– Нужен простой камень. Без всяких украшений. Торговец понимающе закивал. – А имя покойного для надписи… Ах да… Джошуа Нойман. – Он кашлянул. – Я… м-м-м… читал в газетах об этой трагедии, доктор Нойман. Приношу глубочайшие соболезнования. – Нет, – ответила Кейт, и ее безжизненный голос заставил старика посмотреть на нее поверх очков. – Не надо имени. Напишите просто: «Неизвестный румынский ребенок». В пятницу, 4 октября, Кейт сняла все пятнадцать тысяч восемьсот тридцать долларов со своего сберегательного счета, еще две тысячи двести – с чекового, уложила большую часть наличности в папки с какими-то бумагами, а папки засунула в наплечную сумку, затолкала оставшиеся купюры в кошелек, доехала на автобусе до международного аэропорта «Стэплтон» и села на рейс «Юнайтед» до Нью-Йорка, имея в кармане билеты на транзитный рейс до Вены. Самолет уже отъехал от здания аэропорта, когда на свободное место рядом с Кейт плюхнулся человек в черном. – Опаздываете, – заметила Кейт. – Я уж стала бояться, что вы передумали. – Ни в коем случае, – возразил О’Рурк. – Я же обещал. Кейт закусила губу. Ей приходилось делать усилия, чтобы сосредоточиться. Головная боль несколько дней назад немного улеглась, но все еще давала о себе знать. – Ну что, ваш друг-сенатор связался с человеком из посольства в Бухаресте? – О’Рурк кивнул. Вид у священника был усталый. – А этот парень из посольства найдет Лучана? – Да. Постарается. Для этого выбрали человека, который… м-м-м… имеет некоторые навыки в исполнении деликатных поручений. – Понятно, ЦРУ, – констатировала Кейт. Она потерла лоб здоровой рукой. – Мне все кажется, что я о чем-то забыла. О’Рурк внимательно посмотрел на нее. – Все, о чем вы просили, сделано. Лучан будет знать, где и когда с нами встретиться. Мои друзья из церкви Матиаша в Будапеште установили контакт с цыганами. Все, о чем мы говорили, улажено. Кейт продолжала машинально тереть лоб. – И все же… у меня такое чувство, что я о чем-то забыла. О’Рурк придвинулся поближе. – Вы забыли, вероятно, о том, что вам требуется время для траура. Кейт резко откинулась назад, отвернувшись к иллюминатору будто для того, чтобы понаблюдать за взлетом, а потом посмотрела на священника. – Нет… я чувствую… То есть я хочу сказать, что смерть Тома, Джули, Чандры сидит во мне как боль, причем более реальная, чем боль физическая… Но пока я не могу тратить на это время. Пока не могу. Серые глаза О’Рурка внимательно разглядывали ее. – А Джошуа? Кейт поджала губы. – А Джошуа жив. Священник почти незаметно кивнул. – Но если нам не удастся его найти? В легкой улыбке Кейт не было ни теплоты, ни добродушия – только решимость. – Мы найдем его. Клянусь могилами друзей, которых только что похоронила, клянусь Богом, в которого вы верите, что мы отыщем Джошуа. И привезем его обратно домой. Кейт отвернулась и стала смотреть на уплывающие на запад равнины Колорадо, но еще долго чувствовала на себе неотступный взгляд О’Рурка. Глава 21 Кейт еще ни разу не была в Вене, и сейчас, несмотря на некоторую усталость после полета и сумбурность впечатлений, город ей понравился: чудесная старинная архитектура, соседствующая с суперсовременными сооружениями, парками и садами, расположенными вдоль кольцевых дорог старого города; спокойный достаток, удобство, чистота и очевидная забота о красоте, культивируемая столетиями. У нее промелькнула мысль о том, что неплохо было бы приехать в Вену как-нибудь в другой раз, когда она будет вполне здорова. Они прилетели вскоре после рассвета и на такси доехали до «Отель де Франс» у ворот Шоттентор, неподалеку от Рузвельт-плац и собора, который О’Рурк назвал «Вотивкирхе». – Вы не впервые в Вене, – заметила Кейт, стараясь преодолеть головную боль и послеполетную заторможенность. – Даже в таких благополучных городах, как Вена, есть приюты, – ответил О’Рурк. – Подождите, я зарегистрирую нас обоих. Их номера находились на пятом этаже современной части отеля, расположенной за основным корпусом, построенным в позапрошлом веке. Кейт молча рассматривала серый ковер, серые стены, тиковую мебель и прочую обстановку в духе двадцать первого столетия. О’Рурк отпустил рассыльного, сказав ему что-то по-немецки, и направился в свой номер, но Кейт остановила его у двери. – Майк… то есть святой отец… подождите минутку. Они стояли в узком коридоре. В огромных окнах, напоминающих оранжерейные, открывался вид на черепичные крыши и старые дворики. – Мистер О’Рурк, – заговорила Кейт, стараясь