О’Рурк придвинулся ближе. Кейт ощутила запах мыла и крема для бритья, исходивший от его щеки над аккуратно подстриженной бородкой. – Вы еще не знаете ни венгерской, ни румынской зимы, – шепнул он в ответ. – Уж поверьте, для Восточной Европы это довольно мягкая октябрьская погода. Они услышали, как поезд отошел от станции, лязгая вагонами и выпустив облако пара. Минутой позже по шоссе медленно проехала полицейская машина, но Кейт и О’Рурк были надежно скрыты тенью, и машина, не останавливаясь, поехала дальше. – Наверное, воевода Чоаба решил, что четырех сотен ему хватит, – шепнула Кейт еще через мгновение. Руки у нее дрожали от холода и волнения. – Что будем делать, если… О’Рурк прикоснулся к ее перчатке. На шоссе появился старый, потрепанный фургончик; одна фара его была сбита и освещала поле, а не дорогу. Машина въехала на закрытую стоянку при кафе и дважды мигнула фарами. – Вперед, – шепнул О’Рурк. Воевода Чоаба провез их всего километров десять от Лёкёшхазы, после чего они свернули с шоссе на изрытый колеями проселок, проехали мимо скопления цыганских кибиток – точно таких же, какими Кейт представляла их по детским книжкам, – и подкатили к краю оврага, где грунтовка заканчивалась. – Пошли, – сказал цыган, сверкнув золотыми зубами в свете фонарика, который держал в руке. – Дальше пешком. Кейт спотыкалась и два раза чуть не упала во время крутого спуска – у нее мелькнула шальная мысль, что так и придется весь путь до Румынии проделать в потемках среди россыпей валунов, – но потом они оказались на дне оврага, воевода Чоаба выключил фонарик, и не успели их глаза привыкнуть к темноте, как зажглось не меньше дюжины прикрытых фар. Кейт заморгала. Под маскировочной сетью, свисавшей с деревянных шестов, стояли шесть почти новых «Лендроверов». В машинах или рядом с ними сидели и стояли двадцать, а то и больше мужчин, одетых, как и Чоаба, в тяжелые овчинные полушубки и высокие шляпы. Все смотрели на Кейт и О’Рурка. Один из мужчин – высокий, худощавый, без усов и бороды – вышел вперед. На нем был толстый шерстяной блейзер и потрепанный свитер. – Мой… chavo… сын, – представил воевода Чоаба. – Балан. – Приятно познакомиться, – произнес Балан с легким британским акцентом. – Прошу прощения, что не смог сопровождать отца во время встречи вчера вечером. – Он протянул руку. Кейт подумала, что в этом рукопожатии было что-то торгашеское. Воевода Чоаба осклабился, показав золотые зубы, и кивнул, как бы гордясь лингвистическими способностями сына. – Прошу, – сказал Балан, открывая дверцу переднего «Лендровера». – Ехать будем недолго, но медленно. К рассвету мы должны оказаться за много километров отсюда. Взяв у пассажиров сумки, он забросил их в багажный отсек. Кейт и О’Рурк забрались на заднее сиденье. Остальные тоже расселись по машинам, громко хлопая дверцами. Взревели моторы. Кейт наблюдала за тем, как откуда-то сверху появились женщины в длинных одеяниях и сноровисто убрали шесты и маскировочную сеть. Балан сел за руль, его отец – рядом, и их машина двинулась первой – сначала по оврагу, а потом по более ровному участку речной долины. Никакой дороги здесь не было. Кейт оглянулась. Фары остальных машин почти полностью были залеплены черной изолентой; оставались лишь узкие щели, из которых полумесяцем исходил свет. Туалет в «Восточном экспрессе» был ужасен – грязнее, пожалуй, Кейт не видела, – но после часа зубодробительной тряски она очень радовалась, что успела посетить его до Лёкёшхазы. Не очень-то удобно было бы останавливать весь караван, чтобы она могла отбежать за какой-нибудь валун. Под ритмичное покачивание и тряску Кейт чуть не заснула, но Балан вдруг спросил: – Не будет ли слишком большой бесцеремонностью с моей стороны поинтересоваться… Почему вы решили проникнуть в Народный Рай таким способом? Кейт попробовала придумать что-нибудь убедительное, но ничего не вышло. Из-за усталости ее мысли помимо воли текли медленно, как тягучая холодная патока. – У нас нет уверенности, что на обычном маршруте нас ожидает теплый прием, – пришел на помощь О’Рурк. Кейт ощущала его ногу, прижатую из-за тесноты к ее бедру. На полу и на сиденье рядом с ним были навалены какие-то коробки. – А-а-а, – протянул Балан, будто получил исчерпывающее объяснение. – Нам знакомо это чувство. О’Рурк потер щеку. – После революции в Румынии для ром что-нибудь изменилось к лучшему? Балан бросил взгляд на Чоабу, после чего отец и сын обернулись к священнику. – Вам известно наше самоназвание? – спросил Балан. – Я читал работу Миклошича. – Голос О’Рурка пресекался от усталости. – Кроме того, я бывал в Индии, откуда, как предполагают, произошел язык рома. Балан хмыкнул. – Мою сестру зовут Кали – древнее цыганское имя. Мужчину, который хочет взять ее в жены, зовут Ангар, тоже почетное цыганское имя. А Индия… Н-да-а. – А какую контрабанду вы обычно возите? – спросила Кейт, с запозданием осознав недипломатичность своего вопроса. Но она слишком устала для церемоний. Балан