- Мы сходим втроем. Альбина Андреевна ничего не ответила. Братья ушли, и какое-то время их не было. Потом сверху раздался крик, услышав который, все вскочили из-за стола. - Сюда! - Скорей! - Папе плохо! Надо отдать должное Альбине, она взлетела над столом в ту же секунду, словно ее пружиной подбросило. - Что-то случилось! И гости всей толпой понеслись наверх. Впереди всех летела Альбина Андреевна, лицо которой было бледно и искажено от страха. За ней, стараясь не отставать, мчались остальные. Поднявшись по главной лестнице, они замерли, глядя на скрючившееся на полу тело. Оно лежало у самой последней верхней ступеньки, и издалека казалось, что Андрей Петрович просто упал. Но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что мужчина не подает признаков жизни. - Он умер! - шептала Альбина, привалившись к стене. - Умер, умер… Потом она кинулась к телу и закричала уже в голос, словно надеясь пробудить умершего: - Андрюша! Андрей!! И столько отчаяния было в этом возгласе, что у всех сжалось сердце. Леночка же мысленно ругнулась. К родителям Павлика она привыкнуть не успела. Да и к остальным тоже. Для нее это были посторонние люди. И сейчас она думала о том, как эта смерть отразится на ней. Получалось, что не лучшим образом. Теперь настроение у всех упадет, праздник окончательно испорчен. О том, что погибший был отцом Павлика, ее мужа, она даже не вспомнила. Но это было еще не все. - Он не просто умер, - произнес Павлик, который наклонился над отцом, пытаясь понять, что с ним произошло. - Его убили! Услышав это, Леночка охнула. Вот это да! Хорош праздничек, нечего сказать. Теперь приедет полиция, начнутся допросы и протоколы. Новогоднюю ночь им предстоит провести в отделении полиции. - У него рана в груди. - Какая рана? Что ты несешь? - Сами посмотрите. И рубашка в крови. Его ударили ножом или чем-то в этом роде в грудь. Рубашка? Но когда он с Леночкой обнимался, на Андрее Петровиче был банный халат. Впрочем, он мог и переодеться, времени у него для этого было предостаточно. - А где орудие убийства? Нож нашелся в нескольких шагах от тела. Это был самый обычный кухонный нож. И к нему вел влажный след. Павлик дотронулся, и пальцы его окрасились в красный цвет. - Это кровь, - сказал он. - Просто на черном дереве ее плохо видно. - Дальше по коридору тоже есть кровь! Кровавый след привел их к той самой ванной комнате, мимо которой убегала Леночка. - Тут даже на двери есть кровь! - Это не брызги и не отпечаток ладони. Как на двери мог получиться такой след? - Такое впечатление, что папа своим окровавленным телом прислонился к двери и оставил на ней отпечаток. - Отпечаток находится в самом низу. Значит, отец при этом уже лежал на полу. Леночка судорожно соображала. Когда она пробегала мимо этой ванной, там кто-то сидел. Это она точно помнила, потому что слышала изнутри звук льющейся воды. А если этот кто-то выскочил, напал на Андрея Петровича и ранил его? Наверное, так и было. Потом убийца ушел, потому что думал, что покончил с жертвой. Но раненый мужчина пополз по полу в сторону лестницы, там силы оставили его, и он умер. Вроде бы все выглядело правдоподобно, но Леночке не нравилось. Во-первых, почему Андрей Петрович не кричал, не звал на помощь? Ему же не горло перерезали, ударили в область сердца. Во-вторых, почему он пополз в сторону дальней лестницы, когда у него под носом была боковая лестница, по которой также можно было попасть в гостиную и получить там помощь своих родных? - Не понимаю, - прошептал Никита, - если у несчастного папы были силы, чтобы двигаться, почему он не издал при этом ни единого звука? Павлик поднял голову и взглянул на мать: - Мама, что тут у вас произошло? - А? Что? - Ты поссорилась с отцом и убила его? - Что?! - Убила папу из-за какого-то завода! Как ты могла! - Павлик… сыночек… Как ты можешь меня в этом обвинять! - Он дело говорит, - вмешался в разговор с матерью и Никита. - Мы все слышали, как ты вопила, что этому не бывать, что ты лучше убьешь его или себя, но не позволишь заводу уплыть в чужие руки. - Да, я такое говорила, - подтвердила Альбина. - Но чего не скажешь в порыве гнева. Вы же меня знаете. Я не собиралась убивать вашего