– Найден Охлопков, правда, он был уже не Охлопков, а Николай Петрович Валентинов, геолог из Москвы. Друзей моментально насторожило слово «был». – Вы говорите, был? – спросила Зоя. – Вчера найден мёртвым в тайге примерно в десяти километрах от железнодорожной станции Верхние Бугры, – ответил начальник УГРО. – Как убит? – тут же спросил Генрих. – Несчастный случай. Был сильный ветер. На палатку, где ночевал сбежавший шофер, упало дерево. В результате травма грудной клетки, несовместимая с жизнью. Хорошо хоть голова осталась абсолютно целой. Это и помогло опознать. – Ответил начальник УГРО. – Что было найдено при нём? – спросила Пелагея Дмитриевна. – Ничего особенного. Кроме палатки и одеяла, фибровый чемодан, в нём: костюм, пара рубашек, два галстука, носки, носовые платки, полотенце, бритва, мыло вот и всё, – ответил начальник. – Оружие какое-нибудь было у него? – спросил Генрих. – Только перочинный нож. Из документов у него был паспорт, служебное удостоверение и командировочное предписание. Кроме того, было пятьсот рублей разными купюрами. В общем, ничего криминального, – закончил начальник. – А книги никакой при нём не было? – спросила Зоя. – Нет, никаких книг не было, – ответил начальник. – Нужно немедленно проверить, не посылал ли он каких-либо отправлений. Даже проверить все небольшие посылки, отправленные в Москву, – быстро сказал Михаил. Услышав это, Пелагея Дмитриевна посмотрела на него с уважением. – Вы не будете против, если этим делом займёмся мы? – спросил Михаил, обращаясь к начальнику УГРО. – Да ради бога. Главное, что вы помогли мне найти этого гада, и тем более что это дело перешло уже в компетенцию КГБ, – ответил начальник. – Ну, в общем, если быть точным, нашли-то его не мы, – сказал Генрих. – Да, но без вас я, возможно, никогда не вышел бы на его след, – возразил начальник УГРО. В Москву полетела Пелагея Дмитриевна, так как могли возникнуть какие-то сложности с получением посылки и возможностью расшифровки спрятанного в ней, а с этим лучше всех справилась бы лишь она. Остальным учителям-контрразведчикам оставалось только ждать результатов её поездки. Вернулась боевая старушка на удивление быстро. Друзья было забеспокоились, что это дело у них отобрали или что-то случилось с посылкой, но оказалось, беспокоиться не о чем. Но с другой стороны… В общем, всё по порядку. Пелагея Дмитриевна была в приподнятом состоянии. Посылку она после некоторых формальностей получила. Это был толстенный словарь английского языка. Немного полистав его, старушка задумалась, с чего начать расшифровку, и кто из её старых друзей может ей в этом помочь, как в голову ей пришла совершенно шальная мысль: «А если попробовать, не написано ли здесь что-то невидимыми чернилами?» И надо же такому случиться, что уже второй проявитель, использованный ей, дал результат. Пелагея Дмитриевна проявила пару страниц и почувствовала, что волосы у неё встают дыбом, как после удара электрическим током высокого напряжения. Сказать о том, что информация, спрятанная в словаре, очень важная, значит, не сказать ничего. Если бы она сунулась с этим словарём в центральный аппарат КГБ, то дело у них отобрали бы точно, а ей хотелось довести его до конца самой. В словаре содержались сведения обо всех имеющих серьёзное значение советских воинских частях на территории СССР и за границей, на территории соцстран. Были даны характеристики командиров этих частей и их заместителей, а также был приведён список работников Генштаба СССР в чине от подполковника и выше с краткими характеристиками, особо были указаны их слабости и хобби. «Это же настоящая бомба! – подумала Пелагея Дмитриевна. – Сколько же труда было потрачено, чтобы написать подобную энциклопедию, и какими при этом надо обладать возможностями». Друзья тоже были ошарашены рассказанным, и в квартире долго стояла тишина. – Пелагея Дмитриевна, а этот генерал-полковник появился в городе до происшествия с учебниками? – спросила вдруг Зоя. – Да, где-то дней за десять до этого случая, – ответила старушка. – А не может ли быть это связано с генералом? – сказала Зоя. – Может что-то в этом и есть, – подумав, ответила ветеран «Смерша». – Давайте применим один старый приём контрразведки, называется он «наложение». – Что это за приём? – спросил Генрих. – Мы соберём два вида данных об этом генерале. Одни данные из официальных источников, а другие от людей, с которыми он сталкивался в процессе своей жизни: от бывших одноклассников, товарищей