Девочка вывела его из леса и направилась к скалам. Подниматься по крутому склону с грузом в полуденное пекло — хуже не придумаешь. Нико намотал на голову рубашку и почти плавился от жары. — А-а-а, проклятье! Когда мы дойдём? Это же не то место, откуда мы пришли! Голос охрип. Выпить бы бочку воды. — Кари! — призывно махнула дикарка, обернувшись. — А я что делаю? Нико с раздражением выбросил пустую бутыль. Дикарка подскочила, подняла её и стукнула юношу по лбу. — Бакта! — Ах ты мелкая! Цуна отпрыгнула и состроила страшную рожу. — Сама дура! Нико смахнул мокрые волосы, удобней перехватил мешок и продолжил подъём. Он представил, что это соревнование на выносливость, и где-то с другой стороны горы пыхтит с точно таким же кулём Чинуш. Бурное воображение прибавило сил. Нико упорно следовал за Цуной и оглядывал открывавшиеся внизу просторы. Корабля нигде не было видно. Только сочная зелень, раскалённые солнцем грифельные скалы и песчаная дуга южного побережья. Ветер ничуть не умалял духоту, но хотя бы отгонял назойливых москитов. Цуна торопилась, и Нико порой терял её из виду. — Эй, мелкая! Хочешь, чтобы я помер? Дай передохнуть хоть минутку! — Тат! — помотала головой дикарка. — Кари! — Кари… Посмотрел бы я, как ты кари с таким мешком, — процедил юноша сквозь зубы. За чередой каменных арок ждала расщелина. Нико едва сумел протиснуться в неё. Тесный ход зажимал юношу с обеих сторон, словно каменная клешня. Местами приходилось двигаться боком, втягивая живот и держа мешок на голове. — Чтоб тебя, безмозглая девка! Я же застряну! Куда ты меня тащишь, а? — На-а-а! — рассердилась Цуна, топнув. — Кари, бакта! — Оторву я твой язык когда-нибудь, — пообещал Нико, продолжая шаг за шагом продвигаться вперёд. Проход постепенно расширился и вывел к скопищу скальных полостей наподобие пещеры, где они укрывались в чернодень. Цуна выбрала самую маленькую и забралась в неё. Нико надел рубашку, кряхтя, заполз следом и втянул мешок. Здесь было очень низко — не распрямиться. И темно, хоть глаза выколи. После яркой поверхности юноша не мог разглядеть ровным счётом ничего. — Эй! Ты куда делась? Эй, Цуна! — Кари! — послышалось откуда-то из глубины. Нико ощупал стены по бокам. Шероховатые, прохладные. Впереди пустота. Пещера уходила в недра скалы. Нико на миг задумался. Может, девчонка решила заманить его в ловушку? Он вздохнул и покачал головой. Цуне хотелось верить. В конце концов, она хранила цилиндрик Такалама. Это значило очень много. Достаточно для того, чтобы продолжить ползти, протирая штаны, по тёмному ходу. — Эй! Эй! Куда идём-то? — Кари! — Тут плесенью воняет, меня стошнит! Нико выбился из сил и прилёг на мешок, который толкал впереди себя. — Я устал, подожди… Цуна вернулась, схватила юношу за руку и начала тянуть. — Ка-ари! — Вот же упрямая! Я устал! Устал, ясно тебе? Какого затмения ты тут раскомандовалась? Хоть знаешь, кому указываешь? — Нико бакта! — Я тебе точно язык отрежу! Цуна стукнула его по голове бутылкой и продолжила путь внутрь скалы. — Невыносимая, — простонал юноша, поднимаясь. Через несколько поворотов впереди появился тусклый голубой свет. Нико увидел фигурку Цуны на фоне овального проёма, а за ней мерцающие огоньки. Сердце заколотилось от волнения. Что это? Подземный город? Место, где прячется её народ? Дикарка спрыгнула куда-то вниз. Послышался плеск, раздробившийся на каскады гулкого эха. Нико подполз к проходу и обомлел. Коридор вывел в колоссальных размеров сводчатую пещеру, облепленную гроздьями светляков. Они сияли, точно звёзды, нанизанные на тонкие, полупрозрачные нити. Нико словно окунулся в небо, заполненное голубыми льдинками, отражёнными гладью подземного озера. Зрелище было невероятное. Пахло чем-то кислым. Между камнями темнел мягкий мох. Стены пещеры ловили каждый шорох, издаваемый юношей. Казалось, нутро скалы ожило и дышит вместе с ним. — Кари! — позвала Цуна. Нико торопливо спустился, замочив ноги по щиколотку, и охнул от неожиданности. Озеро было ледяное. Передавшее лишний жар тело мигом остыло и покрылось мурашками. Нико осторожно переступал с камня на камень, пока не оказался на берегу, где его ждала Цуна. Она вытащила из небольшого углубления накидки, сделанные