Его лицо приняло обиженное выражение. – Niste ара, – сказала Кейт. – Ара minerals. Официант устало кивнул и посмотрел на О’Рурка. – Пиво, – заказал священник. Через минуту официант вернулся с двумя большими бутылками минеральной воды и с тремя бутылками пива. Ему явно хотелось побыстрей со всем этим покончить. О’Рурк забрал у него бутылки, а взамен тот получил свои двадцать долларов. Водители возобновили прерванные разговоры. Снаружи опять моросило. Кейт засунула еду и бутылки в коляску, а минуту спустя мотоцикл выехал на улицу и направился на восток. – Не знаю, что делать дальше! – крикнул О’Рурк. – Разве что возвращаться в город. Кейт посмотрела на трамвайные и железнодорожные пути. Вдоль них тянулись засыпанные гравием дорожки. – Рельсы идут на запад! – Она жестом указала на них О’Рурку. Тот понял ее с полуслова, развернул мотоцикл под носом у подъезжающего трамвая, перебрался через бордюр, пересек ухабистое поле и вырулил на гравиевую дорожку. Через минуту они уже тряслись по камням где-то на задворках сталинских построек. По пути священник старательно объезжал осколки разбитых бутылок и острые куски металла. Ближе к окраине гравий закончился, дорожка теперь шла просто по грязи, а потом и совсем исчезла. – Держитесь! – рявкнул О’Рурк, рывком поднимая мотоцикл над рельсами и опуская его на шпалы. Коляска с Кейт висела над рельсом. По шпалам они ехали три или четыре мили. Все это время Кейт была уверена, что из нее вот-вот вывалятся все внутренности, и только удивлялась, как это О’Рурк ориентируется: перед глазами троилось от вибрации, да и очки со стекающей по ним водой не проясняли картину. – А что, если поезд появится? – спросила она, когда они проезжали мимо последних крестьянских домиков в предместье. – Каюк! – крикнул в ответ О’Рурк. Милях в пяти от города и по меньшей мере в трех от места, где дорога была перекрыта, они остановились у пересечения с раскисшей грунтовкой, которая вела на север и на юг. Впереди, за густой рощей, очень отчетливо послышался свисток локомотива. – Ну уж теперь-то должны выбраться, – сказал О’Рурк и повернул на север. Грунтовка настолько размокла, что Кейт пришлось пару раз вылезать из коляски и толкать мотоцикл, пока они не добрались до пересечения с шоссе Е-70. Оно уходило на северо-запад и выглядело не лучше заброшенной и всеми забытой дороги между штатами. Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как О’Рурк возил ее по этому шоссе в Питешти, чтобы показать, как в действительности происходит торговля детьми. Полицейских машин здесь не было. Они не увидели черных «Мерседесов», когда за деревней Гэешти свернули на узкое и ухабистое шоссе Е-72. На указателе была надпись: «ТЫРГОВИШТЕ 30 KM». Кейт больше не пыталась перекричать шум мотора. Голова у нее гудела после тряски по шпалам. Они ехали на север, в сторону гор и надвигающейся темноты. Чтобы перекусить, они остановились на берегу Дымбовицы, меньше чем в десяти километрах от Тырговиште. Шоссе номер 72 было узким и извилистым. Попадавшиеся здесь деревни состояли из нескольких домов, приткнувшихся прямо к дороге. О’Рурк загнал мотоцикл подальше в заросли возле речки с неторопливым течением. Сыр оказался слишком острым, сосиски – старыми, а начинкой в фаршированных яйцах служило нечто такое, чего не удалось распознать ни Кейт, ни О’Рурку. Однако Кейт не припомнила, чтобы еда когда-нибудь казалась ей такой вкусной, и пила прямо из бутылки минеральную воду. Дождь перестал, солнце и не думало показываться, но стало заметно теплее, чем в предыдущие дни. Кейт обнаружила, что на ее одежде остались даже сухие места. – В ресторане, похоже, сработал ваш румынский, – заметил О’Рурк, смаковавший пиво. Кейт облизала пальцы. – Основы тактики выживания, уроки прошлой весны. Я же не все время питалась при больнице. – Она доела последний кусочек фаршированного яйца. – Хотелось бы верить, что те водители отмечали окончание рейса, а не наоборот. О’Рурк кивнул. – Вы имеете в виду пиво? Согласен. Но езда в трезвом состоянии в этой стране редкость. – Он посмотрел на свою почти пустую бутылку. – Мне-то, пожалуй, одной хватит. Кейт сняла шарф. – Дважды за сегодняшний день вы произнесли слово «дерьмо», а вот теперь потягиваете пиво. Не очень-то вяжется с поведением примерного священника. Вместо того чтобы рассмеяться, О’Рурк посмотрел на реку. Глаза у него были светло-серыми, и в это мгновение в усталом и бородатом мужчине Кейт разглядела хорошенького мальчика. – Давно прошло то время, – произнес он, – когда я был примерным священником. Пораженная, Кейт не нашлась что сказать. – Если бы не командировка в Румынию два года назад, когда я столкнулся с проблемой приютов, – продолжал он, – то я бы подал в отставку еще тогда. – Он сделал очередной глоток. – Звучит забавно, – хмыкнула