– Как знать. Это – терраформированный мир, что бы там ни говорила Вайтес. Он был создан для того, чтобы на нем жили. И даже если сейчас спутник остался только сигналом бедствия, если они высаживали на эту планету людей… Может, они и правда дикари. Может, у них нет технологий, чтобы принимать или транслировать, но они все равно будут там… на планете, которая была специально подготовлена для жизни людей. Она резко встала. – Я пошла за Гюином. Мгновение он смотрел на нее с мыслью: «Ты и правда первым делом подумала именно об этом?», но потом покорно кивнул – и она исчезла, оставив его подслушивать только что обнаруженный контакт между спутником и планетой и пытаться понять, что он означает. К его величайшему изумлению, он очень быстро с этим справился. * * * – Это – что? – вопросил Гюин. Новость привела в рубку не только капитана, но и почти всю основную команду. – Ряд математических задач, – объяснил им всем Холстен. – Я не сразу разобрался только потому, что ожидал чего-то более… сложного, чего-то информативного, как маяк. Но это математика. – И к тому же странная математика, – отметила Лейн, просматривая его расшифровку. – Последовательность становится довольно сложной, но пошагово идет от первых положений – базовых положений. Это похоже… Мейсон, ты упоминал станции слежения вне Солнечной системы? – Да, это проверка, – согласился Холстен. – Проверка на разумность. – Но ты сказал, что она адресована планете? – напомнил Карст. – Да, что ставит самые разные вопросы. – Холстен пожал плечами. – То есть это очень старые технологии. Более древней работающей техники еще не находили. Поэтому то, что мы имеем, может быть просто результатом поломки, ошибки. Но… да, это заставляет задуматься. – Или нет, – сухо бросила Лейн. Поймав устремленные на нее взгляды, она добавила привычно едким тоном: – Ну же, народ, я что – одна так подумала? Ну же, Мейсон, ты ведь сколько времени бьешься, пытаясь заставить эту штуку тебя заметить? Мы уже обогнули звезду по пути к планете, а у тебя по-прежнему пустышки. А теперь ты говоришь, что он отправляет планете какой-то математический тест? – Да, но… – Тогда отправь ему ответы, – предложила она. Холстен какое-то время молча взирал на нее, а потом покосился на Гюина. – Мы же не знаем, что… – Делай, – приказал Гюин. Холстен аккуратно вывел составленные им ответы: первые задачи решались легко, на пальцах, но последние – только с посторонней помощью. Он уже много часов отправлял далекому спутнику тоскливые запросы. А достаточно просто было послать вместо них цепочку цифр. Они ждали – вся основная команда. Послание шло получателю семь минут и еще несколько секунд. Люди шаркали ногами. Карст трещал пальцами. Один из научников закашлялся. Спустя чуть больше четырнадцати минут после отправки ответов аварийный сигнал прекратился. 2.4 Бедные родственники Народ Порции – прирожденные исследователи. Будучи активными хищниками, чей метаболизм требует намного большего, чем у их предков, скапливаясь в одном месте, они быстро выбили бы всю дичь на данной территории. Обычно их семейные единицы быстро делятся: самые слабые самки с небольшим количеством союзников уходят дальше, чтобы создать новые гнезда. Такие диаспоры образуются регулярно: хотя теперь они и откладывают намного меньше яиц, чем их предки, и, хотя заботливость у них намного ниже человеческой, так что смертность молодняка остается высокой, популяция этого вида проводит колоссальную экспансию. Они распространяются по своей планете, по одной отпочковавшейся семье за раз. Однако экспедиция Порции – это нечто иное. Она не ищет места для гнездовья, и ее текущие планы включают возвращение домой. В ее разуме и речи этот дом именуется «Большое Гнездо у Западного океана», и там обитают несколько сотен особей ее вида, причем большинство, хоть и не все, состоят с ней в неком родстве. Одомашнивание тлей и их разведение позволило Большому Гнезду беспрецедентно разрастись без такой нехватки продуктов питания, которая спровоцировала бы миграцию или изгнание. В течение жизни нескольких поколений социальная структура Большого Гнезда экспоненциально усложнялась. Были установлены контакты с другими гнездами, каждое из которых имеет свой собственный способ прокормить скромное множество своих обитателей. Возник непостоянный обмен, порой продуктами, но чаще – знаниями. Народ Порции неизменно интересуется дальними уголками своего мира. Вот почему Порция сейчас совершает путешествие, идя по следу историй, слухов и рассказов, передаваемых через третьи руки. Ее