Они получали картинки от Карста и нескольких его подчиненных (хотя отнюдь не от всех), регистрируя их продвижение по корпусу, постоянно наблюдая за территорией до их урезанного горизонта. – Ослепли! – злобно прошипела Лейн. Сеть корпусных датчиков рассыпалась: сотни часов ремонта повреждений были обеспечены в считаные минуты. – Так где они тогда? Где еще? Холстен открыл было рот, получив еще одну возможность сказать нечто банальное и бессмысленное, но тут включился сигнал тревоги. – Прорыв корпуса в грузовом, – объявил Альпаш со странной невыразительностью. – Это второй прорыв, конечно. После предыдущего удара. – В грузовом уже есть дыра. – Лейн явно разделяла его чувства. – Наверное, они уже внутри. – Тогда зачем еще одна дыра? – Груза много, – сказал Альпаш. – Похоже, они бурят по всему корпусу. Им не нужны люки. Мы… – Он устремил на Лейн умоляющий взгляд. – Что нам делать? – Груз… Холстен подумал о тысячах спящих, ни о чем не ведающих в своих пластмассовых гробиках. Он представил себе, как пауки спускаются на них, плывут в невесомости к своей добыче. Он вспомнил о яйцах. Похоже, к Лейн пришли те же мысли. – Карст! – рыкнула она. – Карст, твои люди нужны нам внутри! – Мы уже подходим к люку для шаттлов, – доложил Карст, словно ничего не услышав. – Карст, они внутри! – не отступилась Лейн. Последовала пауза, но тяжеловесное продвижение камер не замедлилось. – Отправь туда людей изнутри. Я разберусь здесь, а потом мы направимся обратно. Или хочешь, чтобы они оказались прямо у ваших дверей? – Карст, в грузовом невесомость и вакуум, я не могу просто отправить… – начала Лейн. – Дай мне перебить это гнездо, а потом мы вернемся, – оборвал ее Карст. – Мы их сдержим, не беспокойся. Он говорил раздражающе спокойно. А потом пришла новая передача с корабля – невнятные крики и вопли… и все. Наступило молчание. Лейн, Альпаш и Холстен в ужасе переглянулись. – Кто это был? – спросила наконец древняя бортинженер. – Альпаш, что мы… – Не знаю… я пытаюсь. Отзовитесь, пожалуйста, отзовитесь, все… Последовала череда кратких ответов от различных групп племени и разбуженных военных по всему кораблю: Холстен видел, как Альпаш их отмечает. Они еще не закончили, когда кто-то закричал: – Они здесь! Убирайтесь, убирайтесь! Они внутри! – Подтверди место. – Голос Альпаша был напряженным. – Лори, подтверди место! – Альпаш… – начала Лейн. – Это моя семья, – сказал молодой техник. Он резко отошел от своего пульта. – Это наше жилье. Они все там: моя родня, мои дети… – Альпаш, оставайся на посту! – приказала ему Лейн, трясущейся рукой сжимая палку, но ее авторитет, вес ее возраста и происхождения – все это сейчас рассеялось дымом. Альпаш открыл люк и исчез. – А вот и они! – торжествующе прокричал Карст. А потом: – А где остальные? Лейн открыла рот, невольно переведя взгляд на экран. В отсеке для шаттлов оказалась горстка пауков, залитых солнечным светом, – длинные угловатые тени, отброшенные на корпус. Однако их было меньше, чем раньше, – и, возможно, это означало, что остальные отправились к точкам более легкого доступа. Хаос в эфире показывал, что твари создали плацдармы по всему кораблю. – Карст… – сказала Лейн так тихо, что он даже не услышал. Холстен увидел, как один из пауков разлетается на куски, вскрытый выстрелом Карста или одного из его подчиненных. А потом кто-то крикнул: «Сзади!»– и картинки камер пришли в движение вращением корабельного корпуса и звезд. – Меня поймали! – крикнули откуда-то, и остальные члены отряда уже тоже не шевелились. Холстен увидел, как один из мужчин, зафиксированный камерой своего товарища, сражается с чем-то невидимым, хлопая по костюму и пытаясь что-то сорвать: опустившуюся на него сеть нитей, которая его опутала, – невидимую, но невероятно прочную. И тут на них выскочили пауки: промчались по корпусу с такой скоростью, которая делала смешным тяжкое продвижение Карста. А еще часть из них спускались сверху, где они парили на концах нитей: карабкались, преодолевая центробежную силу вращающейся части, переползая туда, откуда смогут спрыгнуть на Карста и его людей. Воздетая вверх перчатка-пистолет Карста в углу экрана сверкала и вспыхивала, пытаясь поймать новые цели. Он убил по крайней мере одного. Им было видно, как один из отряда Карста пострадал от дружественного огня: его подошвы оторвало от корпуса и он отлетел от корабля, задергавшись