по военному училищу, по военной академии, по местам бывшей службы, – сказала Пелагея Дмитриевна. – В его личное дело, конечно, вряд ли мы сможем заглянуть, а вот узнать, где учился и чем увлекается, это мы узнаем без труда. – Извините, но как мы это сделаем? – спросил Генрих. – Очень просто. Предполагаемый предатель, если он предатель, написал в словаре и о себе, – с усмешкой ответила Пелагея Дмитриевна. – Видимо, решил подстраховаться. Осторожный гад. Сведения о генерале у его друзей решили собирать Пелагея Дмитриевна и Зоя. Эти двое таких разных по возрасту и характеру женщин могли, казалось, при желании разговорить любую египетскую мумию и даже охраняющего пирамиды сфинкса, молчание которого вошло в поговорку. Михаил и Генрих, изображая из себя знатоков старинных книг, должны были постараться попасть на вечера, устраиваемые у генерала по субботам, так как из словаря и после наведения дополнительных справок стало известно, что он действительно увлекается собиранием старинных книг. Михаил и Генрих старательно изучили предмет под руководством коллег из КГБ, не знавших, впрочем, для чего они готовят учителей, и лишь выполнявших просьбу Пелагеи Дмитриевны. После этого друзья даже купили несколько действительно ценных книг. В общем, через месяц их стараний они были приглашены на вечер к генералу. Друзья внимательно наблюдали за генералом. Но генерал чувствовал себя уверенно, несмотря на то что отправленная информация не дошла до адресата. Хотя, если подумать, слежки он за собой не замечал, а со связным мало ли что могло случиться. Связной не знал ничего о личности передавшего материал и, даже попав в руки контрразведки, не мог его выдать. Записи в словаре были сделаны с использованием трафарета, так что почерк тоже нельзя было отследить. Генерал часто покупал и обменивался книгами с такими же любителями, и посылка очередной книги не могла ни у кого вызвать подозрение. Казалось бы, связному только и дело, что получить посылку до востребования и доставить её дальше. Но судьба иной раз просто смеётся над логикой. Охлопков получил посылку и, весело насвистывая, шёл к себе домой, думая о том, что скоро кончится эта проклятая жизнь в этой проклятой стране. Это задание должно было стать для него последним, впрочем, так оно и стало, правда, не в том варианте, в котором он хотел. И надо было ему попасть на глаза одному совершенно невзрачному субъекту средних лет в сером неприметном костюме. Это был некто Нефёдов. Личность в своём роде очень выдающаяся. Нет, он не был известным художником, учёным или писателем, не был он даже ударником труда. Зато в своём кругу Василий Фёдорович Нефёдов был, как говорится, на вершине пирамиды. Его окружали доктора наук и даже два академика медицинских наук были с ним на дружеской ноге. Дело в том, что Василий Фёдорович был великим сумасшедшим. Одиннадцать раз он лечился в дурке, и диагноз его вызывал восторг у окружающих. Все одиннадцать раз Нефёдов лечился от шпиономании. На нём защитили десяток докторских диссертаций и массу кандидатских, но Василию Фёдоровичу это не помогло. Единственно, чем он был по-настоящему благодарен психбольнице, так это тем, что нашёл там жену. В одно время в женском отделении областной психиатрической больнице лечилась девушка Клава с таким же редким диагнозом, но с более коротким послужным списком. Как известно, мужчины и женщины в психушке находятся раздельно, но одному из пишущих диссертацию показалось забавным свести их вместе. И в результате появилась бомба КГБ умноженная на ЦРУ в степени МИ-6. Автор этого эксперимента сам впал в прострацию, увидев, что получилось. Но так как Нефёдов только вышел из дурки, душа его жаждала действия, и надо же было такому случиться, что первый же встретившийся ему человек оказался настоящим шпионом. Хотя Василию Фёдоровичу все люди, которых он преследовал, казались настоящими шпионами. Он сумел довести Охлопкова до дома и сделал это почти профессионально, правда, опытный связной, конечно, же заметил слежку. Убедившись, что Охлопков действительно проживает в этом доме (для чего он простоял рядом с подъездом до двух часов ночи), Василий Фёдорович быстро сбегал домой, наскоро поцеловал жену, объяснил ей задачу, отчего её прекрасные голубые глаза разгорелись огнём, и они уже вместе бросились к дому Охлопкова. С тех пор покой Охлопкова был нарушен. Двое сумасшедших, периодически сменяя друг друга, преследовали его как могли. Нервы бывалого