– К чему? Мелисса позвонила в неподходящий момент, ее муж очень устал. – Я еду в Уилтшир посмотреть дом заказчика. – В подробности она не вдается: Пола обычно не интересуют детали ее работы. – Вернусь поздно. Сможешь вечером отвезти Иззи к Еве? Теперь у нее занятия еще и по средам. – Конечно, – весело отвечает Пол. Он никогда не отказывается подвезти дочь. – Как она? – Она в порядке, а Лина расклеилась. Я отправила ее полежать. Ее па… – Я сейчас еду домой. – Пол обрывает Мелиссу на полуслове. – В душ очень хочется. – Постарайся не шуметь, пожалуйста. Вдруг Лина спит… – Но он уже положил трубку. Мелисса бросает на заднее сиденье образцы тканей для оконных штор, разноцветные бумажные квадраты, которые использует, выбирая цветовую палитру для стен, и эскизы с вариантами освещения. Добавляет к ним рулетку. Оставив позади Клэпхэм-Коммон и Вандсворт, она вливается в поток машин на трассе М25 и у двенадцатой развязки выруливает на радиальную М3. Набирает скорость, выключает радио и мысленно возвращается к событиям прошлого вторника. Жан-Клод ей сразу понравился. Он отличался от других клиентов – был внимательным, добрым, немного грустным. – Спасибо, что согласились встретиться. Я очень рад, что вы приехали, – улыбнулся он ей, глядя поверх серебряного чайника в чайном зале отеля «Савой». Мелисса улыбнулась в ответ. У ее нового заказчика были глубокие карие глаза, короткие седые волосы и южный французский говор. – Я не могла не приехать, этот проект меня очень заинтересовал. – Я увидел, как вы преобразили квартиру моего друга в Челси, и сразу захотел с вами встретиться. Надеюсь, вы сотворите подобное чудо и с моим домом. – Вы прислали отличные фотографии. У вас есть еще? Жан-Клод потянулся к стоявшему у ног портфелю, вынул объемистый конверт и веером разложил его содержимое между тарелками с огуречными сэндвичами и нарезанным фруктовым тортом. На снимках был запечатлен дом в георгианском стиле с поблекшим кирпичным фасадом, просторными пустыми комнатами, изящными окнами и длинной зеленой лужайкой. – Я целиком и полностью отдаю проект его реставрации в ваши руки, делайте с ним все что хотите. Мелисса изумленно подняла брови. В темных глазах Жан-Клода застыла грусть. – Мой сын болен, вся семья во Франции. Мы пробудем в Париже по крайней мере еще год. Пока он не поправится. В подробности Жан-Клод не вдается, да и не надо – Мелисса прекрасно его понимает. Если бы Иззи заболела, она пошла бы на все, лишь бы быть с ней. Главное – дочь, остальное не важно. – Мне очень жаль. Жан-Клод кивнул, благодаря за сочувствие. – Дом долго пустовал, – продолжил он, не отводя от нее пристального карего взгляда. – Технически он в хорошем состоянии, однако вентиляция, освещение и отопление требуют ремонта. Необходимо также освежить стены, заменить шторы, ковры, мебель, но главное – цвет. Мне хотелось бы нечто подобное тому, что вы сделали в квартире моего друга. Пожалуйста, возьмите ключ. Жан-Клод положил на крахмальную белую скатерть перед Мелиссой большой железный ключ. Тот был тяжелым, словно дорогой подарок. Ее сердце учащенно забилось от волнения. – Я заеду на следующей неделе, – пообещала она. – Горю нетерпением начать поскорее. Два часа спустя в просвете между холмами возникает серый шпиль Солсберийского собора, такой высокий и изящный, что начинает казаться, будто он пронзает бледно-голубое небо насквозь. Мелисса медленно едет по извилистым улочкам города мимо серых каменных стен собора и покосившихся деревянных домов. Преодолев несколько миль на запад, в сторону деревни Брод-Чалк, она поворачивает налево. Проселочная дорога сужается. Мелисса притормаживает и опускает стекло. В окно врываются щебет птиц и горьковатый аромат живых изгородей. Белые металлические ворота, как и обещал Жан-Клод, она находит в миле от деревни. Дом расположен в конце длинной подъездной дорожки. Высокий, симметричный, облицованный розовым кирпичом. Сквозь гравий пробиваются сорняки. Какой-то старик толкает по лужайке газонокосилку. В зависимости от направления его движения звук мотора слышится то громче, то тише. Наверное, в этом году траву подстригают в последний раз. Пара дроздов расхаживает по гравию. Мелисса прикасается к стене и ощущает под рукой тепло. Это подлинная Англия, известная далеко не всем. Спокойствие здесь струится, как солнечный свет. Мелисса заходит внутрь, под ногами скрипят побелевшие от времени пыльные доски. На кухне стоят буфет и старинная фаянсовая раковина. Над плитой висят забытые медные сковородки. В дальнем конце помещения рядом с парадным входом возвышается подиум – возможно, когда-то здесь был бальный зал. Наверху пахнет нагретым на солнце деревом. Мелисса подносит образцы тканей к