на конце невидимой веревки, пока восьминогое чудище подползало к его беспомощной, содрогающейся фигуре. Мужчины и женщины кричали, стреляли, вопили, пытались бежать со своей свинцовой, инвалидной скоростью. * * * Карст отшатнулся на два тяжелых шага, продолжая стрелять. Дисплей на шлеме показывал оставшиеся в спиральном магазине заряды. Скорее случайно, чем прицельно он выбил одну из тварей, приземлившуюся на стоящую рядом с ним женщину, вызвав широкий разлет замерзающих кусочков панциря и внутренностей, которые со стуком отскакивали от его скафандра. Она запуталась в одной из паутин, рассеянных этими мелкими ублюдками по корпусу, – просто облака тончайших нитей, в которых половина его отряда уже безнадежно завязла. Его голова гудела от криков – кричали его люди, кто-то внутри корабля, даже Лейн. Он попытался вспомнить, как отключить каналы: громкий шум мешал думать. Его собственное хриплое дыхание ревом накладывалось на крики, словно ему в оба уха дул гипервентилирующий великан. Он увидел, как еще один из его отряда отлетел от корпуса, отключив действие ботинок и ничем не удерживаемый. Он просто улетел, возносясь в бесконечность. Если у его скафандра и был ранец, он не сработал. Несчастный просто продолжал лететь, уходя в никуда, словно не в силах был делить корабль с деловитыми монстрами, стремящимися пробраться внутрь. Еще один паук приземлился на спутанную женщину рядом с Карстом, просто завершая гигантский прыжок, вытягивая лапы. Карст слышал, как она вопит, – и качнулся вперед, пытаясь выцелить тварь, которую колотила дергающаяся женщина. Паук вцепился в нее – и Карст увидел, как он тщательно пристраивает свой ротовой аппарат – или что-то на нем закрепленное, – взрезав шов между пластинами резким непреодолимым движением. Костюм загерметизирует прокол, но это не защитит женщину от того, что в нее впрыснули. Карст попытался вызвать с ее скафандра медицинские сведения, но не смог вспомнить, как это делается. Она застыла, безвольно раскачиваясь на креплении ботинок. Что бы это ни было, действовало оно стремительно. Ему наконец удалось выключить у себя в голове все голоса, оставив только свой собственный. Наступило мгновение благословенной тишины, в которой он мог надеяться как-то вернуть управление ситуацией. Должно быть какое-то волшебное слово, какой-то невероятно эффективный приказ, который отдал бы талантливый командир, – приказ, который вернул бы должное направление эволюции и позволил человечеству победить этих выродков. Что-то прыгнуло ему на спину. 7.8 Война внутри «Как муравейник», – думает Порция. Конечно, это неправда: она просто говорит так себе, чтобы нейтрализовать бесконечно чуждое окружение, которое на нее давит. Она родом из города-леса, заполненного сложными многогранными пространствами, однако архитекторы ее народа даже трехмерную географию подстроили под свои размеры, расчленяя огромное до тех пор, пока оно не становится управляемым, контролируемым. Здесь великаны сделали то же самое, создавая помещения, которые для них, наверное, были бы тесноватыми и сковывающими, однако Порцию эти преувеличенные масштабы пугают, постоянно напоминая об огромных размерах и физической силе богоподобных существ, которые создали это место и чьи потомки все еще здесь живут. Еще неприятнее неумолимая геометричность. Порция привыкла к городу с тысячью углов, цепью стен, полов и потолков, навешенных под всеми мыслимыми углами – к миру натянутого шелка, который можно убрать и снова составить, разделить и подразделить пространство, и бесконечно подгонять его под свои потребности. А великаны должны всю жизнь обитать среди этих жестких не изменяющихся прямых углов, заточенные между массивными твердыми стенами. Ничто тут даже не пытается имитировать природу. Вместо этого все сжимает стальная рука этой тиранической чужой эстетики. Ее отряд прошел через вскрытые двери отсека для шаттлов, запечатав прореху за собой, чтобы свести к минимуму падение давления. У нее было кратковременное окно радиосвязи с другими группами – поспешный обмен новостями перед тем, как великаны сменят свою частоту и уничтожат все остальные своим невидимым штормом. Попытки координировать действия безнадежны. Каждый отряд действует сам по себе. Вскоре после этого они встречают первых защитников: около двадцати великанов, прибывших с враждебными намерениями раньше, чем пауки