У Михаила от постоянных мучительных размышлений сильно разболелась голова. Он решил уйти, не дождавшись конца урока. Извинившись перед художником, Михаил вышел и пошёл к себе на квартиру, которую снимал, решив хорошенько отоспаться. По пути домой он зашёл в гастроном, чтобы купить бутылку коньяка и использовать её в качестве лекарства от головной боли. В гастрономе Михаил встретил полковника, устроившего его на уроки рисования. Они разговорились. Михаил пожаловался на головную боль и показал купленную бутылку армянского коньяка. – Лучшее лекарство от головной боли, – усмехаясь, сказал Михаил. – Да не говорите, – сказал в ответ полковник, показывая такую же бутылку. – А не объединить ли нам наши усилия по борьбе с головной болью? – продолжил Михаил. Его предложение было с удовольствием принято, но полковник предложил в качестве места для сражения с головной болью свою квартиру. Михаил согласился. Особенно заманчивым было то, что полковник обещал угостить его солёными грибами. Это была любимая закуска Михаила. По пути новый знакомый рассказал Михаилу, что головные боли его начали мучить давно, ещё до выхода на пенсию. Потом благодаря Нефёдову, он сумел на некоторое время от них избавиться. – Видите ли, у Нефёдова есть знакомый врач. Он практикует лечение гипнозом. Специалист – просто волшебник. После одного сеанса месяц никакой головной боли. Жаль, что он переехал в другой город, – с сожалением сказал полковник. – А в какой город, вы, случайно, не знаете? Если он такой чудо-специалист, то я бы съездил полечился. Меня порой так мучают мигрени… – заинтересованно спросил Михаил. – Не знаю. Разве что Нефёдов знает. Хотя вряд ли, ведь он тоже пациент. Викентий Борисович, – так зовут врача, – лечил его от последствий автоаварии. Лучше попробовать выяснить его новый адрес через его бывшую квартирную хозяйку, – сказал полковник. На следующий день Михаил, прихватив с собой эксперта, двинулся по адресу, который указал ему полковник. Это был одноэтажный, довольно большой и красивый дом. Дом и забор радовали глаз свежей краской, бетонная дорожка, с обеих сторон окаймлённая георгинами различных оттенков и цветов, вела к четырём ступенькам резного крыльца. Имея в карманах два временных удостоверения, одно от КГБ, другое от МВД и оба просроченных, Михаил был в затруднении, какое из них предъявлять хозяйке дома. Ведь ордера на обыск у них не было. Эксперт согласился помочь лишь по старой дружбе и в ожидании хорошего ужина с коньяком. Если хозяйка окажется грамотной стервой, то милицию может послать к чёрту. А вот удостоверение КГБ, даже просроченное, на людей обычно производит должное впечатление. Но все опасения Михаила оказались напрасными. Хозяйкой дома оказалась покладистая женщина. Она без всяких возражений позволила им осмотреть две комнаты, которые снимал квартирант. В одной из них, как пояснила хозяйка, был его приёмный кабинет, а в другой была его спальня. Они провозились два часа, сняли несколько отпечатков пальцев, но все отпечатки были одного лица – хозяйки дома, как потом они выяснили. – Клавдия Ивановна, а вы убирались в комнатах, после отъезда вашего жильца? – спросил Михаил. – А как же. Конечно, убиралась. Полы помыла. Пыль везде протёрла. – ответила хозяйка. «Да, – подумал Михаил. – Если и оставались какие-то следы, то Клавдия Ивановна их убрала… Хотя, пожалуй, после настоящего профессионала, если у него, конечно, есть достаточно времени, следы искать бессмысленно». – Скажите, Клавдия Ивановна, а никаких вещей после него не осталось? Например, какой-нибудь книги, журналы, пустой бутылки, – спросил Михаил. – Нет. Ничего. Аккуратный был человек. Собрал всё своё богатство в два больших чемодана, сел в такси и уехал, – ответила Клавдия Ивановна. – Правда, что интересно, два чемодана по размеру были одинаковые, а по весу один намного тяжелее другого. Как вам удалось это заметить? – удивлённо спросил Михаил. – Да он в последний момент перед отъездом зачем-то в свою комнату метнулся, а чемоданы на ходу поставил. Меня в это время Маша, соседка, позвала. Я эти чемоданы и отодвинула. Один лёгкий, а второй будто камнями набит. И когда в багажник таксист стал их класть, один легко поднял, а со вторым закряхтел, – рассказала Клавдия Ивановна. – Какая вы всё-таки молодец, – похвалил её Михаил. Хотя это давало пока немного, но было ясно, что у чудесного доктора имеется с собой какой-то тяжёлый багаж. Пока Михаил разговаривал с хозяйкой