свету, прикидывает длину штор, измеряет шагами площадь комнат, снова и снова любуется видом из окна. На белесых склонах холма пасутся овцы, вдали темнеет буковый лес. Проходят часы, уезжать ей не хочется. Она достает телефон и набирает номер. – Привет, Мелли. – Голос Евы наполнен теплом. – Почему ты не приехала? – Я до сих пор работаю в Уилтшире. Извини, сегодня поужинать с вами не успеваю. Иззи привезет Пол. – Они уже здесь. Чарли, Блейк и Мартин тоже. Присоединяйся к нам, когда вернешься. Думаю, мы засидимся допоздна. Пока-пока, дорогая. – Звук поцелуя и заливистый смех. Счастье в голосе скрыть куда труднее, чем на лице. Ева и Мартин. Бедной Грейс не позавидуешь. Конечно, они будут осторожны – там ведь дети. Иззи все подмечает. Мелисса снова медленно обходит комнаты – ей не хочется уезжать. Часом позже она наконец запирает дверь и бросает ключ в почтовый ящик. С негромким стуком тот падает на дно. Дом ей больше не принадлежит. Когда она добирается до шоссе, начинается дождь. Проезжая Ридинг, она отвечает на звонок Пола. На заднем плане слышны смех, музыка и плач Эша. – Мы остаемся ночевать. – Его язык немного заплетается. – Эрик настаивал, и я не смог отказаться. Чтобы получить такое предложение, ему нужно было основательно набраться. Должно быть, он нагрузился так, что не способен дотащиться до дома пешком. – Мы тут все веселимся. Разве что за исключением малыша Эша, – довольным голосом продолжает Пол. – Погоди секунду. Мелисса слышит, как хлопает дверь и шаркают шаги. Наверное, Пол вышел в другую комнату, чтобы уединиться. – Он плачет не переставая. – Голос мужа изменился, в нем слышится злость. – Это сводит меня с ума. Пол ненавидит детский плач. Когда плакала маленькая Иззи, Мелиссе приходилось уносить ее в другой конец дома или в машину. Она собиралась отвезти мужа и дочь домой, но теперь передумала. Злоба и алкоголь – гремучая смесь. Будет безопаснее, если Пол останется у Евы до утра. К тому же Иззи будет рада переночевать с подружками. – А Мартин и его дети? – Женушка велела ему дуть домой. Вернувшись к себе, Мелисса идет на кухню и устраивается с ноутбуком возле теплой плиты. Она находит в поисковике Солсбери и читает о соборе с толстыми внешними стенами и часами четырнадцатого века. От города и его окрестностей веет полузабытым покоем. Отличное место, чтобы скрыться. Если женщине грозит опасность, она может спастись в приюте. Как-то раз Мелисса их искала. Приюты содержит Федерация помощи женщинам Англии. Муж или сожитель не сможет тебя насиловать, если не будет знать, где ты находишься. Мелисса резко закрывает ноутбук. О чем она думает? Окружающие считают, что она просто счастливица. У нее красивый дом, деньги, потрясающая работа, друзья. Вряд ли ей поверят, расскажи она, что происходит на самом деле. И за это нельзя винить: со стороны ее семейная жизнь выглядит идеальной, как и ее муж. Правду открывать не только унизительно, хуже того – рискованно. Пол неглуп. Если истина выйдет наружу, он наймет хорошего адвоката, будет все отрицать и перевернет дело с ног на голову. Он выставит ее анорексичкой, одержимой работой и непригодной для воспитания детей. Разведется и оформит опекунство над Иззи на себя. Мелисса дрожащими руками ставит ноутбук на письменный стол. Она никогда не сможет позволить себе сбежать. С Венерой на руках она медленно поднимается в спальню. Ложиться еще рано, очень рано, но сегодня вечером она может делать то, что хочется. Она устала после долгой дороги и очень замерзла. Проходя мимо пустой комнаты Иззи, Мелисса вздрагивает. Странно, что в их доме никогда не бывает по-настоящему тепло, несмотря на постоянно работающие радиаторы и наглухо закрытые окна. Она вспоминает старый неотапливаемый дом в окрестностях Солсбери, который весь лучился теплом, словно оно хранилось в его стенах и согревало комнаты. Мелисса вытягивается на пустой кровати, поглаживая урчащую кошку. Через какое-то время она засыпает. Ей снятся сад, играющие на лужайке дети, Иззи среди них. И залитый солнцем дом. Грейс Грейс сидит одна в темной квартире и ждет, когда ее семья вернется домой. Уже поздно. Дети наверняка устали, она тоже. Два часа назад случилось небольшое происшествие. Все началось, когда ее вечерняя смена перевалила за середину. Грейс потягивает чай, заново прокручивая в голове события дня. Она все еще слышит нарочито протяжный и наглый мужской голос. – Эй, ты! С темной улицы в отель входили гости, они отряхивали зонтики и жмурились от яркого света в холле. Грейс перевела взгляд с облокотившегося на стойку мужчины на блестевшие в свете уличных фонарей потоки воды за окном. Наконец-то дождь. Как хорошо было бы встать сейчас под его струи. Когда твое детство прошло