Заправки в Синае не оказалось, и Кейт направила мотоцикл в сторону Брашова, что находился милях в тридцати к северу. Дорога так и шла вдоль реки. По обе стороны возвышались утесы и открывались захватывающие дух виды. Кейт старалась не отвлекаться на пейзажи. Когда грузовиков на дороге стало меньше, она сбросила газ, чтобы О’Рурк ее услышал. – Майк! – крикнула она, заставив его очнуться от глубоких раздумий о чем-то своем. – Почему ты не веришь Лучану? Он придвинулся поближе. Сейчас они проезжали мимо закрытой православной церкви, продолжая путь вдоль длинной излучины реки. – Поначалу чисто инстинктивно. Что-то… что-то в нем было не так. – А потом? – спросила Кейт. Тучи все еще плыли между гор в западном направлении, но пробившиеся солнечные лучи освещали долину и неширокую реку. – А потом, по возвращении в Штаты, я кое-что выяснил. До того как поехал в Колорадо… до того как застал тебя в больнице. Помнишь, ты мне рассказывала, что Лучан выучился так хорошо говорить по-английски во время нескольких посещений Америки со своими родителями? Кейт кивнула и вывернула руль, пытаясь избежать столкновения с цыганской кибиткой и небольшой отарой овец. Она вернулась на свою полосу как раз вовремя: впереди послышался рев лесовоза. Еще с полмили они ехали в клубах оставшегося после него голубоватого выхлопа. – И что? – А то, что я позвонил в контору своему приятелю в Вашингтоне… сенатору Харлену от Иллинойса… И Джим обещал мне все это проверить. Просмотреть записи по выдаче виз и тому подобное. Но от него ничего не поступило до нашего отъезда в Румынию. – Так, значит, ты ничего не узнал? – Я попросил, чтобы он связался с посольством в Бухаресте после просмотра регистрации виз и передал сообщение францисканцам! – О’Рурк пытался перекричать рев двигателя. – Они получили сообщение, когда я разговаривал с отцом Стойческу на следующее утро после того, как Лучан показывал нам тела своих родителей и ту штуковину в баке. Кейт бросила на него взгляд, но промолчала. Долина впереди расширялась. – По регистрации виз выяснилось, что за последние пятнадцать лет Лучан приезжал в Штаты четыре раза. Впервые – когда ему было десять лет. В последний раз – в конце осени восемьдесят девятого, как раз два года тому назад. – О’Рурк сделал минутную паузу. – И ни разу он не ездил с родителями – только один, на средства Фонда исследований мирового рынка и развития. Кейт пожала плечами. От вибрации и шума мотора у нее разболелась голова. – Ни разу не слышала о таком. – Я слышал. Они позвонили в Чикаго моему начальству почти два года назад и попросили, чтобы церковные власти порекомендовали кого-нибудь в комиссию по выяснению обстановки в Румынии. Архиепископ выбрал меня. Поездку финансировал этот фонд. – Он высунулся из коляски, чтобы Кейт лучше слышала. – Фонд основан миллиардером Вернором Диконом Трентом. Лучан приезжал в Штаты четыре раза по приглашению группы Трента… или, вероятно, даже по личному приглашению старика. Кейт увидела достаточно широкую обочину и съехала на нее. Справа от них шумела река. – Так ты утверждаешь, что Лучан знаком с Трентом? И что Трент, возможно, возглавляет Семью стригоев? Что он, может быть, даже прямой потомок Влада Цепеша? О’Рурк ответил немигающим взглядом. – Я излагаю лишь то, что удалось узнать людям сенатора Харлена. – И о чем это говорит? Он пожал плечами. – Как минимум о том, что Лучан солгал тебе, рассказывая, будто ездил в Штаты с родителями. А в худшем случае… – Это доказывает, что Лучан – стригой, – закончила за него Кейт. – Но ведь он продемонстрировал нам анализы крови… О’Рурк поморщился. – Мне показалось, что уж больно он старался доказать то, чего мы от него и не требовали. Анализы ведь можно подделать, Кейт. Тебе-то это должно быть известно. Ты внимательно смотрела, как он их проводил? – Да. Но стекла или пробы можно было подменить, когда я отвлеклась. – Мимо пронесся тяжелый грузовик. Кейт немного подождала, пока рев затихнет. – Если он стригой, то зачем он прятал нас и сопровождал в Снагов посмотреть на Церемонию… – Она набрала в легкие воздуха и медленно выдохнула. – Просто стригоям так было проще всего следить за нами, верно? О’Рурк ничего не ответил. Кейт покачала головой. – Но все равно не вижу в этом никакого смысла. Зачем тогда Лучан сбежал, когда за нами в Бухаресте гналась секуритате или как там ее? Зачем он позволил мне уйти от него, если должен был следить за нами? – Думаю, нам не разобраться, какие здесь борются силы, – сказал О’Рурк. – Правительство против демонстрантов, демонстранты против шахтеров, шахтеры против интеллигенции… А стригои, кажется, дергают за веревочки со всех сторон. Возможно, они и между собой воюют. Не знаю. Рассерженная, Кейт отошла от мотоцикла и посмотрела на реку. Ей нравился Лучан… все еще нравился. Каким образом чутье могло подвести ее до такой степени? – Не важно, – вслух сказала она. – Лучан не знает, где мы, а нам неизвестно, где он. Мы его больше не увидим. Если его работа заключалась в слежке за нами, тогда его, наверное, уволили. Или сделали что-нибудь похуже. О’Рурк выбрался из коляски и заглянул в бензобак. На панели между ручками руля