папу. И вам ли не знать, как дорог он был мне. И чтобы из-за какого-то там завода… Конечно, обидно, что отец предпочел дочь двум взрослым сыновьям, но если уж на то пошло, кроме злополучного завода, с которым он мечтал расстаться, было еще немало предприятий, которые не имели для него таких неприятных воспоминаний и которые он бы мог передать своим мальчикам. У Леночки даже волосы над ушами от волнения зашевелились, когда она услышала такое. Значит, с заводом было что-то не того, раз Андрей Петрович прямо-таки мечтал избавиться от этого бизнеса. Может, оно и к лучшему, что завод должен достаться Варе? Хотя стоп! Если документы и дарственная еще не подписаны, то завод становится частью наследства, и еще неизвестно, кому из четырех наследников он достанется. Альбине? Сыновьям? Или все-таки дочери? - Надо вызывать полицию, - произнес Павлик. - Ничего не поделаешь. Они должны найти и задержать убийцу папы. Софья порывисто вздохнула, и когда все взглянули на нее, умоляюще произнесла: - А нельзя ли это сделать уже после Нового года? Как-то не хочется встречать праздник вместе с полицией. Как Новый год встретишь, так его и проведешь. Никто не ответил на это абсурдное предложение, но Софочка не унималась. - Нет, серьезно! - воскликнула она. - Если вы станете приглашать полицию, то мы с Никитой уедем! - Никто никуда не уедет! По крайней мере, до тех пор, пока следователь всех не допросит! Иначе это может считаться как попытка скрыться с места преступления. - Вот еще! У меня не было причины, чтобы ненавидеть Андрея Петровича! - Никита, уйми свою дурочку! Не до нее сейчас! Негодующую Софью увели прочь. А Леночка только сейчас обратила внимание, что у Вадима - кавалера Вари - влажные волосы. Купался он в душе, что ли, перед тем как сесть за стол? Прибывшая на вызов полиция тоже особой радости от перспективы вести следствие в новогоднюю ночь не выказала. И чуть ли не с порога высказала им свои претензии: - Не могли до завтра потерпеть, что ли? Вот люди! - Вы так говорите, словно это мы убили папу. - А кто? Разве не вы? - Нет, не мы. - Или кроме вас в доме есть еще посторонние? - Прислуга. Их двое. - И повар! - А повар всегда на кухне. А где кухня, там и ножи! Мне кажется, что этот нож я даже видел у нас! Альбина Андреевна подтвердила, что нож совершенно точно принадлежит им. Но вызванный на допрос повар начисто отрицал свою причастность к случившемуся. - Вы чего? Мне от плиты и на минуту невозможно было отойти! Обещали дать помощника, а тот или не смог прийти, или не захотел в новогоднюю ночь корячиться, пришлось все одному разруливать. Мне до туалета дойти некогда было, не говоря о том, чтобы по дому шастать и хозяев убивать. Нет, нет! Это вы уж как-нибудь сами, без меня! Я другим делом был занят. - А нож? - Нож мог с кухни взять любой! И в любое время! Тем более что мне хозяйские ножи были не нужны, я к ним даже не присматривался. - Это как же вы без ножей праздничный ужин готовили? - Я профессионал, - с достоинством произнес повар. - И я всегда имею при себе свой собственный инструмент. Неужели вы думаете, что какой-нибудь уважающий себя мастер отправится на выезд, не захватив с собой своих ножей? Можете представить себе самурая, который отправился на битву, понадеявшись, что раздобудет себе меч где-нибудь по дороге? Так и я! Суши и отбивные - вот мое поле сражения. И все мои ножи в наличии, можете проверить! Ножи были в комплекте, это были вынуждены признать все. Для ножей у повара была специальная, сшитая из мягкой замши раскладка, и для каждого ножа в ней было предназначено специальное отделение. То ли такая ответственность произвела на полицию благоприятное впечатление, то ли что-то другое, но полиция быстро потеряла интерес к повару и занялась другими подозреваемыми. Тем более, что в них недостатка не испытывалось. Очень скоро выяснились непостижимые вещи. У всех или почти у всех членов семьи Андрея Петровича был повод, чтобы желать его смерти. Это стало известно полиции из переписки, которую они изучили, очень быстро получив доступ к электронной почте и записям, хранящимся в смартфонах семейства. - Первый раз вижу, чтобы каждый член семьи желал бы смерти ее главы.