дома, эксперт, решив как-нибудь постараться отработать обещанный коньяк, ещё раз тщательно обследовал платяной шкаф в спальне мигранта. И тут его ждала удача. В зазоре между полкой и стенкой шкафа, эксперт нашёл крохотный кусочек какого-то материала. Кусочек напоминал обломок иголки, но это была явно не сталь, скорее всего, какой-то сплав. «Ладно, хоть для чего-то я сегодня пригодился», – успокоил себя эксперт, бережно доставая находку с помощью маленького пинцета. Аккуратно положив её в маленькую коробочку, эксперт показал находку Михаилу. Тот, подойдя к окну, достал лупу и стал внимательно рассматривать найденное экспертом. Вскоре его взгляд из задумчивого стал весёлым. – Виктор Петрович, друг ты мой, да тебе цены нет. Знаешь ли ты, что нашёл? – обрадованно воскликнул Михаил. – Судя по твоему восторгу, бриллиант в сто карат, никак не меньше, – с усмешкой и удивлением глядя на него, сказал эксперт. – Больше, намного больше. Это пика с каски оловянного солдатика, причём солдатика старинного и очень редкого. Как сам хозяин её не нашёл? Видно, правильно говорят, бывает и на старуху проруха. Но скорее всего, она не от солдатика отломилась. Этого настоящий коллекционер себе бы никогда не простил. Она была среди маленьких деталей для реставрации, и он каким-то чудом её уронил и не заметил, – восторженно произнёс Михаил. – Ну и что это даёт? – с сомнением спросил эксперт. – Не понимаешь, ты, Виктор Петрович. В этом отношении он же маньяк, фанатик. Он может сменить документы, внешность, профессию, но страсти своей не изменит никогда. Поверь мне. Это своего рода болезнь, – сказал Михаил. – А ты сам такой страстью не болен? – спросил эксперт. – Да, есть немного. Благодаря этой болезни и узнал, что представляет собой твоя находка, – ответил Михаил. Проверка документов гипнотизёра, как, впрочем, и ожидалось, ничего не дала. Викентий Борисович Бобров, внешне ни капли не похожий на чудо-доктора, спокойно проживал в городе Харькове, судя по всему, не думая никуда из него уезжать. Единственными зацепками для поиска мнимого Боброва была его страсть к коллекционированию оловянных солдатиков и привычка массировать мизинец левой ладони. Это заметили и художник, и полковник, и хозяйка дома. Видимо, у него была травма или заболевание сустава мизинца. Он старался побороть эту привычку, но сам себя, видимо, гипнотизировать не мог. Зато других гипнотизировал просто любо-дорого. Снять любую боль, хоть головную, хоть мышечную для него был сущий пустяк. Гипнозом он владел невероятно. Пришедшего на приём художника Нефёдова, он загипнотизировал, дав ему задание проехать за незнакомцем восточной внешности в наш город, проследить за ним, сесть в одно купе (билеты были куплены заранее) и бросить ему в чай маленькую таблетку, от которой у того и произошёл инфаркт. После возвращения в родной город добрый доктор внушил ему, что последние двое суток они вместе провели на рыбалке, для полной убедительности купив на рынке свежей плотвы и вручив художнику под видом улова. Многое Михаилу оставалось неясно: почему и куда исчез гипнотизёр, почему он избавился от своего помощника (от хозяйки Михаил узнал, показав ей фотографию убитого в поезде, что этот человек два раза приходил к доктору) и какова цель всех его дальнейших действий. Так как зацепка, по сути, была всего одна – страсть незнакомца к коллекционированию солдатиков, пришло время вводить в бой тяжёлую артиллерию, а именно, Пелагею Дмитриевну. Нужно было использовать её знакомства в КГБ. Только в этой мощнейшей организации с десятками, если не сотнями тысяч внештатных и добровольных сотрудников, а попросту говоря, стукачей среди различных слоёв общества и было по силу найти гипнотизёра по столь скудным данным, которые имелись у Михаила. Две недели тяжёлая артиллерия стреляла мимо цели. Удача пришла в начале третьей. Один из внештатных сотрудников КГБ, живущий в Москве, обнаружил человека, похожего по словесному портрету на разыскиваемого гипнотизёра. Человек этот толкался среди коллекционеров солдатиков, переходя от одного к другому, увлечённо рассматривая экземпляры, которые предлагали купить или обменять. Он довольно долго не находил ничего для себя интересного, видимо, коллекция у него была очень неплохая. Наконец гипнотизёр нашёл достойный экземпляр, не торопясь, купил его и, покинув толкучку, отправился в метро. Он не полагал за собой слежки, но проверять отсутствие «хвоста» было для него также естественно, как