из сухой травы, продолговатых листьев и перьев. Сунула Нико ту, что побольше. Сама обернулась маленькой и стала похожа на соломенный конус. Юноша не последовал её примеру. Дикарка рассердилась и напыжилась. — Чего ты опять? Нико легонько хлопнул девочку по надутым щекам. Воздух вышел со смешным звуком. Нико хмыкнул и принялся развязывать мешок. Охваченная любопытством, Цуна тут же забыла о недовольстве. Юноша достал шерстяной плащ, свёртки с вяленым мясом и засахаренными фруктами, мешочки, полные крупы, орехов и сухарей. Разложил всё и занялся подсчётом припасов. На деле, это было не важно. Дикарка знала, где найти воду и как раздобыть еду. Пожалуй, и без её помощи Нико справился бы с лёгкостью. Ему просто хотелось отвлечься и не думать, что в эту самую минуту «Пьяный Ульо» отчаливает от острова. Цуна ходила вокруг кульков и нюхала. Нико сел у воды, привычно скрестив ноги. Положил на ломоть хлеба кусок съедобного на вид сыра. Цуна с такой внимательностью следила за тем, как он откусывает и жуёт, что впору было поперхнуться. Пришлось и ей сообразить ужин. — На, лопай. Цуна посмотрела на еду с подозрением и сказала, глядя себе за спину: — Ри-и! Натхе ла? Ни? Потом кивнула пустоте и взяла угощение. У Нико волосы на затылке встали дыбом. С кем она только что разговаривала? Он вгляделся в синий полумрак дальней части пещеры, но никого не увидел. Дикарка лизнула хлеб и затолкала в рот чуть ни половину. — У-у! Ман…у-у…м…н! — пробубнила она восторженно, указывая на сыр. — Прожуй, дурочка, — слабо рассмеялся Нико. Цуна запрыгала на месте, широко улыбаясь. Как мало ей нужно было для счастья. Нико не мог похвастаться такой же бодростью. Его сильно знобило. Глаза слипались. Он устроился на соломенной подстилке, укрылся плащом и провалился в дремоту. В пещере было холодно и спокойно. Дикарка что-то щебетала на своём языке — опять разговаривала с пустотой. Это перестало пугать после того, как вспомнились слова Такалама: «Разум человека не способен выжить в одиночестве. И если кругом долгое время нет ни души, отшельник придумывает себе ближнего или делится мыслями с бумагой». * * * Мерно и гулко падали капли. Плясало по галереям раздробленное эхо. Чужеземец хмурился во сне. Ри сказал, что его нельзя бросать. Важный человек глупый и натворил много плохого. Но он не виноват, потому что в большом мире живут сплошные дураки. Ничего они не знают. Ничего не понимают. И учат других делать неправильные вещи. Те страшные крикуны первыми обидели Нико, а он ответил им. Из-за этого вся поляна теперь в крови. И другого конца не получилось бы. Или убьёшь сам, или тебя убьют. — У-у-у, пустоголовые, — пробубнила Цуна. — Так скоро никого не останется. Все всех перережут. Она села на уголок подстилки, где лежал важный человек, погладила его смешные кудри. Они были мягкие и местами влажные: Нико недавно смывал пот. — Целый мир дураков. Откуда их столько, Ри? И почему этот особенный? — Такалам учить Нико. Такалам не дурак. — Ну и что? Важный человек всё равно не умный получился. У него, смотри, даже волосы неправильные. Вон какие кривые! И тёмные. Он, наверное, всё время о плохом думает. — Это не есть верно, — возразил призрак, белевший в озере среди отражений потолочных звёзд. Цуна прижала колени к груди. Она мёрзла. Раньше ей не приходилось задерживаться в пещере надолго в это время года. Цуна часто бегала сюда за прохладной водой или чтобы оставить завёрнутых в листья рыбин, но ночевала только в самые жаркие дни, когда воздух липкий, а море противно-тёплое. Ма в это время доставала все вещи, какие у неё были. Они с Цуной надевали их, заворачивались в накидки и дремали у озера, пока не коченели. Как приятно было потом выбегать наружу, в объятия тёплого, густого ветра! Сердце сжалось от воспоминаний. Цуне стало больно и грустно. Захотелось плакать. — А-а-а! Надоело! Когда страшила уплывёт? — Я сказать, когда это есть так. Голос Ри не отражался эхом. Цуна давно заметила, но до сих пор не привыкла. — Они нас точно не найдут? Мне страшно… Призрак растворился и перестал отвечать. Цуна снова погладила кудряшки Нико. Её радовало, что важный человек рядом. Он непохож на ма, но живой и тёплый, хоть и дурак.