– А сегодня я его видела. Я видела, как он шел, как в подъезд зашел, но я его не узнала. Я узнала только после того, как упала, и он… Он поднял меня, и я увидела его лицо… – Так. И что? – Я ездила к мужу на завод, – ей все время хотелось называть Ваську мужем, как будто в этом было все дело, как будто это слово как-то прикрывало и защищало ее, – мне нужно было с ним поговорить. Я приехала, а он уже уехал домой. – А вы не могли ему позвонить, чтобы узнать, на работе он или уже уехал? – У него не отвечал телефон. Я звонила и никак не могла дозвониться. Понимаете, если бы его не было дома, никто бы меня не нашел. Никогда! Это просто… чудо, что он оказался дома и увидел, как меня… сажают в машину. – А зачем он вышел?.. Мелисса не знала зачем. – Говорит, что стал беспокоиться, – вставил позабытый всеми старший лейтенант Крюков. – Говорит, что долго ждал, решил ехать искать, вышел и увидел. – Однако интуиция у вашего мужа, – уважительно сказал подполковник. – Ну, дальше? Мелисса вдруг заволновалась. Она посмотрела сначала на одного, потом на другого и спросила очень быстро: – А мой муж… отдельно от него? – Боря? Где у нас муж? – Васька его убьет, если они в одной камере! Он его убьет, и его отправят в тюрьму! Ваське нельзя с ним рядом! – Успокойтесь, девушка, – сказал старший лейтенант Крюков, – что вы выдумали, какая камера?! Он в соседней комнате, ваш муж, его капитан Гусев допрашивает, а второй своей очереди дожидается! – Правда? – Ну конечно! У нас и камер-то никаких нет, у нас «обезьянник» только! – Просто Ваське нельзя с ним рядом, понимаете?! Он его на самом деле убьет! Вы его Ваське не показывайте! Подполковник посмотрел на старшего лейтенанта. Ох как вы мне все надоели, вот что означал этот взгляд. Ох как с вами тяжело, сил моих больше нет, да что это за дежурство такое, наказанье прямо, а не дежурство! Дамочку из телевизора закованную привезли, она какие-то небылицы рассказывает, как будто свой детектив напропалую шпарит, две машины побитые, гаишники рассказали, что дамочкин муж на дороге Голливуд с погоней устроил, хорошо хоть до магистрали не догнались, в рощице завязли, а то был бы переполох на весь город, еще не хватает! И Борька, сопляк зеленый, прибежал, говорит, что дамочка подруге попросилась позвонить, а подруга у нас главный редактор газеты, которая на каждом углу продается! Борька говорит, что эта подруга сейчас заявится дамочку забирать, и карусель точно до утра закрутится, не остановить ее будет ни за что!.. Дотянуть бы до пенсии, а как проводят, так пусть хоть президент с инспекцией приезжает, хоть комиссар ООН по правам беженцев, хоть папа римский, который то ли уже помер, то ли еще нет!.. – Вы успокойтесь, – сказал он дамочке добрым голосом. – Не волнуйтесь. Никто никого не убьет, мы не дадим. А муж ваш и вправду в соседнем кабинете. И с ним все в порядке. Сейчас показания запишут, и поедете вы домой спокойненько. – А… тот? – А того до утра задержим, а если будет санкция, значит, под стражу возьмем. – Как санкция?! – крикнула Мелисса. – Да он меня два раза пытался убить, вы понимаете? Да если бы не Васька, я бы сейчас… я бы сейчас в лесу каком-нибудь подмосковном лежала, разрезанная вдоль и поперек на куски! – Страсти вы какие говорите! – Да он маньяк, вы понимаете или нет?! Он – самый настоящий маньяк! Он даже дышит, как маньяк. – Ну, это для санкции не основание, – сказал подполковник. Все он хотел ее успокоить, а получалось, что она еще больше волнуется. – Вы мне все в подробностях расскажите! – Товарищ подполковник, Владимир Иваныч, а в разработке-то он есть, – негромко сказал старший лейтенант и кивнул на свой компьютер. Он боком сидел за столом и уже некоторое время стучал по клавишам. Вид у него был удивленный, словно он не ожидал, что Мелисса Синеокова не врет. – Вон из Питера прислали! А я и не посмотрел… – На которого? – деловито осведомился подполковник. – На мужа или на второго? Мелиса похолодела. – Как… на мужа? На Ваську? Они переглянулись, и Мелисса поняла, что дело плохо. Лера Любанова в особняке на Николиной Горе нажала кнопку отбоя на своем телефоне, сунула его в карман и задумчиво посмотрела наверх. На перилах лестницы темного дуба отражался свет крохотных светильников, которые она зажгла, потому что не знала, как зажечь люстру. Картины канули в полумрак и оттуда, из полумрака, глядели странными подозрительными глазами. Для того чтобы ехать спасать Мелиссу, ей нужно… отпроситься. Ей нужно сделать так, чтобы Ахмет ее отпустил, и она понятия не имела, как это делается! Она никогда ни у кого не отпрашивалась, даже в школе с уроков. Если ей нужно было уйти, она вставала и уходила. Помнится, в первом классе так все и произошло. Она встала, вся такая кудрявая, крепенькая и в бантах, сложила учебники в ярко-рыжий ранец, привезенный папой из командировки в Ригу, потрясла