шпиона, в конце концов, расстроились. Не зная истинной причины, он никак не мог объяснить себе картину происходящего. Почему КГБ так нагло преследует его? Откуда они узнали о нём? Если раскопали прошлое, почему не берут? Если хотят проследить его связи, то почему делают это довольно грубо? Завершилось нервное напряжение шпиона появлением в типографии бравого тракториста, словно сошедшего с плаката, который он видел, будучи в Англии. Охлопков сунул словарь в одну из пачек учебников. Шпион запомнил школу, куда должны были отправить эту пачку, но адрес отправки впоследствии изменили, и ему с большим трудом удалось разыскать злополучный словарь. Каждый раз уходя из дома, он сбрасывал с хвоста двух весьма упорных дураков, которые за время своей болезни овладели, надо сказать, кое-какими методами профессиональной слежки. А появляться в центре и объяснять утерю данных Охлопкову не хотелось. Теперь, когда эти драгоценные данные были у него, а он примерно знал содержание английского словаря, можно было двинуться в Москву на встречу, которая обещала переход совершенно к другой жизни. А он, Густав Геринг, помнил ту, другую жизнь. Долгое время, когда они с матерью жили в глухом рязанском селе, Густав не знал ни своего настоящего имени, ни имени своего отца. Мать рассказывала ему, что его отец был полярным лётчиком и пропал без вести. Большинство учителей в школе не верили в эту легенду, но, не желая обижать сироту, соглашались, когда он начинал говорить о своём отце. Лишь когда ему исполнилось восемнадцать лет, мать под большим секретом, не называя конкретного имени, рассказала ему, что его настоящий отец – один из важных немецких генералов. Юноша уже обладал к тому времени практическим складом ума и к рассказу матери отнёсся весьма скептически. Но однажды вечером к ним в дом пришёл человек и сказал, чтобы они через неделю были готовы к переезду в Белоруссию, а оттуда им помогут перебраться в Германию. Перешли границу они удачно, видимо, люди, обеспечивающие им переход, хорошо знали своё дело и не жалели денег на подкуп. Трагедия произошла после, в охотничьем замке. Геринг заплакал, увидев сына, так он был похож на него в юности, а мать вскрикнула и упала замертво. Геринг взял сына под свою опеку, всюду таскал его, избегая лишь брать его при посещении концлагерей, впрочем, он и сам туда ездил нечасто. Несколько раз Густаву доводилось встречаться с Гитлером. Гитлер знал, кто он такой, и иногда подолгу расспрашивал юношу о России. Последний раз он был в ставке за несколько дней до эвакуации. Так и попали в «Смерш» его отпечатки пальцев. Потом был разгром и американский плен. Американцы, узнав, кто он такой, ходили на него смотреть, как на какую-то диковину. Вскоре, однако, шумиха улеглась, и один тихий скромный человек, как впоследствии оказалось полковник американской разведки, предложил ему работу. Густав согласился, выбирать не приходилось. Он успешно закончил так называемый шпионский колледж и вскоре был направлен с заданием в ГДР. Задание Густав выполнил на отлично и в качестве поощрения был направлен в один из американских университетов. Молодой шпион с блеском окончил его. Параллельно с обучением в университете Густав изучил чешский и польский языки. Шпионы-учителя были просто поражены его успехами в этой области. Как известно, в каждой стране, даже не очень большой, есть различия в произношении между различными её областями. Так вот Густав настолько хорошо овладел языками, что мог выдавать себя за уроженца любого района Польши и Чехословакии. Затраты шефа вскоре оправдались. Будучи заброшен в Чехословакию, шпион наделал достаточно вреда для этой страны. Вернувшись и отдохнув, Густав стал с нетерпением ждать нового задания. Он уже вошёл во вкус жизни с риском и поверил, что заколдован ото всех бед. Спокойная размеренная жизнь его уже не устраивала. Начальство же имело на него свои виды. Дело в том, что в Советском Союзе шефы Густава имели агента, который со временем получил доступ к весьма важной информации. Надёжный человек, находящийся у него на связи, давно страдал болезнью печени и в настоящее время находился в очень плохом состоянии. Начальники Густава решили послать его на замену связного. Так он оказался в СССР. Густава послали под своей фамилией. Это было надёжной легендой, так как во время войны, когда настоящий Густав Охлопков попивал кофе с Гитлером, его именем пользовался сотрудник абвера[7], тем самым не только выполняя