Незнакомец остановился в нескольких шагах, утирая пот. — Ох ты! Девка что ли? Да не боись! Не обижу! Враньё. — Не подходи. — Да ты не дичись так! Все свои! Нарожала уродцев, теперь к ущелью тащишь? — хмыкнул парень. Сиина посмотрела на него. В темноте почти ничего не видно. И её шрамов тоже. — А ты что же? Своих в ущелье скинул? — Да не-ет. Я с батькой заодно пошёл. Нас пятеро ходило. И один прималь. Ты давай с нами посиди. Потолкуем. Расскажем, какая дорога туда. — И кого же вы сбросили? — Да двойняшки-выродки, чтоб их. Что малая, что малой. Рожи, как углями размалёванные. А ты чем так нагрешила? Безногий же? А эта? — Я сама дорогу знаю. Иди к своим. — Да чего ты дёрганая такая? Пошли, не бойся! Страх. Страх. Страх. Парень потянулся к Сиине. Схватил за руку. — Не трогай меня! Не трогай! — Да иди сюда, девка! Я ласковый! Страху не хватило места внутри Сиины. Он окутал невидимым ореолом. Пропитал каждую жилку. — А этих тут оставь! Потом подберёшь! Рыпаться не будешь — не обидим. Ещё нарожаешь. Сиина сопротивлялась. — А ну пошла! — рассердился парень. — Ножа моего попробовать захотела? — Сестрица! — Не трогай её! Холод закипал. Струился по венам. Рвался наружу. Что будет с младшими, если она умрёт?! Что с ними будет?! Вязкий комок в груди лопнул. Стылые волны разошлись вокруг Сиины кольцами страха. Удушающие, липкие, полные отчаяния. Парень выпустил её руку, отшатнулся, завопил и бросился бежать. Остальные не дождались его. Похватали котомки и улепётывали со всех ног, не успев даже напиться. Бусинку трясло. Тили обнимал старшую сестру за шею. — Ничего не бойтесь, — твёрдо сказала Сиина. — Я вас в обиду не дам. Я сама страх. Она поудобней перехватила Тили и вернулась к догорающему костру, где всё ещё кипела нетронутая уха. Тревога утихла. Теперь здесь безопасно. — Мы не уйдём? — спросила Бусинка. — Нет. Мы хорошенько выспимся, а потом отправимся к жертвенному ущелью. Там будет жарко. Надо взять больше воды. — Почему там жарко? — спросил Тили. — Из-за вулканов и горячих озёр. Они плюются кипятком на рассвете. Так Иремил рассказывал. — Столбы с паром, да? — Да. Ешьте-ка. Ложка одна у нас. Давайте по очереди. Сиина дула на уху и кормила детей. Тили упрямо поджимал губы, если старшая сестра не ела сама. Он всё больше напоминал Астре. — Ну, теперь и спать пора, — сказала Сиина, сполоснув плошку в реке. — Споёшь на ночь? — попросила Бусинка, укладываясь рядом. Сиина подложила под голову котомку, обняла детей и запела, глядя в мерцающее небо: Ставни затворю я И зажгу все свечи. Встречу, не горюя, Этот тёмный вечер. Чернодень у двери Встал. Огня боится. А на стенке звери: Кошка, утка, птица. Мамины ладошки Тенями играют. Засыпай, мой крошка Свет нас защищает. Их ждали ещё два тридня пути. После череды гейзерных полей и жуткой расщелины, заполненной вулканическим пеплом, Хассишан постепенно влилась в бурую степь. Встречалось всё больше птиц, охотящихся за полёвками, весёлых кузнечиков и ручейков. Деревья, поначалу одинокие и редкие, сбивались в рощицы. Сырой, прохладный ветер гнал в низины туман. Вдали от тленных земель стянутая кожа с благодарностью ощутила напоённый влагой воздух. Запах трав и самой жизни разливался в груди. Хотелось дышать глубоко и часто, чтобы поскорее очиститься от пыли и песка. Глава 17 Капли в море Взлелеянный многими, он далёк от скромности. Он знает, что красив и умён. Знает, какое будущее ждёт его. Но заронённые в глубину зёрна истины не позволят переступить начерченную мной грань. Так думал я до сих пор. Теперь же терзаюсь сомнениями. У Нико множество учителей. Я лишь один из пальцев на его руке. Пойдёт ли он по пути, на который я укажу? (Из книги «Племя чёрного солнца» отшельника Такалама) (Акулий остров, южное побережье, 10-й трид 1019 г. от р. ч. с.) Песок был тёплым даже в тени. Несколько дней назад Нико спрятал провизию в гуще папоротников, хорошенько засыпав и положив сверху пару камней. С тех пор запасы остались нетронуты, и это радовало. Юноша торопливо откопал мешок, взвалил на плечи и понёс обратно в лес, из которого недавно вышел. Маленькая дикарка бежала впереди. Она останавливалась на каждом шагу и прислушивалась. Потом звала Нико. Путь к убежищу оказался тем ещё испытанием. Влажный воздух прогрелся, а ветра в чаще почти не было. Снова стало душно. Грудь и голову сдавливало от жары. Мошки, учуявшие запах пота, липли со всех сторон. Некоторые кусали так больно, что слезились глаза. Кожа Нико покрылась красными пятнами и чесалась невыносимо. Пару раз дикарка отбрасывала палкой змей. Без капли страха, будто нашла на дороге обычную корягу. Нико устал. Потерянный и несчастный, он плёлся за девочкой, выбиваясь из сил. Не раз хотелось бросить треклятый мешок. Всюду мерещились люди Кирино. Рассудок мутный. От всплывавших в памяти картин недавней резни тошнило. Желудок готов был вывернуться наизнанку, но Нико терпел.