установили свое масштабное оружие. Вибрации, вызванные приближением противника, служат абсурдно хорошим предупреждением, и отряд Порции – их осталась теперь дюжина – может устроить засаду. Поспешно сплетенная ловушка захватывает бегущих первыми великанов слабой паутиной – недостаточной, чтобы надолго их удержать, но заставляющей остановиться, чтобы в них врезались их товарищи. Они вооружены – не только смертоносно быстрыми снарядами, как их соотечественники снаружи, – но и какой-то сфокусированной вибрацией, которая безумным воплем пробегает по всем фибрам тела Порции, заставив всех пауков неподвижно застыть, а одного и убив на месте. А потом пауки открывают ответный огонь. Оружие, закрепленное у них под брюхом, намного медленнее пуль, ближе к древним пращам, которыми пользовались предки Порции. Их боеприпасы – это трехзубые стеклянные дротики, которые в полете вращаются. Здесь, при наличии силы тяжести, их дальность сравнительно невелика, однако внутри «Гильгамеша» все равно нет возможности стрелять с большого расстояния. Порция и ее товарищи – очень меткие стрелки: они отлично оценивают расстояния и относительное движение. На некоторых великанах доспехи, похожие на те, что были снаружи, но на большинстве их нет. Пуская кровь, дротики лопаются, их кончики отламываются, а их содержимое проталкивается в до странного сложную систему кровообращения великанов, где его разгоняет их собственный стремительный метаболизм. Для полного эффекта достаточно крошечного количества, а тщательно отмеренная смесь действует очень быстро, направляясь прямо в мозг. Порция смотрит, как великаны падают, начинают дергаться, а потом застывают, один за другим. С немногочисленными бронированными врагами расправляются более рискованным путем – прямой инъекцией. Порция теряет четырех членов отряда и понимает, что, если бы не засада, погибнуть могли они все. Тем не менее их численность внутри корабля неуклонно растет. Хотя она предпочла бы выжить, однако исходно приняла то, что эта миссия вполне может означать ее смерть. Ее полевой химик еще жива и ждет приказов. Порция не мелочится. «Посланник сказала, что тут должны быть отверстия, которые обеспечивают циркуляцию воздуха по судну». Точная логистика обеспечения жилых помещений корабля-ковчега пригодным для дыхания воздухом Порции недоступна, однако информация Авраны Керн понята в необходимой степени. Волосатые туловища пауков чувствительны к движению даже под противовакуумным покрытием, так что пауки быстро обнаруживают слабое движение воздуха по системе вентиляции. Порция понимает, что где-то собираются армии великанов, несомненно ожидающих, что пауки на них нападут. Однако их план составлен иначе. Полевой химик быстро устанавливает свое оружие, приготовляя изящно составленную смесь для введения в воздуховоды, где она разойдется по кораблю. «Двигаемся дальше», – приказывает Порция, когда дело сделано. Им предстоит разместить еще много такого химического оружия: ведь великанов на корабле много. Когда они наконец поняли, что им пыталась сообщить Аврана Керн, когда стало очевидно, что пройденный ее народом путь неизбежно приведет к столкновению с цивилизацией громадных богов-создателей, пауки стали черпать вдохновение в прошлом, выискивая знания, сохранившиеся от ранних времен их истории. При этом они способны вспомнить историю так, словно это происходило вчера. Они никогда не знали проблем, свойственных человеческим анналам, когда столь многое теряется, перемолотое тяжелыми жерновами лет. Их далекие предки совместно с нановирусом развили способность передавать знания и опыт генетическим путем, прямо своему потомству: совершенно необходимый способ для вида, практически не знающего родительской заботы. Таким образом знание давно минувших времен сохраняется со всеми деталями: первоначально оно передавалось родителями своим выводкам, а позже стало храниться в дистиллированном виде, так что любой паук мог включить его в свой разум и гены. В мировом масштабе пауки собрали громадную библиотеку жизненного опыта, и эта способность внесла свой вклад в их стремительное восхождение от мрака до орбиты. В паучьей Александрии спрятаны удивительные тайны. Вот например: много поколений назад, во время великой войны с муравьями, по зеленому миру прошлись великаны: команда с того самого корабля-ковчега, в который сейчас вторглась Порция.