своё непосредственное задание, но и создавая настоящему Охлопкову боевую биографию. Так что благодаря удачливому абверовцу, одному из немногих избежавшему цепких рук «Смерша», настоящий Охлопков после окончания войны оказался чуть ли не героем. Оказавшись в Советском Союзе, шпион, даже имея высшее образование, специально решил занять тихое незаметное место, не без основания считая это правильным решением. Каким спецслужбам интересен обыкновенный средний человек, не имеющий никаких дел с государственными тайнами. Но на всякий случай для оправдания переписки с агентом, который уже стал генералом, Густав прослыл книголюбом и собрал небольшую коллекцию старых книг. Впрочем, генерал не злоупотреблял посылками на имя Густова. Иногда он посылал бандероли в другие города и на другие имена, паспорта на которые имелись у связного. В общем, всё было просто отлично до появления на горизонте Василия Фёдоровича и его супруги. Эта парочка сумела обеспечить Густава адреналином, как говорится, выше крыши. Задумавшись, что им делать дальше, друзья устроили совещание. Долго длившееся молчание нарушил Генрих: – Когда мы с Михаилом были у генерала, в какой-то момент я ощутил на себе взгляд. – Удивительно, что только один, – сказала Пелагея Дмитриевна. – Ведь ты же видный мужчина. Все хором рассмеялись. – Да, нет, – ещё улыбаясь, сказал Генрих. – Помните, как вы меня учили чувствовать спиной? – А ты не ошибся в ощущениях? – уже без улыбки спросила Пелагея Дмитриевна. – Нет, взгляд был, это точно, и очень колючий. Но засечь, откуда шёл, я не сумел, – так же серьёзно ответил Генрих. Видя некоторое недоумение в глазах Михаила и Зои, ветеран «Смерша» поспешила объяснить: – Ещё подростком я учила Генриха чувствовать спиной наблюдение. Находясь ко мне спиной, он, не поворачиваясь, должен был сказать, смотрю ли я на него в данный момент или просто смотрю в окно. Должна сказать, что эту способность Гера развил до невероятных пределов. Он угадывал сто из ста. Поэтому я считаю, что вполне можно верить шестому чувству Геры. – А хотя бы кого-то ты подозреваешь? – спросил друга Михаил. – Вы, наверное, сильно удивитесь, но колючий взгляд шёл не от генерала. В этот момент он стоял ко мне лицом. – Да, действительно, это загадка, – задумчиво сказала Зоя. – А какие улики у нас есть на генерала? По-моему, никаких, – помыслил вслух Михаил. – Даже если фантастически допустить обыск у генерала, то, я думаю, вряд ли что-то будет найдено, – сказала Пелагея Дмитриевна. – Он умный человек и наверняка хранит это в недоступном месте. – Что же нам делать дальше? Просто передать наши подозрения в центральный аппарат КГБ? – спросила Зоя. – Я думаю, нам надо ещё раз проверить биографию генерала. Поверьте моему опыту, любая разведка не пытается вербовать человека, не имея для этого никаких оснований. А пока я подключу своих старых друзей с тем, чтобы держать под контролем частную переписку генерала. – Ответила ветеран «Смерша». – И ещё надо проверить ближайшее окружение генерала, – подвёл итог совещания Михаил. Дополнительная проверка сведений о генерале с использованием всех возможных методов и связей ни к чему не привела. – Чист как искусственный алмаз! – сказал с досадой Генрих. Действительно, биография генерала, подтверждённая беседами с его знакомыми и сослуживцами, вряд ли могла желать лучшего. Родился в рабочей семье, учился, добровольцем в шестнадцать лет ушёл на Гражданскую войну, потом снова учился и снова воевал. В окружении и в плену не был. Женат один раз, во время войны, не в пример некоторым, полковой жены не заводил. Таким образом, расследование снова стало в тупик. – А что, если мы ищем совсем не в том месте? – задумчиво сказал Михаил. – Если предатель – не генерал, а кто-то, стоящий близко к нему и имеющий у него полное доверие. – Пожалуй, в этом что-то есть, – согласился Генрих. При этих словах Зоя и Пелагея Дмитриевна с улыбкой переглянулись. – Не понимаю, что в этом смешного, – сердито сказал Генрих. – Дело в том, что Пелагея Дмитриевна в разговоре со мной уже высказала такое предположение, и мы с ней сделали кое-какие шаги в этом направлении, – ответила Зоя. – Вот и говори потом про женский ум, – засмеялся Михаил. – В общем, близко к генералу находятся одиннадцать человек, – начала рассказывать Пелагея Дмитриевна. – На первый взгляд, вызывают подозрение двое из них. И хотя остальных тоже нельзя сбрасывать со счёта, я думаю, сначала нам надо заняться этими двумя.