– Это забытый ход на территорию. Сухой резервуар выходит в сточную трубу, которая изначально была частью комплекса. Мы можем воспользоваться этим ходом. Один молодой священник прополз по нему просто смеха ради. Но будет лучше, если мы попытаем счастья после наступления темноты. – Откуда ты знаешь про этот ход? – шепотом спросила Кейт. О’Рурк рассказал следующее. Во время поездки в Тырговиште он не только наводил справки в приюте, но и произвел рекогносцировку дворца и встретился со здешними монахами, которые поводили его по окрестностям, а также показали старые карты и архитектурные наброски, сделанные во время реставрации дворца пятьдесят лет назад, включая и этот резервуар. Кейт отпрянула от него. – Ты знал, что Церемония состоится здесь, – сказала она. – Ты уже все знал. О’Рурк покачал головой. – Ничего не знал. Мы лишь предполагали это. Вчера территорию дворца закрыли для посетителей и расставили плотную охрану. – Кто это «мы»? – Францисканцы. Клянусь, Кейт, я ни о чем не имел представления, пока два года назад не приехал в Румынию. – Почему ты мне ничего не сказал? О’Рурк немного помолчал и потер щеку. – Виноват. Надо было рассказать. Но когда ты с Джошуа уезжала отсюда, я думал, что на этом все и закончится. Кейт стиснула кулаки. – Но ты знал об опасности! Ты знал, что они найдут меня! – Нет! – Он шагнул к ней, но остановился, когда она отступила. – Я не знал, что ребенок имеет какое-то отношение к стригоям. Ты должна мне поверить, Кейт. Она неотрывно смотрела на него. – Ты сказал, что об этом знал Лучан. Он и его орден, или как он там называется. О’Рурк покачал головой. – Некоторые из задержанных здесь сегодня монахов принадлежат к ордену Дракона. Это настоящая организация… тайная, существующая в течение многих столетий… Но я не подозревал, что Лучан имеет отношение к ордену. Я до сих пор в этом не уверен. Это одна из причин моего сегодняшнего утреннего звонка отцу Стойческу. – И что он сказал? О’Рурк развел руками. – Он не состоит в ордене. Тот священник, который был членом этой организации, арестован здесь, в Тырговиште. Я не знаю, не лжет ли Лучан. – А зачем ему лгать? Он же мне помогал, верно? О’Рурк промолчал. – Ладно, – кивнула Кейт. – Пока я тебе верю. Она закрыла глаза. Ее тело еще хранило воспоминание об их близости. «Господи, что же я наделала!» – Пойдем на территорию. – Позже, – сказал О’Рурк. Она заметила, что его бьет дрожь. Одежда у них еще не совсем высохла, а ночной ветер был прохладным. – Когда начнут съезжаться высшие чины. Высшие чины стали прибывать около полуночи. Колонна «Мерседесов» проплыла мимо застав и охранников и исчезла за главными воротами. На третьей от башни Киндия крыше Кейт заметила отраженный свет факела. – Пора, – шепнула она. О’Рурк скупо кивнул и повел ее вниз по обвалившимся ступеням к резервуару в темном дворе. Даже при тусклом освещении в глаза бросалась его бледность. – Что с тобой? – спросила Кейт. – Тоннель, – закусив губу, ответил он. Она извлекла из своей сумки фонарик. – У нас есть вот это. – Дело не в темноте. – Он сжал челюсти, и Кейт заметила, что у него стучат зубы, а на лбу и верхней губе выступила испарина. – Ты болен, – прошептала она. – Нет. – О’Рурк отвернулся от резервуара и прислонился к стене. – Тоннель… – Он стиснул зубы. Кейт все поняла. – Ты говорил, что во время войны… во Вьетнаме… ты был тоннельной крысой. Это оттуда?… О’Рурк вытер пот с лица. – Я проверял систему тоннелей, которую наш взвод обнаружил возле одной деревни. – Голос у него дрогнул, но он взял себя в руки. – Тоннели разветвлялись. Хотя Базелла и его ребята набросали туда гранат, там было столько поворотов, спусков и подъемов… В общем, там был штаб СВА… лазарет, казармы – все, что надо. Но СВА – северовьетнамская армия – оттуда убралась. Остался один протухший покойник, который загораживал путь в нескольких метрах от выхода на берег реки. Я решил, что смогу протиснуться мимо него… – O’Рурк замолчал, глядя в пустоту. – А покойник оказался миной-ловушкой, – шепотом договорила Кейт. Ее пальцы еще помнили шрамы на его спине и бедрах. О’Рурк кивнул. – Они засунули этому парню С-4 вместо кишок