Лучан остановился у последних качающихся дверей. – Именно так. Это старый морг. Студенты и преподаватели работают в новом, поменьше, в западном крыле. Но здесь хранятся трупы, прежде чем попадают в руки к студентам. А иногда этим моргом пользуются и городские власти при переизбытке неопознанных покойников. – И мистер Станку из министерства здесь был? – спросила Кейт. – Да, здесь я его и увидел. Но мое письмо было не совсем искренним. Один мой друг из ордена намекнул мне, что Станку был убит. Точно так же, как и Попеску. – А можем мы увидеть этого друга? – поинтересовался О’Рурк. – Нет. – Отчего же? – Он был убит на той же неделе, что и мои родители, – ответил Лучан. – Ему отрезали голову. Он открыл двери, и все трое вошли в морозную темноту. Во мраке отсвечивали непокрытые стальные столы с керамическими раковинами и цоколями. Они были не слишком чистыми. – А знаете, – ровно сказал О’Рурк, – о гибели ваших родителей нам известно лишь с ваших же слов. – Угу, – согласился Лучан. Он передал фонарик Кейт, открыл какую-то дверь и, выкатив оттуда длинную каталку, поднял простыню. – Узнаешь, Кейт? – спросил он напряженным голосом. – Да. – В последний раз, когда она видела отца Лучана, он расточал ей комплименты на французском и все время подливал вино в бокал. А теперь перед ней лежало тело с разрезанной в двух местах шеей и очень бледной кожей. Лучан закрыл бокс и перешел к следующему. – А здесь? Кейт смотрела на женщину среднего возраста и вспоминала, как та расцвела от удовольствия, когда она пригласила всю семью Форся к себе в гости в Колорадо после окончания Лучаном института. Госпожа Форся специально сделала прическу к ее приходу. Кейт и сейчас видела завиток седеющих волос. Раны на горле были совершенно такими же, как и у ее супруга. – Да, – сказала Кейт, хватая руку О’Рурка и непроизвольно сжимая ее. «А что, если это были актеры? Не настоящие родители Лучана? И все это изощренный заговор?» Но она отогнала подобную мысль как совсем уж бредовую. Лучан задвинул каталку. – Вы это хотели нам показать? – спросил О’Рурк. – Нет. – Лучан выбрал ключ из тяжелой связки и открыл массивную стальную дверь в дальней стене. Они вошли в помещение, где было еще темнее и холоднее, но Кейт заметила светящиеся циферблаты и диоды возле низкого металлического цилиндра, напоминавшего цистерны для воды, которые она видела на ранчо в Колорадо. Поверхность жидкости в цилиндре бурлила и пузырилась. Кейт сделала несколько шагов и остановилась, закрыв лицо руками. – Господи! – выдохнул О’Рурк, подняв руку как бы для того, чтобы перекреститься. – Пойдемте, – шепнул Лучан. – Возьмем последнюю пробу. – С этими словами он повел их вперед. Стальная цистерна глубиной около трех футов и длиной около семи была наполнена кровью. Поначалу Кейт не поверила, что это кровь, несмотря на различимые при тусклом освещении цвет и явную вязкость жидкости, но Лучан, наблюдавший за ее реакцией, сказал: – Да-да, это цельная кровь. Я наворовал ее в Первой больнице и в других местах. Бо́льшая часть – из американской помощи. Кейт вспомнила об умирающих детях, которым требовались переливания цельной крови, когда она в мае прошлого года работала в Бухаресте, но не успела она сказать что-нибудь гневное по этому поводу, как увидела, что плавало в баке под бурлящей поверхностью. – Боже мой, – прошептала она. Несмотря на охвативший Кейт ужас, она склонилась пониже, прищурившись от красного и зеленого света, исходившего от медицинских приборов, которые стояли в конце боковой стенки ванны. От них в медленно бурлящую кровь отходили изолированные стержни и кабели. В ванне был обнаженный человек… вернее, то, что когда-то было человеком. Лицо с широко раскрытыми глазами и ртом плавало почти на поверхности. Невидимые потоки крови то поднимали, то погружали тело, отливающее маслянистым блеском. Оно было изрублено почти на куски, и Кейт, неплохо разбиравшаяся в ранениях, определила, что удары нанесены чем-то массивным, с острым клинком. – Заточенная лопата, – сказал Лучан, будто прочитав ее мысли. Кейт облизнула губы. – Кто это сделал? – Она уже знала, каким будет ответ. – Это сделал я. – Голос его звучал ровно, в нем не было ни гнева, ни раскаяния. – Я подстерег его, ударил по затылку заступом с длинной ручкой… потом разрубил. Результат перед вами. О’Рурк присел на корточки рядом с баком. Кейт заметила, что на тыльную сторону ладони священника, схватившегося за край, попадают капельки крови. – Кто это? Лучан