– Не важно, что ты об этом думаешь, Кейт. Сегодня ночью это произойдет. Я сожалею о Джошуа… правда… И О’Рурка мне очень жаль. Они станут мучениками, как и мои приемные родители. Машина медленно двинулась по шоссе через черный город. – Куда мы едем? – спросила Кейт. – Здесь, в Копша-Микэ, мы переберемся на шоссе номер 14-В. Потом направимся на север и к сумеркам по Е-81 доедем до Клуж-Напоки, а потом – на запад, к Орадя и венгерской границе. – А как мы будем переходить границу? Лучан улыбнулся. – Я знаю тропы получше, чем твои цыгане-контрабандисты. Завтра к вечеру мы будем в Будапеште. – Когда Джошуа уже не будет в живых. Он взглянул на нее. – Да. А ты предпочитаешь увидеть его вполне сформировавшимся стригоем? Сегодня ночью он будет пить человеческую кровь, Кейт. Но он не станет таким, как они, потому что скоро все закончится. Кейт перегнулась через спинку сиденья и вцепилась в рулевое колесо. От неожиданности Лучан заехал на рыночную площадь рядом с воротами какой-то фабрики. На обширном, вымощенном шлакоблоками пространстве не было ни единой живой души. Направо уходила западная дорога. Южная дорога на Сибиу и в сторону крепости ответвлялась влево у них за спиной. С неба падал черный снег. – Ты знаешь, что Джошуа можно от этого спасти! – крикнула она. – За счет вливаний заменителя человеческой крови можно смягчить болезнь, связанную с иммунодефицитом, а теневой орган при этом не будет задействован. У него не разовьется зависимость от человеческой крови… от человеческой жизни. Его организм может открыть нам путь к лечению рака, СПИДа, и при этом он никогда не станет стригоем. Лучан прикоснулся к ее щеке. – Слишком поздно, Кейт. Глаза у нее вдруг закатились, и она сползла по виниловому сиденью, уткнувшись головой в дверцу. – Кейт! Что с тобой? – Лучан склонился над ней, пытаясь приподнять ее безвольно повисшую голову. Кейт выхватила у него из-за пояса спортивный пистолет и ткнула стволом ему в грудь. – Сядь на место, Лучан. – Кейт, ради бога… – На место! Он выпрямился и положил руки на руль. – Ты не станешь стрелять в меня. Она выждала, пока он повернется, чтобы заглянуть ему в глаза. – Я не буду тебя убивать, Лучан. Но, будь уверен, выстрелю. В ногу. Бедренная артерия не пострадает, но кость будет раздроблена. Чтобы ты не пошел за мной. – За тобой? Куда? – Я собираюсь вытащить оттуда Джошуа. Лучан делано рассмеялся. – Кейт, давай я тебе кое-что объясню, ладно? Она ничего не ответила. – Дело не во взрывчатке или обычных мерах предосторожности стригоев. Это очень важная ночь. Здесь соберутся стригои со всего мира, которые не присутствовали на Церемонии в предыдущие три ночи. Это как Пасха для ревностных христиан. Там будет не меньше пятисот человек, и каждый со своими телохранителями. Кейт твердо держала пистолет. Лучан снова провел рукой по волосам. – Кейт, мы даже не сможем попасть туда. К крепости на Арджеше отсюда ведет единственная дорога – шоссе номер 7-С. По значению эта паршивая дорожка – что-то вроде ваших шоссе между штатами. К северу от замка она обрывается в горах Фэгэраш из-за снега и оползней. По ней можно проехать лишь с конца июня до начала августа, да и то с риском сломать шею. Даже стригои добираются туда по воздуху или едут через Брашов или Сибиу. Кейт продолжала держать палец на спусковом крючке. Лучан выставил перед собой ладони, как бы умоляя дать ему еще немного времени. – К северу от крепости на дороге выставлены военные посты, поскольку выше замка на Арджеше строится крупная ГЭС. – Стригои должны туда попасть, – сказала Кейт. Лучан кивнул. – Они поедут от Бухареста и Рымнику-Вылча. Да. Но за несколько миль до замка дорога будет перекрыта. От Куртя-де-Арджеш и дальше