пенал, проверяя, все ли там на месте, и пошла к двери. «Любанова, вернись! – скомандовала Марья Александровна. – Сядь на свое место сейчас же!» – «Я домой пойду, – сообщила Лера Любанова и потянула на себя тугую, покрашенную холодной голубой краской классную дверь. – Скучно тут у вас! Чего просто так сидеть-то?» И ушла. Пока потрясенная Марья Александровна приходила в себя, пока собиралась с силами, чтобы мчаться поднимать тревогу, беглянка уже все коридоры прошла, отворила дверь на улицу, сбежала с крыльца и деловито подтянула колготки – приготовилась идти домой. Насилу ее тогда поймали и водворили в учительскую – до приезда отца, спешно вызванного с работы. «Да не буду я сидеть с ними, – объяснила отцу семилетняя Лера. – Они какие-то шалашики рисуют, а мы с мамой весь букварь еще когда-а прочли! Прошлой зимой, вот когда!» Оказалось, что «шалашик» – суть литера «А», с которой первоклассники начали изучение великого и могучего русского языка. Отец долго хохотал, а потом перевел ее из первого класса сразу в третий. Он был ответственный работник, и ему разрешили перевести ребеночка-вундеркинда. Лера Любанова вскоре заинтересовалась уравнениями, где была странная буква икс, и еще мальчиком Мишей, с которым ее посадили, и больше из школы не уходила. Она никогда ни у кого не отпрашивалась, и вообще считала это верхом глупости – как это ее могут куда-то не пустить, если ей туда нужно?! Она была совершенно уверена, что Ахмет Баширов не пустит ее среди ночи в отделение милиции выручать подругу, которую посадили в «обезьянник». Или еще не посадили, а только собираются посадить. Или это ее мужа посадили, а ее вовсе и не собирались сажать, только теперь все в «обезьяннике», и Лере тоже туда нужно! Я боюсь, поняла она и сжала в кулачки руки, засунутые в карманы халата. Я боюсь, что стану его просить, он меня не отпустит, и мы поссоримся. Невозможно было себе представить, как именно Баширов станет с ней ссориться, и оттого казалось, что это будет очень страшно. В конце концов, она знает его всего только один день. Один день и одну ночь. Никогда в жизни она не совершала ничего подобного и, кажется, ничуть не раскаивалась в том, что именно сегодня и совершила!.. Пусть все, что угодно, пусть дальше ничего не будет – хотя ей кажется, кажется, что будет все! – но у нее был этот день, этот человек и эта ночь. Она совершенно свободна – даже не до следующей пятницы, как говорил Винни-Пух Пятачку, а совсем, совсем свободна, и никто и ни в чем не может ее упрекнуть! Да, она его совсем не знает. Да, она понятия не имеет, что он за человек. Да, нехорошо прыгать в постель к мужчине после первого дня знакомства. Нет, даже не после, а в течение! В течение первого дня знакомства. Но он одним махом разрешил все ее трудности и избавил от всех бед, которые казались неразрешимыми, огромными, как гора Арарат. Женщинам такие вещи представляются очень важными, знаете ли! Им, знаете ли, иногда важно, чтобы появился мужчина и взмахом волшебной палочки устранил все затруднения, будто это не затруднения вовсе, а так, ерунда какая-то! Сила и власть всегда привлекательны – вот уж новость так новость!.. Сейчас ей нужно как-то отпроситься – фу, какое ужасное слово – и спасти Мелиссу, которая опять вляпалась в неприятности, и Лера совершенно не знает, как это сделать. Баширов появился в гостиной неслышно, как кот, подошел и обнял ее сзади. – Ты знаешь, – сказала Лера, решив, что броситься головой в омут будет самым правильным решением, – мне нужно срочно уехать. – Прости? – У меня подруга попала в переплет! Мелисса Синеокова, она книжки пишет, ты, наверное, знаешь! Ее забрали в милицию. – Она хулиганила? – Она едва жива осталась на прошлой неделе, когда какой-то подонок ее похитил и пытал! – Пытал? – Ну, не пытал, но… все было ужасно. Ахмет, прости меня. Я знаю, ты хотел, чтобы я осталась… – А что, ты собираешься остаться в милиции? Он обошел ее, развязал пояс халата, стянул с плеч и бросил его в кресло. Огонь от камина, в котором пылали дрова, отсветом прошелся по совершенному, как у римского воина, телу. Лера отвела глаза. Ну что он делает?! Разве можно так делать?! – Я не собираюсь, но мне нужно ее… спасти… Понимаешь? – Понимаю, – согласился Баширов. – Я… должна поехать. Если он скажет, что я ничего не должна, у нас ничего и никогда не выйдет, стремительно загадала Лера. Я не смогу. И он не сможет тоже. – Сейчас вместе поедем, – буднично сказал великий олигарх. – Одевайся. – Разработка не на мужа! На второго! – Вот вам и основание, – все тем же добрым голосом сказал он Мелиссе. – Так что задержим мы его, задержим, не волнуйтесь! Рассказывайте, рассказывайте! – Вы хоть скажите нам, кто он такой, чтобы мы сразу поняли, о ком идет речь, – подал голос Боря Крюков. – Вы же сказали, что не могли его узнать, а потом узнали, когда он вам по голове дал.