поднял брови. – Разве не догадываетесь? Один из тех, кто убил моих родителей. – Он подошел к осциллоскопу, стоявшему на тележке рядом, и щелкнул переключателем. Кейт смотрела на тело в баке. Левого уха нет – практически вся левая сторона лица срезана от скулы до подбородка; шея почти перерублена – она видела, как слегка колышется спинной мозг, – а на плечах, руках и груди зияют рубленые раны. Кейт видела обнаженные связки и ребра. Брюшная полость тоже вскрыта, и отчетливо просматриваются внутренние органы… «Тело выглядит как труп, побывавший в руках у неопытного студента». Она повернулась к Лучану и только теперь заметила, что показывают мониторы за его спиной. Судорожно вдохнув, Кейт отпрянула от бака. – Оно живое, – прошептала она. О’Рурк поднял взгляд, вздрогнул и вытер руку о стенку бака. – Каким образом этот бедолага… – Оно живое, – повторила Кейт. Не обращая внимания на Лучана, она подошла к приборам. Кровяное давление практически не регистрировалось, так же как и пульс, если не считать случайных сокращений сердечной мышцы, которая разгоняла кровь по полостям сердца, а потом – в окружавшую тело кровавую ванну. Но такой ЭЭГ Кейт еще ни разу не видела: пики кривой были настолько беспорядочными и так далеко отстояли друг от друга, что их можно было принять за послания с далекой звезды. Однако линия оставалась зигзагообразной. Мозг не умер. Существо в баке было в некотором роде дальше от реальности, чем если бы спало, но гораздо ближе, чем больной в коматозном состоянии. Оно определенно жило. Кейт снова посмотрела на Лучана: лицо по-прежнему приветливое, открытое, мягкая улыбка. Улыбка убийцы. Нет, пожалуй, улыбка садиста. – Они прикончили моих родителей, – сказал он. – Подвесили моего отца и мою мать за ноги, перерезали им глотку, как свиньям, и пили их кровь из открытых ран. – Он взглянул на тело в баке. – Эта тварь должна была умереть лет сто назад. Кейт вернулась к баку, закатала рукава и запустила пальцы в раны мимо сломанных ребер, чтобы потрогать сердце. Через мгновение она ощутила еле уловимое движение, будто трепыхнулась зажатая в кулаке ласточка. Еще секунду спустя почти незаметно шевельнулись глазные яблоки. – Как это может быть? – спросила Кейт, хотя уже знала… Знала об этом еще с тех пор, когда нажимала на курок ружья Тома, а потом увидела того же человека в ночь пожара. Лучан обвел рукой приборы: – Это я и пытаюсь выяснить. Именно поэтому я и не могу покинуть мединститут. – Он показал на тело в баке. – По преданиям, носферату воскресают из мертвых, но дело в том, что они могут и умирать… – Как? – спросил О’Рурк. – Если этот человек еще жив после такой… мясорубки, то как же их можно убить? Лучан усмехнулся. – Обезглавить. Сжечь. Выпотрошить. Произвести множественную ампутацию. Просто выбросить из окна… если при этом они упадут достаточно глубоко на что-то достаточно твердое. – Его улыбка стала еще шире. – Или просто не дать им крови, когда они ранены, и тогда они умрут. Не сразу, но рано или поздно это произойдет. Кейт нахмурилась. – Что значит «не сразу»? – Ретровирус питается чужеродными кровяными тельцами для восстановления собственной иммунной системы… или всех физических систем. Как это выглядит на микроуровне, вы имели возможность наблюдать в вашей лаборатории в ЦКЗ. – Он показал рукой на бак. – Теперь ты видишь это на макроуровне, но… Подойдя к капельнице, Лучан отключил ее. – Лиши его свежей крови, крови хозяина, и вирус начнет питаться самим собой. Кейт посмотрела на человека в баке. – Питаться своими собственными клетками? Пожирать свои кровяные тельца уже после того, как ретровирус транскрибировал там ДНК? – Не просто кровяные тельца, – сказал Лучан. – Вирус Д нападает на все хозяйские клетки, до которых только может добраться, сначала вдоль артериальной системы, потом – главные органы, а затем – клетки мозга. Кейт скрестила руки и покачала головой. – Во всем этом нет никакого смысла. Что это дает для выживания?… – Она замолчала, пытаясь все переварить. Лучан кивнул. – На этом этапе ретровирус старается спасти только ретровирус. Самопожирание дает им отсрочку на несколько недель, возможно месяцев, даже если тело разлагается. Кейт передернуло. О’Рурк подошел к приборам, потом вернулся к баку. Его хромота стала заметнее. – Насколько я понял из вашего разговора, после клинической смерти стригой может протянуть в состоянии физической преисподней несколько месяцев, а то и больше. Но он наверняка не может находиться в сознании!