находился указатель топлива, но стрелки в нем не было, а стекло разбито. – Нам нужен бензин, – сказал он. – Ты вообще собираешься везти нас в Брашов? – Нет, – отрезала Кейт. В Брашове они не заправились. В Румынии иностранцы не могли – во всяком случае, теоретически – купить бензин за румынские леи на обычных заправках. По закону требовалось приобретать за твердую валюту талоны – каждый на два литра – в отелях, в немногочисленных бюро проката автомобилей, в филиалах Национального бюро по туризму, а затем получать по этим талонам бензин на редких интуристовских специализированных заправках. Так было в теории, а на практике, как объяснил О’Рурк, интуристовские колонки обычно не работали, и заведующий заправочной станцией посылал иностранцев без очереди к обычной колонке. Пока шло занимающее довольно много времени оформление талонов и передача взятки заправщику (в этой роли, как правило, выступал не заведующий, а женщина, упакованная в несколько слоев одежды и натянутый сверху замызганный халат), люди из длинной очереди бросали в сторону туриста ненавидящие взгляды. Брашов, некогда красивый средневековый город, теперь пестрел промышленными предприятиями, торчавшими, как затычки в пробоине судна, рядами сталинских жилых домов, недостроенными зданиями времен Чаушеску и заброшенными постройками. Наверное, кое-где еще можно было отыскать улочки и переулки, сохранившие свою красоту, но Кейт и О’Рурку было не до того: они ехали по оживленным бульварам Букурештилор и Фэгэрашулуй в поисках шоссе на Сибиу и Сигишоару, а также заправочной станции, обозначенной на карте. Одна заправка оказалась заброшенной и беспризорной, с разбитыми окнами и развороченными колонками. От другой, обнаруженной сразу за поворотом с бульвара на шоссе, тянулся хвост длиной не меньше мили, доходивший до самого города. – Merde, – шепотом ругнулся О’Рурк. – Мы не можем ждать. Придется попробовать на интуристовской колонке. Из будки выбрался толстяк в замызганном комбинезоне и с прищуром посмотрел на них. Кейт решила пригнуться в коляске, чтобы ее не слишком пристально разглядывали, пока О’Рурк договаривался: вряд ли в Румынии можно встретить что-нибудь более подозрительное, чем западная женщина. – Da? – произнес заведующий заправкой, вытирая руки промасленной тряпкой. – Pot sa te ajut? – Ja, – сказал О’Рурк, сразу приняв самоуверенный и слегка высокомерный вид. – Sprechen Sie Deutsch? Ah… vorbiti germana? – Nu, – ответил тот. За спиной у него женщина в халате заправляла первую машину из бесконечной очереди. Все водители наблюдали за разговором возле интуристовской колонки. – Scheiss, – с заметным отвращением произнес О’Рурк, поворачиваясь к Кейт. – Er spricht kein Deutsch. – Он снова обратился к заведующему, повысив голос: – Ah… de benzina… ah… Faceti plinul, va rog. Кейт хватило знания румынского, чтобы понять, что речь шла о полном баке. Заведующий посмотрел на нее, потом снова на О’Рурка: – Chitanta? Cupon pentru benzina? Священник сначала изобразил недоумение, затем кивнул и достал из кармана двадцать долларов. Заведующий взял банкноту, но вид у него был не слишком довольный. Снимать тяжелый замок с колонки он не стал. Подняв вверх черный промасленный палец, он произнес: – Пожалуйста… вы… оставаться… тут. После чего пошел обратно в небольшую будку. – Ого! – произнесла Кейт. О’Рурк молча подошел к мотоциклу, завел его и медленно отъехал. Вся очередь провожала их внимательными взглядами, пока они двигались в сторону города. – Тупица, тупица, тупица, – приговаривал О’Рурк по дороге. – Мы разве правильно едем? – спросила Кейт. – Да. – Он выехал обратно на центральный бульвар, на круговой развязке ушел вправо и смешался с потоком грузовиков, двигающихся в юго-западном направлении. На указателе было написано: «RISNOV 13 KM». – Нам нужно в Рышнов? – Кейт старалась перекричать грохот и рев двигателя. – Нет. – А у нас хватит бензина до Сигишоары? – Нет. Она больше ни о чем не спрашивала. В окрестностях Брашова им попалось еще одно шоссе, уходившее на северо-запад, и О’Рурк свернул на него. При виде указателя «FAGARAS» он съехал на обочину, и они стали изучать карту. – Если бы мы продолжали гнать по шоссе Сибиу – Сигишоара, та жирная жаба могла послать полицию прямо за нами, – сказал он. – Теперь-то они, по крайней мере, сначала будут искать в южном направлении, прежде чем податься на север. Дьявол! – Не обвиняй себя ни в чем. Нам нужен был бензин. О’Рурк сердито тряхнул головой. – Здесь это обычное дело, когда кончается бензин. У всех «Lачий» под капотом есть маленькие насосы, чтобы перелить литр-другой, если кто застрял. У каждого в багажнике найдется канистра. Я вел себя как последний идиот. – Неправда. Просто ты мыслил американскими категориями. Бензина мало – значит, надо заехать на заправку. О’Рурк расправил карту на краю ветрового щитка и показал ей какую-то точку. – Мне кажется, мы сможем добраться туда вот этим путем. Смотри… по шоссе номер один до этой деревни… вот, Шеркая, рядом с Фэгэрашем… а потом – по той дороге до шоссе номер тринадцать – и прямиком на Сигишоару. Кейт разглядывала тонкую красную линию между двумя шоссе.