послали. Сейчас их троица входит на уже присвоенную территорию. Признаки безошибочны: не только регулярно ремонтируемые паутинные мосты и дороги через деревья, но и узоры и знаки, визуально и запахом сообщающие, что эти охотничьи угодья заняты. Именно это Порция и искала. Поднявшись как можно выше, путешественники видят, что на севере ранее бесконечный лес резко меняется. Густые кроны редеют, пятнами исчезают, открывая поразительные участки очищенной земли. Дальше опять начинаются деревья, но они уже другого вида и растут на одинаковом расстоянии друг от друга, что представляется наблюдателям неприятно-неестественным. Они пришли, чтобы увидеть именно это. Они могли бы просто обогнуть этот небольшой участок семейных угодий, на который натолкнулись, и идти к своей цели. Однако по плану Порции – поэтапному маршруту, который она проложила с точки старта до успешного завершения, – ей требуется собирать информацию. Для ее предков это означало бы тщательную визуальную разведку. Для нее это означает вопросы, заданные местным обитателям. Они идут осторожно, но открыто. Есть вполне реальная вероятность, что местные их прогонят, однако Порция способна мысленно поставить себя на их место, представить себе, как она сама отнеслась бы к незваному гостю. Она способна достаточно хорошо продумать все варианты, чтобы понять: агрессивный или тайный приход увеличит вероятность враждебного приема. Так и есть: местные обитатели достаточно бдительны, чтобы быстро заметить пришельцев, и достаточно любопытны, чтобы обозначить свое присутствие издалека, дав Порции и ее спутникам знак приблизиться. Их семеро: пять самок и два самца – и их опрятное гнездо подвешено между двумя деревьями в щедром окружении сторожевых нитей, которые предупредят о любом чересчур смелом госте. Там же присутствует выводок из примерно двух дюжин паучат различных возрастов, вышедших из общих яслей. Только вылупившись, они уже способны ползать, ловить живую добычу и владеть разнообразными приемами и понятиями, не нуждаясь в обучении. Зрелости достигнут, наверное, не больше трех-четырех из них. Народ Порции лишен младенческой беспомощности и материнской любви, которая с ней связана. Те, кто выживет, будут самыми сильными, самыми умными и лучше всего приспособленными к взаимодействию с другими представителями их вида. Знаковый язык педипальп в ясную погоду обеспечивает общение на расстоянии более мили, но он не подходит для сложных переговоров. Более сложный язык топанья и вибрации не передается по земле или ветке достаточно далеко. Чтобы вести свободный и открытый обмен мнениями, одна из местных самок плетет паутину, которая растягивается между несколькими деревьями, – достаточно большую, чтобы все поставили несколько лап на ее многочисленные точки опоры и следили за ходом разговора. Одна из местных забирается на паутину, и, получив ее приглашение, Порция к ней присоединяется. «Мы принесли вам приветствия от Большого Гнезда у Западного океана, – начинает Порция. Она имеет в виду: нас всего трое, но у нас есть друзья. – Мы прошли длинный путь и многое видели». Да, информация часто сама по себе бывает хорошим товаром. Местные по-прежнему полны подозрений. За них говорит их самая крупная самка: она сотрясается на паутине и двигает лапами, говоря: «Какие у вас цели? Здесь вам не место». «Мы не намерены охотиться, – заявляет Порция. – Мы не намерены здесь селиться. Мы скоро вернемся к Большому Гнезду. До нас дошли известия…» Это понятие выражается очень ясно: вибрации, идущие по туго натянутой нити. Они по природе своей мыслят в рамках информации, передающейся на расстояние. «Земля за вашей землей интересна». Местные обеспокоены. «Туда не ходят», – говорит их предводительница. «Если это так, то именно это мы пришли выяснить. Расскажете нам, что вам известно?» Беспокойство усиливается. Порция понимает, что ее мысленная картина происходящего имеет какую-то дыру, потому что их реакция оказалась неожиданной. Тем не менее их предводительница желает казаться смелой. «С чего бы нам это делать?» «Мы вам расскажем что-то в обмен. Или можем предложить в обмен Понимание». Для пауков простой рассказ и Понимание – это совершенно разные валюты. По сигналу предводительницы местные сходят с паутины и сбиваются в кучку, продолжая следить за пришельцами. Идут негромкие переговоры – мягкой поступью, чтобы они не достигли гостей. Порция тоже отступает, и двое ее спутников присоединяются к ней. У Бьянки никаких особых идей нет, не считая того, что она предвкушает стычку с