и протянули проволоку к взрывателю. Только я прикоснулся к его ноге, как он пустил дух… миной. – Он попытался рассмеяться, но смех получился невеселым и глуховатым. Кейт придвинулась поближе и уткнулась лицом ему и шею. – Это случай частичной клаустрофобии, – прошептал он. – Ты же видела, что в поезде и самолете у меня все нормально. До тех пор пока я вижу выход… – Он осекся. – Извини. – Нет, – шепнула Кейт. – Это даже хорошо. Пожалуй, будет лучше, если ты останешься здесь. Так разумней. Если я влипну, то кто-то же должен пойти за помощью. На этот раз О’Рурк засмеялся. – За помощью к кому? Куда? Кроме нас, никого нет, Кейт. Она выдавила улыбку. – Я понимаю, но все-таки жду конницу из-за бугра. – Одну минуту. – О’Рурк сделал несколько глубоких вдохов, помахал руками и наклонился над сухим резервуаром. До дна было футов восемь-девять. В сложенной из камня стене виднелись щели и приступки. – Подержи свет… хорошо, вот так… отец Данилеску говорил, что вход должен быть здесь. Кейт видела лишь камни и сухие стебли ползучих растений. – Подержи ровно, пока я найду вход в старую сточную трубу, – сказал О’Рурк. – Потом бросишь мне фонарь и сама спустишься. Перевалившись через край, он ощупью начал спускаться. Один камень упал на заваленное мусором дно, но О’Рурк без труда добрался до дна. Кейт светила ему, пока он карабкался по стене, а потом достал складной нож и поддел камень. Остальные пошли легче. – Свет, – сказал он, поднимая руки. Кейт бросила ему фонарь. Он освещал для нее приступки, пока она спускалась. Затем они присели на корточки и заглянули в дыру. – Уф-ф-ф, – выдохнула Кейт, стиснув кулаки. Из темноты блеснули крысиные глазки. Она услышала топот этих тварей, разбегающихся при появлении света. Луч фонаря выхватил черные лоснящиеся спинки. Сточная труба – если это была именно сточная труба – имела в поперечнике фута три, но всего через несколько ярдов, как раз там, откуда из темноты поблескивали крысиные глаза, она сужалась. – Как мы туда полезем? – шепотом спросила Кейт. О’Рурк придвинулся ближе. – Что хорошо, так это то, что здесь наверняка нет ни одного вьетнамца. Я пойду первым. – Он подобрал на дне резервуара палку покрепче и взял ее в правую руку, а в левой зажал фонарь. Когда он начал протискиваться через отверстие, его корпус перегородил свет. Кейт закрыла глаза и подумала о Джошуа. – Здесь довольно широко, – послышался напряженный шепот О’Рурка. – Отец Данилеску говорил, что ход идет насквозь. По-моему, он не ошибся. Вперед, я посвечу. Кейт прикинула расстояние, которое им предстояло проползти. Примерно длина футбольного поля? Две трети? Тоннель казался бесконечным. Его древние своды могли обрушиться в любой момент, и никто не узнает, что они здесь были. Крысы выгрызут у них глаза. Кошмар! – Иду, – шепнула она и вползла в отверстие. Ужас, державший ее в тисках на протяжении ста ярдов тоннеля, можно было сравнить только с тем, что она испытала во время пожара и гибели Тома и Джули. Кейт слышала пыхтение О’Рурка, видела при свете фонаря, как содрогается от нарастающей паники его силуэт. Но остальные впечатления сводились к острым камням, грязи, суете крыс, темноте; все это усугублялось ощущением клаустрофобии, усиливающимся по мере постепенного сужения тоннеля. Иногда О’Рурк останавливался, и тогда Кейт хватала его за ногу, а если позволяло место, тянулась, чтобы подержать за руку. Но они почти не разговаривали, и чем глубже заползали в темноту, тем чаще становилось их дыхание. – Почему здесь такая вонь? – шепотом спросила Кейт, когда они продирались через особенно узкое место, где обрушился вымощенный камнем свод сточного тоннеля. Кейт не могла представить, как они будут возвращаться по этому бутылочному горлышку. От этой мысли у нее перехватило дыхание, и она хватала воздух короткими, судорожными всхлипами. – Крысы тут живут, – прохрипел О’Рурк. Кейт слышала их беготню по боковым проходам, которые в поперечнике были не шире ее бедра. – Если они могут дышать, то и мы сможем. – Твой приятель-священник уверен, что здесь можно пройти? О’Рурк приостановился. – Вообще-то я с этим молодым священником не разговаривал…