в Зимбабве, дождь – это здорово. – Отнеси чемодан ко мне в номер, хорошо? – Мужчина был рослый, с длинной, как у лошади, нижней челюстью. Он выглядел достаточно сильным, чтобы справиться с тремя чемоданами. – Я вызову вам носильщика, – ответила Грейс и добавила: – Сэр. – Тогда поживее, красотуля, – сказал мужчина, раздраженно поджав губы. Она слишком устала, чтобы найти подходящий ответ, просто сняла трубку и позвонила портье. – Ты сама-то откуда? Как же она устала. – Я, кажется, задал вопрос. – В голосе мужчины промелькнула злоба, он подался вперед. Грейс уловила запах спиртного и отвернулась. Ее затошнило, сердце замерло от страха. Ей захотелось уволиться и найти другую работу. Поближе к дому и где пьяные нахалы не будут рычать ей в лицо. Денег будет поменьше, зато больше свободного времени, которое можно проводить с детьми. Эта мысль показалась настолько соблазнительной, что Грейс невольно улыбнулась. – Черт, – проговорил мужчина. А затем немного тише: – Вот сучка. Грейс уставилась на экран монитора, стараясь сохранять лицо спокойным. Мужчина отошел от стойки, что-то бормоча себе под нос. Он нажалуется начальству, и ее снова вызовут на ковер. Грейс захотелось положить голову на стол и заснуть. Прошлой ночью Блейку привиделся кошмар – его что-то беспокоит. Возможно, сыну передался ее страх. В последнее время она ходит, словно в облаке ужаса, торопит детей к машине, опасаясь, что может появиться кто-то из банды юнцов. Она больше не рискует одна выносить мусор. Эти подонки могут прятаться в подъезде или в заброшенном гараже у ворот, выжидая удобный момент, чтобы наброситься на нее. Из бара раздался грубый хохот, у Грейс затряслись руки, перед глазами поплыли круги. Она выдернула из лежавшего перед ней блокнота лист бумаги и быстро нацарапала несколько строк. Поставила подпись, позвонила менеджеру и объяснила, что ему нужно подойти к стойке администратора, потому что через несколько минут она уйдет. – Тебя долго не будет? – раздраженно спросил менеджер. – Долго. Прощаясь с Грейс, швейцар приподнял фуражку. Он приехал с Ямайки много лет назад, ей будет не хватать его рассказов. Грейс протянула руку, старик пожал ее и с сочувствием улыбнулся. За многие годы он насмотрелся, как сюда приходили и увольнялись разные люди, и наверняка понял, что она не вернется. Пока Грейс ехала домой, дождь прекратился, в свете фонарей сверкали лужи. Ее вдруг охватило веселье. В витрине супермаркета на соседней улице уже несколько недель висит объявление с вакансиями. До него всего пара минут ходьбы, по вечерам у нее будет оставаться куда больше свободного времени. Она сможет болтать с детьми, расспрашивать их, как прошел день, ужинать с семьей. Жить обычной жизнью, чего ей до сих пор не удавалось. По выходным они будут ходить в парк. На перекрестке Грейс прибавила газу. Она снова сблизится с Мартином. Платить ей будут меньше, но Мартин, наверное, найдет учеников, чтобы как-то компенсировать разницу, он уже думал об этом. В последнее время его роман продвигается. Он насвистывает в душе, аккуратно бреется и сам гладит рубашки. В нем словно что-то открылось. Завтра можно устроить выходной, куда-нибудь съездить и погулять, держась за руки, как в былые времена. Мартин расскажет Грейс о романе, а она признается, что тоже пишет. Они наконец поговорят о литературе, чего не делали очень давно. Грейс поставила машину на парковку и набрала номер мужа. Ее сердце колотилось от приятного волнения. И в этот момент все переменилось. Грейс встает. Чай давно остыл. Она идет на кухню и включает чайник. Она чувствовала себя такой счастливой, пока не позвонила Мартину. Заливает кипятком уже использованный пакетик, добавляет и помешивает молоко, кладет сахар и несет чашку к дивану. Когда Мартин ответил, ее радость быстро улетучилась, что на самом деле было глупо: она сама не дала ему возможности выслушать до конца. – Не слышу тебя, Грейси, – сказал он, когда взял трубку. Снова пошел дождь, и она смотрела на стучащие и стекающие по ветровому стеклу капли. – Говори громче! С заднего плана до Грейс долетали крики Чарли и плач Эша, а совсем рядом с телефоном она явственно слышала гортанный женский смех. Смех Евы. – Где ты? – спросила она. – У Евы. Теперь занятия будут еще и по средам. Она вчера сообщила. Извини, совсем забыл тебе сказать, но… – Мартин, я ушла с работы. – Свою новость Грейс превратила в короткую цепочку слов, произнесенных ровным тоном, хотя представляла, что будет совсем не так. – Тут какой-то зоопарк. Что ты сказала? – Когда вы вернетесь? – Дети хотят остаться ночевать, они сделали домашнее задание и теперь веселятся. Ева приготовила ужин. – Завтра им в школу. – Ой, перестань. – Нет, не перестану.