дышать. Если бы за ним шёл обыкновенный энтузиаст, решившийся хоть как-то быть причастным к могущественному КГБ, или даже рядовой офицер-новобранец, то чудо-доктор слежку наверняка обнаружил бы и сумел оторваться. Но в этом отношении ему здорово не повезло. За ним шёл Пётр Иванович Сомов, подполковник НКВД в запасе. Пётр Иванович был поистине гением слежки. Числу придуманных им приёмов не была конца. В ходе слежки он быстро менял внешность, походку, сутулясь или выпрямляясь, меняя даже рост. А чего стояла придуманная им куртка. Её можно было не только носить правильной стороной или наизнанку, а, расстегнув ряд пуговиц на подкладке, получить ещё два цвета. В общем, гипнотизёр не ушёл от Петра Ивановича, как колобок не ушёл от лисы. Проследив гипнотизёра до квартиры и убедившись, что тот действительно живёт в ней, Сомов доложил куда следует. Установили личность подозреваемого. Владимир Николаевич Кривцов, военврач в отставке. Проживал он в этой квартире уже пять лет. Паспорт и военный билет у него были настоящими. Самым забавным, однако было то, что по фотографии Кривцова опознали не только художник Нефёдов и квартирная хозяйка, но и сослуживцы по военной части и училищу. А это уже было совсем непонятно. Кто же он? Просто честный человек, похожий на гипнотизёра и с таким же хобби или же всё-таки врач? Решил эту загадку опять гений наблюдения Сомов. Он заметил привычку Кривцова массировать левый мизинец, хотя его сослуживцы этого раньше не замечали. Шли дни. Сомов, по просьбе Пелагеи Дмитриевны, которую он давно знал и очень уважал, не спускал глаз с Кривцова. Но тот вёл спокойную жизнь отставного военного пенсионера. Ни с кем не встречался, ходил лишь по выходным дням на толкучку, а по будням в библиотеку имени Ленина. Это уже в какой-то мере было интересным. Дело в том, что в библиотеку он ходил почти как на работу. Приходил утром, а уходил ближе к вечеру. Усидчивости гипнотизёра можно было только позавидовать. Выбор литературы, читаемой им, также являлся загадкой для наших школьных детективов. Кривцов подробно читал все газеты Ставропольского края, включая районные, а также множество книг по филателии. Ни у Михаила, ни у Генриха и Зои и даже у опытной Пелагеи Дмитриевны не было по поводу этого никаких версий. – Может, он хочет уехать в Ставропольский край и собирать там марки, – мрачно пошутил Михаил, когда они, собравшись все вместе, обсуждали ход дальнейших действий. – Ну да и, узнав о твоём увлечении собирании оловянных солдатиков, всю свою коллекцию решил подарить тебе, – сказала Пелагея Дмитриевна. – Это было бы, в общем-то, неплохо, – ответил Михаил. Все присутствующие рассмеялись. Но вместо того чтобы уехать в Ставропольский край, Кривцов решил улететь в Свердловск. Этот его поступок, правда, не был такой уж неожиданностью для наших сыщиков. Потому что днём раньше гипнотизёр получил телеграмму из Свердловска, в ней было написано: «Срочно приезжай. Тяжело заболел брат». Никакого брата у Кривцова, судя по анкете, не было. В аэропорту гипнотизёра встретил плотный человек, среднего роста, примерно такого же возраста, как и Кривцов. Из аэропорта, взяв такси, они поехали, как оказалось, на квартиру к встречавшему. Встречавшего звали Илья Демидович Пастухов. Пастухов является врачом-гомеопатом, практикующим на дому. Как и гипнотизёр он был одиноким и не имел ни тяжелобольного брата, ни отменно здоровой сестры. На следующий день, видимо, дав какие-то наставления по поводу лечения несуществующего брата, Кривцов улетел в Москву. Пастухов проводил его в аэропорт и вернулся домой, а через два дня был найден в своей квартире убитым. Убийца нанёс своей жертве один точный удар в сердце очень острым холодным оружием, скорее всего, стилетом. Таков был вывод судмедэксперта. Опрос жильцов подъезда, в котором жил гомеопат, помог установить один интересный факт. Двое из жильцов видели в тот день лейтенанта милиции. Этого лейтенанта видел и Михаил, который вёл наблюдение за подъездом. Но Михаил не придал этому никакого особого значения. Милиционер выглядел настоящим, и детектив принял его за местного участкового. Но как выяснилось впоследствии, это был не участковый, а у двух лейтенантов милиции, которые были чем-то схожи с незнакомцем, на момент убийства было железное алиби. Посоветовавшись, детективы решили разделиться: Михаил остался в городе, решив подробно исследовать жизненный путь убитого Пастухова, а Генрих улетел в Москву, вести наблюдение