снова хмыкнул. – Любую, что дает нам наилучший доход в Тимишоаре, Сибиу или Бухаресте. Раньше это было золото, Библии, презервативы, фотоаппараты, ружья, виски… а сейчас – порнофильмы из Германии. Очень любят в Бухаресте такие фильмы. Кейт посмотрела на коробки рядом с О’Рурком. Воевода Чоаба что-то быстро сказал по-венгерски. – Отец говорит, что нам часто приходилось тайно вывозить людей из Румынии, – пояснил Балан. – Сегодня мы впервые кого-то везем в страну. Они ехали по холмистому пастбищу. Тусклый свет освещал еле заметный след между выветренными оврагами. – Маршрут безопасный? – спросил О’Рурк. – Как тут насчет пограничников? Балан негромко рассмеялся. – Он безопасный ровно настолько, насколько безопасным делает его бакшиш, который мы платим. Дальше они тряслись в молчании. Прошло, казалось, несколько часов. Начался дождь. Сначала посыпалась ледяная морось, а потом дождь усилился настолько, что Балан включил стеклоочиститель. Кейт очнулась от полудремоты, когда машина вдруг резко остановилась. – Тихо, – сказал Балан. Он и воевода Чоаба вышли из машины, бесшумно прикрыв за собой двери. Кейт вытянула шею, но едва разглядела сгрудившиеся за низким кустарником «Лендроверы». Поблизости текла река. Кейт не видела, но слышала шум воды. Она опустила боковое стекло, и ворвавшийся внутрь холодный воздух немного развеял ее сонливость. – Послушайте, – прошептал О’Рурк. Теперь и она уловила эти звуки, напоминающие рев больших дизелей. Футах в шестидесяти над ними внезапно показался бронетранспортер, проезжавший по шоссе или железнодорожному мосту. В носовой части у него подпрыгивал прожектор, но он не поворачивался ни влево, ни вправо. Кейт даже не предполагала, что там, за дождем и тьмой, есть мост. – Бронетранспортер, – шепотом пояснил священник. – Советского производства. Появилась еще одна машина, что-то вроде джипа, осветив фарами серый борт бронетранспортера впереди. Дождь серебристыми полосками проходил через лучи света. Кто-то из сидевших за открытой дверью джипа курил: Кейт видела оранжевый огонек сигареты. «Они не могут нас не видеть», – подумала она. Обе машины с рокотом удалялись. Звук дизеля был слышен еще минуту, если не больше. Воевода Чоаба и Балан вернулись в «Лендровер». Не говоря ни слова, молодой человек включил передний мост, и машина вперевалку въехала в реку. Вода доставала лишь до ступиц. Они качались и подпрыгивали на невидимых камнях, проезжая под мостом. Кейт заметила, что с обоих берегов в реку спускается колючая проволока, а потом заграждение осталось в темноте позади, и они начали взбираться по такому крутому склону, что колеса «Лендровера» прокручивались, скользили и машина чуть не скатилась вниз. Но Балану все же удалось выехать на ровное место. – Румыния, – негромко произнес Балан. – Наша родина. – Он высунулся из окна и сплюнул. Кейт заснула и спала, как ей показалось, несколько часов. Очнулась она лишь после очередной остановки. Ей пришлось пережить неприятное мгновение, когда она не могла понять, где она, кто она… Но потом черной волной нахлынули печаль и воспоминания… Том. Джули. Чандра. Джошуа. О’Рурк успокаивающим жестом положил сильную руку на ее колено. – Выходите, – приказал Балан. В его голосе появились какие-то новые, резкие нотки. – Приехали? – спросила Кейт, но осеклась, увидев пистолет в руке у цыгана. Небо уже начало светлеть, когда Балан отвел ее и О’Рурка от машин. Здесь уже стояли кружком остальные цыгане. Их темные фигуры казались необъятными из-за овчинных тулупов и шапок. Воевода Чоаба что-то быстро говорил сыну на смеси венгерского, румынского и цыганского, но Кейт ничего не разобрала. Если О’Рурк что-то и понимал, то радости услышанное ему не доставляло. Балан резко ответил по-румынски, и пожилой цыган умолк. Затем он поднял пистолет и навел на священника. – Деньги, – приказал он. О’Рурк кивнул Кейт, и она подала конверт с оставшимися шестнадцатью сотнями. Балан быстро пересчитал деньги и перебросил конверт отцу. – Все деньги. Быстро. Кейт потянулась за сумкой, в которой за подкладкой лежало больше двенадцати тысяч долларов наличными, когда О’Рурк произнес: – Вам не следует так поступать. Балан усмехнулся, и блеск его настоящих зубов выглядел более зловеще, чем золотозубая ухмылка его отца. – Но мы именно так и поступим, – сказал молодой цыган. Он добавил еще что-то по-венгерски, и мужчины рассмеялись. О’Рурк прикоснулся к запястью Кейт, не позволяя ей открыть сумку. – Эта женщина разыскивает своего ребенка, – сказал он. Балан смотрел безразличным взглядом. – Неосторожно с ее стороны потерять ребенка. О’Рурк сделал шаг к цыгану. – Ее ребенок украден. Балан пожал плечами. – Мы рома. У нас украли много детей. Мы сами украли много детей. Это нас не волнует. – Ее ребенка украли strigoi, – сказал О’Рурк. – Priculici… vrkolak. По кругу цыган прошло легкое шевеление, будто от реки подул холодный ветер. Балан щелкнул затвором пистолета, и этот звук показался Кейт очень громким.