вырваться из тисков усталости и печали, – я забыла рассчитаться с вами за билет и за… за все это. – Она слабым жестом обвела коридор. Кейт знала, что священник одолжил деньги у процветающего друга детства. Первый раз за всю неделю он улыбнулся. На фоне черной бороды сверкнули белые зубы. – Дейл – писатель, и ему некуда девать легкие заработки. Он был счастлив дать взаймы. – Нет-нет, я все равно расплачусь с вами за… за все, – возразила она, слыша, насколько измученно звучит ее голос. Она нахмурилась. – Вы не говорили мне, когда мы все это обсуждали… что думает ваша епархия, ваш епископ – или кто там у вас начальник? – что они думают о цели вашей поездки? О’Рурк продолжал улыбаться. – Отпуск, – ответил он. – Шесть лет без отдыха. Все, начиная с его преосвященства и администратора ВОЗ, с которым я работал, и кончая моей домохозяйкой в Эванстоне, считают просто замечательным, что я наконец решил развеяться. Кейт устало привалилась к косяку. – А что будет с вашей репутацией, если вдруг станет известно, что вы разъезжаете по Европе с женщиной? О’Рурк подбросил в воздух и поймал звякнувшие на лету ключи от номера. В поездку он отправился с единственной кожаной сумкой и теперь забросил ее на плечо с непринужденностью бывалого путешественника. – Моя репутация подскочит до недосягаемой высоты, если меня вдруг увидит сейчас кто-нибудь из семинарских товарищей или преподавателей. Меня всегда считали слишком серьезным. А теперь поспите, а потом мы отправимся на поздний обед или ранний ужин – в зависимости от того, когда вы встанете. Договорились, миссис Нойман? – Договорились, мистер О’Рурк. Она посмотрела, как он, посвистывая, шагает по коридору, и успела отметить его легкую хромоту, прежде чем закрыла дверь и заперлась на замок. Встреча с цыганами в Будапеште была назначена на воскресный вечер, и О’Рурк заказал билеты на катер с подводными крыльями по маршруту Вена – Бухарест на воскресенье, 6 октября, в восемь утра. – Последний день навигации для катеров, – сообщил он, когда они прогуливались по Ратхаус-парку на следующее утро. – Зима скоро. Кейт кивнула, но, откровенно говоря, не слишком поверила. День был теплый, не меньше двадцати градусов, а великолепие осенней листвы в парках и вдоль Рингштрассе лишь придавало всему совершенство. Состоянию души Кейт больше бы соответствовали холод и дождь. – У нас есть целый день, – негромко произнес священник, как бы извиняясь за то, что вынужден прервать ее мысли. – Есть идеи? Но лучше всего, конечно, вам было бы сейчас отдохнуть. – Нет, – твердо ответила Кейт. Ей стало тошно от одной мысли, что придется валяться в номере. – Что ж, тогда можно сходить в художественно-исторический музей – там отличное собрание. А еще нынешний год – год памяти Моцарта. – Вы, помнится, говорили, что в этом музее есть портрет настоящего Дракулы? – спросила Кейт. Она перечитала о правителях Трансильвании все, что смогла найти, после того как три месяца назад определила заболевание Джошуа. – Да… кажется. Пойдемте, еще успеем на трамвай номер один. Под портретом висела табличка: «VLAD IV, TZEPESCH: WOIWODE DER WALACHEI, GEST. 1477, DEUTSCH 16. JH». Ниже была табличка поменьше с надписью на немецком и английском: «Получено во временное пользование из музея Амбрас, Инсбрук». Кейт вгляделась в лицо на портрете в натуральную величину. Она профессионально отметила большие, слегка навыкате глаза, возможно связанные с болезнью щитовидки, сильно развитую челюсть и выступающую губу, что обычно указывает на умственную отсталость или некоторые разновидности гипофизных и костных заболеваний. «Платиспондилолиз? Разновидность характерной аномалии, связанной с тимусной дисплазией и другими признаками ТКИД?» – Жестокие глаза, верно? – спросил священник. Он стоял, заложив руки за спину и слегка покачиваясь на каблуках. От неожиданности Кейт чуть не вздрогнула. – Я об этом не думала, – призналась она и внимательно посмотрела на портрет, но уже без профессиональной предвзятости. – Нет, – сказала она наконец, – особой жестокости я не замечаю. Пожалуй… высокомерие. Но он же был князем. – Да, воеводой Валахии, – согласился О’Рурк. – Самое ужасное во всех зверствах Влада Прокалывателя – это то, что для своего времени они были более или менее в порядке вещей. За счет этого князья оставались князьями. Он повернулся и перехватил задумчивый взгляд Кейт. – Так вы действительно думаете, что этот Бела Лугоши имеет отношение к происхождению болезни Джошуа?