Кейт. – Я имею в виду слово «отставка». Как-то не принято думать, что священники уходят в отставку. О’Рурк едва заметно кивнул, но продолжал смотреть на реку. – Так что же вас остановило? – очень тихо спросила Кейт. На дороге не было ни одной машины, а река текла почти беззвучно. О’Рурк развел ладони, и Кейт обратила внимание, насколько большими и сильными выглядели его руки. – Причины самые банальные, – ответил он. – Неспособность справиться с неверием. – Он поднял палочку и стал рисовать геометрические фигуры на мягком суглинке. – Но вы однажды говорили, что верите… – начала было Кейт. – В зло, – закончил за нее О’Рурк. – Но это едва ли положительно характеризует меня как священника. Исполнять таинства, быть в положении какого-то дурацкого посредника между людьми, которые верят в Бога больше, чем я, и Богом… если Бог вообще существует. Он швырнул палку в воду, и они молча наблюдали, как ее крутит и уносит напористое течение. Кейт провела языком по губам. – Мистер О’Рурк, почему вы здесь? Почему вы поехали со мной? Он повернулся к ней, и его серые глаза были очень чистыми и честными. – Потому что вы меня попросили, – просто ответил он. Тырговиште представлял собой городок с населением около пятидесяти тысяч, расположенный в долине реки Яломица, а позади него виднелись предгорья вздымающихся к небу Карпат. На первый взгляд Тырговиште был таким же загрязненным промышленным центром, как и город нефтяников Питешти, но, миновав деловые предместья, они оказались в атмосфере раннего Средневековья. – Это довольно старый дворец. – О’Рурк убрал правую руку с ручки газа и указал на развалины за двухметровой стеной. – Он был заложен Мирчей Старым в самом конце тринадцатого века, но Влад Прокалыватель разрушил его во время битвы с турками в тысяча четыреста шестьдесят втором году. По-моему, еще до того, как он лишился власти. Кейт смахнула грязь с очков. – А это башня Киндия. – О’Рурк, указал на круглое строение из камня, поднимающееся над стеной. – Старый Влад построил ее в качестве сторожевого поста и наблюдательного пункта, чтобы следить за пытками, которые проводили внизу, во дворе. Новое здание снаружи, перед стеной, это музей. О’Рурк свернул в боковую улочку, но Кейт успела заметить табличку на двери, извещавшую, что музей закрыт. – Плохо, – посетовал священник. – Я знаком со здешним помощником директора музея. Этакий назойливый хрен… вполне привержен Чаушеску… но зато невероятно много знает об истории Тырговиште. Кейт сменила позу: ноги у нее окончательно затекли. – Два «дерьма» и один «хрен», – сказала она. – Ваш счет растет, святой отец. – Уже много лет, сестренка. – О’Рурк прибавил газу и поехал по боковой улице. – Я прикинул, что именно здесь должна состояться сегодняшняя часть Церемонии, но пока не вижу никаких приготовлений. Все ворота на территорию дворца были заперты и снабжены табличками с надписями на английском и французском: «ЗАКРЫТО». – Еще не стемнело, – заметила Кейт. – Вампиры не появляются при свете. Она опустила веки. Очень хотелось спать, настроение было унылое. Но ей тут же представился смеющийся Джошуа на одном из ежемесячных «дней рождения»; он восторженно сжимал и разжимал крошечные ручонки, а темные глаза сияли при свете свечей… Веки Кейт взметнулись вверх. – Что теперь? – спросила она. О’Рурк остановил мотоцикл. – Полагаю, нам нужно подыскать укрытие для мотоцикла и для себя, – сказал он. – А тогда мы уже станем дожидаться, когда появятся вампиры. – А если не появятся? Если это не то место? – Тогда мы оказались в заднице. Кейт похлопала его по руке. – Два «дерьма», один «хрен», а теперь еще и «задница» в придачу. Вам пора сходить на исповедь, отец О’Рурк. Священник стянул с головы кожаный шлем и взъерошил спутанные и слежавшиеся волосы. – Согласен, – ухмыльнулся он. – А поскольку всех священников в Тырговиште замела секуритате, исповедь придется выслушать вам. Кейт скорчила гримасу. Мотоцикл снова тронулся по тихим боковым улочкам. Они нашли одинокий сарай посреди чистого поля, примерно в миле от территории дворца. Судя по всему, им никто не пользовался уже несколько лет. Здесь хранились лишь останки трактора с металлическими колесами, но без двигателя, хотя сено на чердаке было сравнительно свежим. В полумиле от сарая, за полем, сквозь марево возобновившегося моросящего дождя, виднелись башни нефтехимического завода. – Систематизация, – констатировал О’Рурк, оглядевшись по сторонам, прежде чем подогнать мотоцикл к сараю. – При Чаушеску крестьянский дом, наверное, срыли бульдозерами. – Сено свежее, – заметила Кейт. О’Рурк кивнул в сторону двух худосочных коров, выступающие под кожей ребра которых были видны даже на большом расстоянии. – При таком химическом производстве молоко у них, вероятно, имеет чудесный ядовито-зеленый цвет.