ни один нестригой не пройдет. – Как близко к заставам я смогу подобраться? – спросила Кейт. Лучан пожал плечами. – Откуда я знаю? Деревня Капацинени находится километрах в четырех-пяти не доезжая замка. – Если я туда попаду, то оставшиеся несколько миль могу пройти пешком. – Scuzalima, Domnul Politijt, puteti sami aratafi cum sa ajung Poienari Citadel? – тонким голосочком пропел Лучан. – Мa duc la plimbare[5]. – Что? Что там насчет крепости? – Ничего, – ответил Лучан. – Просто я попробовал представить, как ты будешь расспрашивать дорогу и уверять охранников, что просто прогуливаешься. – Он медленно покачал головой. – Кейт, ты не сможешь пробраться в крепость. А если и попадешь туда, то они просто используют тебя для своего поганого Причастия. Ребенка спасти невозможно. Кейт не опускала пистолет. – Может быть, стоит попробовать хотя бы для того, чтобы не допустить превращения его в полноценного стригоя. Лучан хмуро посмотрел на нее. – Ты собираешься убить ребенка перед тем, как его заставят пить кровь? Но зачем, Кейт? Церемония начнется незадолго до полуночи – стригои народ пунктуальный – и продлится часа полтора. Заряды рванут в двенадцать двадцать пять. Скорее всего, они не успеют провести Причастие до… до того как это произойдет. Кейт понимающе кивнула. – Выходи из машины, Лучан. Не знаю, кому или чему теперь верить, но я все равно благодарна тебе за то, что ты сделал для меня час назад. Он… они… – Рука у нее затряслась, но пистолет по-прежнему был направлен в грудь Лучана. – Если пообещаешь не преследовать меня, я просто оставлю тебя здесь. Ты отправишься в Венгрию. Он открыл дверь и вышел. Дорога была пустынной, если не считать грохочущей цыганской кибитки. Черная лошадь с просевшей спиной могла оказаться любой масти под покрывавшим ее слоем сажи. Из-под темно-серой холстины выглядывали детские лица, испещренные грязными полосами от слез. Руки у детишек тоже были черными. – Кейт, – печально проговорил Лучан, – зачем ты это делаешь? – Не волнуйся. Ты же сам сказал, что если они меня поймают, то используют для своей Церемонии. Они не станут тратить время на вопросы. Как бы там ни было, я смогу выдержать все до… Во сколько? В двенадцать двадцать пять? Лучан положил руку на дверцу. – Но зачем? – Не знаю. – Кейт опустила пистолет. – Я знаю лишь то, что не оставлю там Джошуа и О’Рурка. Прощай, Лучан. Она перебралась на водительское место, захлопнула дверь, включила передачу и развернулась на пустой дороге, направляясь к перекрестку, от которого шла дорога на Сибиу. Ветровое стекло покрылось уже таким слоем резиновой сажи и пепла, что Кейт пришлось включить дворники. Они заскребли по стеклу, и звук этот походил скорее на скрежет ногтей. Пока она разворачивалась, Лучан перебежал через улицу и поднял обе руки так, как это делали в Медиаше голосующие на дороге. Когда она подъехала к покрытому сажей знаку «Стоп», он выставил вперед большой палец. – Спасибо, малышка, – сказал он, плюхнувшись рядом на сиденье. – Я уж думал, никогда не уеду отсюда. Пистолет лежал у Кейт на коленях. – Не пытайся меня остановить, Лучан. Он поднял три пальца. – Не буду. Клянусь. Честное скаутское. – Тогда зачем?… Он пожал плечами и откинулся на драную спинку, подняв колени. – Слушай, Кейт, а ты знаешь, что перед тем, как расстрелять Чаушеску, его пытались посадить на электрический стул? Она хотела что-то сказать, но промолчала, догадавшись, что это был очередной дурацкий анекдот Лучана. – Нет. Не знаю. – И тем не менее это было именно так. Рубильник включали раз десять, однако электричество на Чаушеску не действовало. Уже потом, пока искали патроны, его спросили, почему электричество не сработало. И знаешь, что он ответил?