– Но ты точно знаешь, что он прополз здесь до самой территории дворца? – настойчиво спросила Кейт. Грудь у нее сдавило, будто кто-то затягивал на ней металлическую ленту. – Да! – ответил О’Рурк и двинулся дальше, что-то неразборчиво пробормотав. – Что ты сказал? – Я сказал, что священник проползал здесь еще в детстве. – Он убрал с дороги обрушившиеся камни. Свет фонаря создал ореол вокруг его головы. – В детстве?! – Кейт вцепилась в ботинок О’Рурка. – И сколько же ему было тогда лет, черт бы его побрал? – Не знаю. Думаю… надеюсь, он был не очень маленьким. Священник возобновил движение вперед, цепляясь плечами за камни с обеих сторон. Через несколько минут Кейт наткнулась на какой-то корень, подивившись его необычной, раздвоенной форме, и вдруг замерла, опершись на локти. – Мистер О’Рурк… Майк… посвети, если можешь, на эту штуку. Она держала покрытое слоем засохшей грязи человеческое предплечье, кость, располагавшуюся между запястьем и локтевым суставом. Кейт тут же бросила ее, прижавшись к стене, чтобы проползти мимо. – Это хорошо, – прошептал О’Рурк. – Должно быть, мы уже на территории кладбища, справа от церкви. Кейт кивнула и откинула со лба волосы. Она имела дело с трупами еще в бытность студенткой, участвовала во вскрытиях, когда уже стала врачом, и особого страха перед покойниками не испытывала. Просто она предпочитала знать заранее, что ей придется столкнуться с чем-то подобным. И тут погас фонарь. Кейт застыла и почувствовала, как замер О’Рурк. Это длилось несколько секунд. – Черт, – прошипел он и постучал по корпусу фонаря основанием ладони. Ни единого проблеска. Пока он возился с батарейками и снова стучал по корпусу, Кейт схватила его за лодыжку. Она ощущала напряженность, циркулирующую в нем подобно электрическому току; кожа у него стала липкой, а мышцы постепенно деревенели. Казалось, что и вторая его нога превратилась в протез. – О’Рурк! – окликнула она. – Майк… Тишина. Кейт поняла, что он перевернулся на спину, и по легким движениям и содроганиям его тела могла представить, как он поднимает руки и барабанит пальцами по неровному потолку, как если бы это была крышка гроба. Дышал он порывисто и слишком часто. – Майк, – снова прошептала она, потянувшись, чтобы дотронуться до его руки, и почувствовала, как внутри его, где-то в глубине, нарастает дрожь, подобная той, что предвещает сдвиг тектонических пластов после многолетнего давления горной массы. – О’Рурк! – резко окликнула она. – Скажи мне что-нибудь. Он издал звук – нечто среднее между кашлем и всхлипом. – Скажи что-нибудь, – снова прошептала она уже мягче. – Все нормально. Доберемся и без света. Просто поползем дальше. Верно? – Кейт стиснула его руку. Ощущение было такое, будто она держит гранитную статую, подрагивающую мелкой дрожью. Он снова издал такой же звук и пробормотал что-то нечленораздельное. – Что? – переспросила она, поглаживая его стиснутый кулак. Голос О’Рурка звучал напряженно. Ему стоило большого труда держать себя в руках. – Под территорией слишком много тоннелей. Только один выходит в церковь. Кейт сжала его руку. – Ну и что? Останемся в этом. Нет проблем. Его трясло как в лихорадке. – Нет. Мы можем проползти прямо под решеткой и попасть в другой тоннель. – Разве мы не увидим свет? – прошептала Кейт. Она слышала, как вокруг возятся крысы. Свет фонаря отпугивал их, а теперь они беспрепятственно смогут ползать по ее ногам… лицу. – Я… не… знаю… – Голос его угас, а тело содрогалось все сильнее. Кейт сдавила ему ногу выше колена. – Майк, сегодня ты впервые занимался любовью, с тех пор как стал священником? – Что? – вопрос прозвучал как выдох. Она постаралась придать голосу легкость, почти шутливость. – Я просто подумала, насколько регулярно занимаются этим священники… нарушают свои обеты, я хочу сказать. Наверняка у тебя было немало возможностей… Я имею в виду, со всякими там молодками в приходе. Или с холостячками и девушками из Корпуса мира в развивающихся странах. – Черт бы все побрал, – выдохнул О’Рурк. Он отдернул ногу. Она слышала, как поднимается его рука, будто он сжимает кулак. – Нет, – сказал он уже более твердым голосом, – у меня нет такой привычки. У меня никого не было с тех пор… с тех пор, как подорвался во Вьетнаме. Я не был хорошим священником, Кейт… но я был честным священником. – Я знаю, – нежно прошептала она, нащупала его руку в кромешной тьме и поцеловала ее. Дыхание О’Рурка оставалось учащенным, но уже более ровным. Она чувствовала, как дрожь, подобно затухающим колебаниям, покидает его тело. Кейт потерлась щекой о его раскрытую ладонь. – Прости, – прошептал он. – Я все понял. Спасибо. Она поцеловала его пальцы. – Майк, мы уже почти добрались. Давай поползем дальше. – Что-то скользнуло по ее ноге, и Кейт услышала топот убегающей в глубь тоннеля крысы. Она надеялась, что это была лишь крыса. От сырой земли несло гнилью. О’Рурк еще раз попробовал включить фонарь, но оставил эту затею и засунул его за пояс. Потом, перекатившись на живот, он начал продвигаться вперед. Кейт последовала за ним, задирая голову и изо всех сил напрягаясь, чтобы не упустить малейшего проблеска света, не обращая