предводительницей, которая заметно крупнее. А вот самец Порцию удивляет. «Они боятся, – выражает он предположение. – Что бы ни было впереди, они боятся, что мы его растревожим и оно на них нападет». Порция решает, что самцу естественно думать о страхе. И то, что она с ним согласна, еще больше убеждает ее, как важно выяснить правду относительно цели их похода. Наконец местные возвращаются на паутину и переговоры возобновляются. «Покажите нам ваше Понимание», – требует предводительница. Порция делает знак Бьянке, которая разворачивает одну из послушных тлей, примотанных к ее брюшку, и демонстрирует ее к живому интересу местных. У животного сдаивают падь, после чего Порция делает хлюпающий сверток сладкого вещества и помещает в центр паутины, куда за ним приходят местные. После того как они его попробовали и осознали, что Порция освоила этих животных, у них возрастает готовность заключить сделку. Ценность независимого источника пищи моментально становится очевидной, особенно с учетом таинственных северных соседей, которые вскоре могут стать угрозой для их охотничьих угодий. «Что из этого ты отдашь?» – спрашивает местная предводительница, и ее движения ясно показывают ее нетерпение. «У нас есть две такие твари для тех, кто даст нам полный отчет о том, что лежит за вашими землями, – предлагает Порция, понимая, что на самом деле местные хотят получить не это. – У нас есть и яйца, но выращивание и уход за этими созданиями требует умения, иначе они умрут рано и вы останетесь ни с чем». Между предводительницей и остальными местными начинаются лихорадочные переговоры, и Порция ловит их обрывки на паутине. Они слишком возбуждены, чтобы соблюдать осторожность. «Ты говоришь, что можешь меняться?» – вопрошает крупная самка. «Да, мы можем обменять это Понимание, но потребуем за это много». Порция говорит не об обучении, а о чем-то более глубоком – об одном из секретов успешного выживания ее вида. * * * Сам вирус претерпевает изменения своей транскрипции. Он был предназначен для того, чтобы творчески достичь жестко прописанной цели: довести носителя до определенного уровня развития, заданного создателями, а после удовлетворения условиям победы прекратить дальнейшую помощь. Его создатели включили такие меры предосторожности, чтобы не дать своим подопечным продолжить совершенствование до сверхчеловеческих обезьянобогов. Однако вирус был предназначен носителям-приматам, и потому итоговое состояние, к которому ему предписывалось стремиться, оказалось недостижимым для Portia labiata. Вместо этого нановирус все мутировал и мутировал в своем встроенном стремлении достичь невозможного – цели, которая оправдывает все мыслимые средства. Более успешные варианты дадут более успешных носителей, которые в свою очередь передадут более удачно мутировавшую инфекцию. С микроскопической точки зрения нановируса Порция и все остальные пораженные им виды – это только переносчики для передачи эволюционирующих генов вируса. Уже очень давно в истории эволюции народа Порции социальное развитие ее вида было значительно ускорено рядом мутаций главенствующей инфекции. Вирус начал транскрибировать приобретенное поведение в геном сперматозоидов и яйцеклеток, преобразовывая приобретенные мемы в генетически наследуемое поведение. Компактные, насильственно развитые мозги родичей Порции имеют больше структурной логики, чем случайно эволюционирующий мозг человека. Пути мышления могут транскрибироваться, сводиться к генетической информации, распаковываться в потомстве и записываться как инстинктивное понимание: иногда как конкретные навыки и мышечная память, но чаще – как целые массивы знаний с разлохмаченными краями из-за потери контекста, с которыми новорожденные будут медленно осваиваться на начальном периоде своей жизни. Поначалу процесс был неуверенным, неидеальным, порой даже смертоносным, но становился все надежнее с каждым поколением благодаря выживанию наиболее удачных штаммов вируса. Порция в течение своей жизни узнала многое, но что-то было у нее сразу при рождении, а что-то проявилось по мере развития. Точно так же, как только что вылупившиеся паучата могут охотиться, подкрадываться, прыгать и прясть, каждая линька Порции приносила с собой внутреннее понимание языка и фрагменты жизненной истории ее предшественниц. Сейчас это уже древняя история, способность, которой родичи Порции обладают со своих доисторических времен. Однако недавно они научились использовать усилившиеся способности нановируса – точно так же, как вирус в свою очередь использует их самих.