за Кривцовым. Надежда Михаила найти какие-нибудь зацепки в биографии гомеопата не оправдалась. Он родился, жил и учился в этом городе. Надолго Пастухов покидал родной город единственный раз в жизни – когда его призвали на военную службу. Когда Михаил перелистывал военный билет убитого, в его голове вспыхнула какая-то мысль, но не успев как следует разогреться, тут же потухла. Детектив ещё раз внимательно осмотрел каждую страницу документа. Вроде бы всё правильно, ничего подозрительного. И тут Михаил понял, что его насторожило – номер воинской части. Такой же, как и у Кривцова. Значит, они вместе служили. Хотя Пастухов был сержантом, а Кривцов – капитаном. «Надо будет установить, используя связи Пелагеи Дмитриевны, что это была за часть и где находилась в то время». Не найдя больше ничего интересного, Михаил вылетел в Москву. В Москве детектива ждал сюрприз. Ни Генриха, ни Сомова, в Москве не было. Хорошо хоть, что на месте была Пелагея Дмитриевна. Она-то и поведала, как принято говорить в русских сказках, Михаилу о том, где остальные члены детективной команды. Оказалось, что Кривцов не успел, наверное, распаковать чемодан, как ему пришла ещё одна телеграмма такого же содержания, как та, что прислал гомеопат из Свердловска: «Срочно приезжай. Тяжело заболел брат». Не везло, видимо, Кривцову с братьями. Слабые они были здоровьем. Может, часто курили или употребляли много жирной пищи… Телеграмма была отправлена из Минска, и Михаил срочно вылетел в Белоруссию, попросив Пелагею Дмитриевну достать сведения о воинской части. В Минске Кривцов, как было установлено, встретился с Андреем Леопольдовичем Михасевичем, портным по профессии. Как и свердловский гомеопат, Михасевич жил один, ни братьев, ни сестёр у него не было. Задержался в Минске Кривцов на целых три дня. Видимо, брат-невидимка здесь требовал куда более серьёзного лечения, чем его свердловский предшественник. Вылечив призрака, Кривцов вылетел в Москву. Помня о случившемся в Свердловске, все трое – Михаил, Генрих и Сомов остались в Минске, поручив наблюдение за Кривцовым в Москве Пелагее Дмитриевне и её двум старым друзьям (один из них был её старый соратник, китаец Василий). Портного берегли как могли. В квартире установили микрофоны, сопровождали его при выходе на улицу, проверили всех его заказчиков, не сводили глаз с двери подъезда и с окон его квартиры. И всё-таки не уберегли. Портной был убит. Одним точным ударом в сердце. Как и свердловский гомеопат. Убийца, вероятно, заметил или подозревал слежку за портным и использовал старый избитый приём, который отлично сработал, как обычно и срабатывают все старые приёмы. Он вызвал по адресу проживания портного одновременно: пожарников, газовую службу, скорую помощь и милицию. Уже при появлении пожарной машины, Михаил и Генрих заподозрили что-то неладное и бросились к подъезду. Но тут, как назло, не вовремя подъехала милицейская машина. Увидев стремительно бегущих людей, у одного из которых в руке был пистолет, милиционер тут же скомандовал «Руки вверх!». И хотя через несколько минут всё выяснилось, но время было потеряно. К тому же подъехавшая газовая служба и скорая ещё больше усилили панику в подъезде. Когда Генрих и Михаил вместе с милицией ворвались в квартиру, всё было кончено. Портной лежал в прихожей без каких-либо признаков жизни. Установленные в квартире микрофоны записали лишь голос портного: «Кто там? Подождите, я сейчас открою» и стук падающего тела. В отличие от свердловского случая, здесь не удалось даже приблизительно установить личность убийцы. Слишком много суеты было в подъезде. Потом кто-то вдобавок зажёг дымовую шашку. Обыск квартиры портного, как и уточнение его биографии ни к чему не привели. Единственным по-настоящему интересным обстоятельством было то, что Михасевич служил в одной воинской части с Кривцовым и Пастуховым. Вскоре друзья вновь воротились в Москву. Здесь их ожидала новость. Нет, с Кривцовым всё было в порядке. Он, в отличие от своих помощников, был жив и здоров. Новость касалась этой троицы, а точнее говоря, даже пятёрки. Их было пятеро: Кривцов, Пастухов, Михасевич, Лебеденко и Джамбулаев. Все они служили в воинской части №… которая официально числилась в Московском военном округе, а неофициально выполняла боевые задачи в одной из стран Ближнего Востока. Посланные однажды в разведку, все пятеро пропали. Вернулись они к своим через два с половиной месяца. К этому времени их уже считали погибшими.