внимания на осыпающуюся со свода на глаза и волосы песчаную крошку. Потом они все-таки увидели свет. Возможно, прошло лишь несколько минут, но у них не было часов со светящимся циферблатом, а ощущение времени давно притупилось. Свет был настолько слабым, что просто в темной комнате они бы его не заметили, но сейчас, когда глаза привыкли к абсолютному мраку, этот свет показался им маяком. Преодолев последние десять ярдов, они посмотрели вверх, через решетку в своде тоннеля. Труба здесь расширялась, и Кейт могла ползти почти вровень с О’Рурком. Лежа на спинах, они дотянулись до металлической решетки. – Железная, – прошептал О’Рурк. – Наверное, поставили уже после того, как отец Кирика прополз здесь много лет тому назад. Должно быть, от крыс. Он просунул пальцы между прутьев решетки и потянул. Кейт услышала скрип зубов и почувствовала исходивший от него запах пота. Решетка даже не шевельнулась. О’Рурк со стоном опустил руки. Кейт охватила паника, тошнотой подступающая к горлу. Она и представить не могла, что им придется возвращаться по этому длинному тоннелю. – Здесь есть еще какой-нибудь выход? – шепотом спросила она. – Нет. Только это отверстие в церковном подвале. Когда-то все это относилось к дворцу Влада Цепеша… Здесь были подземные помещения и ходы… О’Рурк с рычанием снова набросился на решетку. Хлопья ржавчины посыпались им на головы, но железо не поддалось. – Не так, – прошептала Кейт и вцепилась в прутья. – Давай попробуем толкать, а не тянуть. Они уперлись ладонями и нажимали на решетку до тех пор, пока руки не онемели. Потом лежали, судорожно пытаясь отдышаться, а царапанье крыс в тоннеле становилось все ближе. – Она, наверное, забетонирована, – прошептал О’Рурк, потрогав края отверстия. – Вдобавок она узковата для наших плеч. Для моих, во всяком случае. Кейт попыталась восстановить дыхание. – Не важно, – сказала она. – Мы все равно через нее выйдем. – Она приблизила к решетке лицо. Из помещения наверху тянуло сыростью и запахом влажного камня, но тем не менее воздух там казался гораздо приятней. – Металл старый и проржавевший, – шепнула она. – Поперечины не очень толстые. – Железу не обязательно быть толстым, – безжизненным голосом откликнулся О’Рурк. На месте его лица Кейт видела лишь бледное пятно. – Железо ржавеет со страшной скоростью, – прошипела она. – Ну-ка… подними-ка ноги… вот так… упрись коленями. Сделай так, чтобы весь вес приходился на спину, как у меня. Отлично. На счет «три» начинаем. О’Рурк заерзал, принимая положение поудобней. – Секунду, – прошептал он. Послышалось тихое бормотание. – Что? – переспросила Кейт. Спина у нее уже заболела. – Молюсь, – откликнулся О’Рурк. – Все, готов. – Раз… два… три! – Кейт изогнулась и напряглась. Мышцы у нее едва не лопались, но она все равно тужилась из последних сил, чувствуя, как в рот и в глаза ей сыплется ржавчина, как камни со дна тоннеля врезаются в спину через пальто и свитер, как дрожит от напряжения шея, будто сквозь нервы продета раскаленная проволока… Майк О’Рурк рядом прилагал не менее титанические усилия. Решетка вылетела из камня и низкосортного цемента, как пробка из шампанского. Кейт вылезла первой. Секунд пятнадцать она лежала на прохладных камнях и вдыхала свежий воздух, прежде чем подать руку и помочь выбраться О’Рурку. Ему пришлось снять куртку, рубашка порвалась, но он таки протиснулся через неровное отверстие в темноту подвала. Они обнялись, лежа на полу крипты часовни, и восторг постепенно сменялся тревогой: в любую минуту могли появиться охранники в черном, привлеченные шумом. Но хотя до них и доносились отдаленные звуки Церемонии Посвящения, шагов поблизости не было слышно. Мгновение спустя они встали; поддерживая друг друга, поднялись по ступеням и через незапертую дверь вошли в саму часовню. В нескольких витражных окнах полоскались кровавые отсветы факелов. Посмотрев на О’Рурка и увидев его измученное лицо в разводах пота и грязи, разорванную и испачканную одежду, Кейт невольно улыбнулась, понимая, что выглядит не лучше. Небольшая часовня почти круглой формы была пустой, какими могут быть только места археологических раскопок, но небольшое стеклянное оконце в двери выходило на башню Киндия, расположенную ярдах в пятидесяти. Газоны и развалины дворца, отделявшие их от башни, были заполнены факелами, фигурами людей, теми же черными охранниками, которых они видели на острове Снагов. Здесь стояли два длинных представительских «Мерседеса» и даже вертолет. Кейт ничего этого не замечала. Она не отрывала взгляда от кучки людей в красных балахонах, которые медленно шли мимо часовни в направлении основания башни. Один из них нес в руках сверток, обернутый красным шелком. Но Кейт не могла ошибиться: при мимолетном свете факела, когда мужчины проходили мимо часовни, мимо поющих фигур, она разглядела уголок розовой щечки и темные глазки. О’Рурк оттащил ее назад, не дав распахнуть дверь и выбежать на заполненное темными фигурами и факелами пространство. – Это мой ребенок, – всхлипнула Кейт, повиснув на руках священника, но не сводя глаз с двери башни, в которой исчезли мужчины с красным свертком. – Это Джошуа.