметно побагровел. — Чтобы через три дня были. Понял? И не вздумай с нами шутить! — Резиновая дубинка со всего размаха опустилась на стол. Ваза, которую только что склеивал реставратор, подпрыгнула и, упав набок, рассыпалась на мелкие черепки. Непрошеные посетители вышли. Хозяин встал и подошел к окну. Когда машины отъехали, он записал их номера, достал из стола чистый лист бумаги и крупным размашистым почерком вывел "Заявление…". Перед отделением милиции прямо на тротуаре стоял патрульный газик. Возле него, облокотясь на капот, курил сигарету сержант. — Не подскажете, где мне найти Владимира Смирнова? — спросил у него Арнольд. — Смирнова? Он сегодня дежурный. — Милиционер отшвырнул щелчком окурок и показал на дверь. — По коридору направо. Из отделения милиции, смеясь, вышла группа молодых людей и села в серебристый "Мерседес". — Весело живут. Откуда только деньги берутся? — перехватив взгляд реставратора, сказал пожилой сержант и сплюнул себе под ноги. — Привет, Володя. Сидящий за барьером милиционер с красной повязкой на рукаве поднял голову и широко улыбнулся. — А, пограничник. Сколько лет, сколько зим. Чего это тебя к нам занесло? — Да вот, дело есть, — Арнольд протянул ему заявление. Милиционер быстро пробежал его глазами и спросил: — Ты это серьезно? — Да. — М-да, — задумчиво произнес дежурный, затем взглянул на двух беседующих возле окна милиционеров и вышел из-за барьера. — Здесь сегодня чего-то душно. Не хочешь выйти на свежий воздух? — Пошли. Они вышли на крыльцо. Газик уже куда-то уехал. — Хочешь, дам тебе дельный совет, — повернувшись к Арнольду, сказал милиционер, — брось ты это дело. Наше начальство никогда не согласится признать, что в городе существует организованная преступность. Их тоже можно понять — курорт всесоюзного значения, только что для иностранцев открыли. Теперь сюда со всех окрестных городов всякая шваль и проститутки начали стекаться. Бабы совсем с ума посходили, готовы за любую заграничную шмотку с кем угодно переспать. Одну из мужского туалета вытащили, четырнадцати лет. Негру за пачку жевательной резинки отдалась. Работы по горло, восемь нераскрытых убийств, сверху давят, постовых не хватает, а тут еще ты, со своим рэкетом. — Что же мне тогда делать? — Я же сказал, брось это дело. Или плати, или закрывай лавочку. Они от тебя не отстанут. Не ты первый, не ты последний. Я поначалу тоже в одно такое дело влез. Без толку, только выговор от начальства получил за самодеятельность. Да и Индулису, знаешь его, на спасалке работал, он, как и ты, не хотел платить, тоже ничем не помог. Эти ублюдки ему кислотой в лицо плеснули, слава Богу, глаза остались целы, да еще пригрозили, если начнет рыпаться, детей калеками сделают. А их у него трое. Сам понимаешь. — Хорошо. — Арнольд взял протянутое заявление, скомкал и бросил в стоящий возле дверей, мусорный ящик. — Надеюсь, ты сделаешь мне одно одолжение? — Смотря какое, — пожал плечами Владимир. — Сам понимаешь, в милиции, как и в армии, существует дисциплина и начальство. — Мне нужно узнать, кому принадлежат эти "Жигули". — Реставратор достал визитную карточку и, написав на обратной стороне номера машин, протянул дежурному. — А хозяева местные? А то в последнее время понаехало сюда всякой дряни. — Я их не знаю, но видел несколько раз в городе. — Что ж, попробую, — милиционер сунул визитку в карман кителя. — Сам понимаешь, быстро не получится, нельзя привлекать внимания, у них могут быть свои люди и у нас. Как только узнаю, позвоню. — Спасибо, я буду ждать. — Оставил бы ты это дело, Арнольд. — Не хочу, чтоб всякая мразь диктовала мне свои условия.