– Он совал вам брызгающую соусом колбаску? Пускал чудо-червячка в волшебную норку? Вгонял протуберанец в черную дыру? – В смысле, вы спали с Эндрю Томасом? – не выдержала наконец я. Вайолет одним глотком допила пиво и кинула бутылку на ковер. – Это не ваше дело. – Прямо-таки не наше? – переспросил Макглэйд. – Если он по-прежнему дает вам деньги, то вы, наверное, знаете и то, где он может находиться. – Я хочу, чтобы он сейчас же покинул мой дом, – указала на Макглэйда Вайолет. – Вы не копы, ни он, ни вы. Вы вошли только благодаря моей любезности. Макглэйд подался вперед и, откинув полу, показал ей рукоятку своего «смит-вессона». – Извольте. Но вначале я думаю прогуляться по дому, посмотреть, что у вас здесь. Может, найду что. Она сложила руки на груди. – Хоть обыщитесь. Ничего вы не найдете. – В самом деле? – спросил он разочарованно, не ожидая, впрочем, в ответ ничего иного. Как и я. – Мне скрывать нечего. Энди и Лютер для меня, можно сказать, из прошлой жизни. Их я не видела с той самой поры, как обгорела. То, что я не люблю рассуждать о жуткой части своего прошлого, не означает, что я что-то скрываю. Можете искать все, что вам заблагорассудится, где угодно, терять все время, которое у вас есть. Только не переворачивайте здесь все вверх дном. Мы с Макглэйдом переглянулись. Я вообще не была уверена, стоит ли в доме чего-либо искать. Хотя мой компаньон немедленно принялся за поиски. Я осталась сидеть. Не из надежды, что Вайолет вдруг начнет раскалываться, а просто хотелось, чтобы она была на глазах. Не исключено, что она вооружена, а потому не хотелось, чтобы она чего-нибудь вытворила по отношению к нам или себе самой. Макглэйд начал с кухни. Слышно было, как он открыл холодильник, буркнул «Мать честная, ну и запашок» и снова хлопнул дверцей. Вообще для такой работы он непригоден. Что он вообще рассчитывал найти в холодильнике? Какие улики и зацепки? Голову вонючего французского сыра? Макглэйд с немилосердным шумом открыл и закрыл несколько стенных шкафов, после чего удалился наверх. Там он находился минут десять (я их отсчитывала по числу выкуренных Вайолет сигарет), после чего возвратился с пачкой дисков. – Откуда это у вас? – Что именно? – не сразу поняла Вайолет. – Бутлеги[23] «Роллинг Стоунз». – Точно не знаю. Где-то насобирала. Я в свое время очень увлекалась музыкой. – А можно взять, с отдачей? – То есть? – Некоторые из них я ищу уже годами. Обязуюсь вернуть в целости и сохранности. Я закатила глаза. – Можете оставить себе, – махнула рукой Вайолет. – Я перенесла на компьютер. – Правда? Вот спасибище! – И это все, что ты нашел? – воскликнула я изумленно. – Да ты прикалываешься. Ты понимаешь, что это эпохальная находка? Во, глянь: девяносто седьмой год, запись прямо с пульта. – А, этот? – расцвела Вайолет. – В самом деле, великолепный концерт. Я, между прочим, на нем была. В переднем ряду. На меня лился пот с Джаггера[24]. – Круто. А где, кстати, ваш ребенок? Мечтательное лицо Вайолет пронзила внезапная боль. – Там наверху детская, – разъяснил Макглэйд. – Самая опрятная комната во всем доме. Но детского питания в холодильнике нет. Бутылочек в шкафах тоже. Дом воняет чем попало, но грязные подгузники в букет не входят. Так где же ребенок? Вайолет ничего не ответила, а лишь остекленела глазами. – Умер? – безжалостно спросил Макглэйд. Я воззрилась на него. Пока у нас все шло в режиме «плохой коп/хороший коп». Шло уже слишком долго. При этом отрицательных эмоций я у Вайолет не улавливала. Более того, она всколыхнула во мне всплеск жалости. – А вот теперь я настаиваю, чтобы вы ушли. – Это был сынишка писателя? – упорно гнул свое Макглэйд. – А гонорары – это все для его содержания? – Моего ребенка забрали органы опеки. Кто-то из соседей написал донос. Я почти миллион долларов извела на адвокатов, чтобы его вернуть. – Голос Вайолет болезненно дрогнул. – А мне не разрешают с ним даже видеться. – Сколько ему теперь? – нежно спросила я. – Скоро семь. – Как его зовут? – Макс. В честь отца, моего мужа, которого вместе с семьей умертвил Лютер Кайт. – Вайолет посмотрела на меня умоляющим взором. – Если б я знала хоть что-нибудь, способное навредить Лютеру, разве бы я вам об этом не сказала? Да первым делом! Этот нелюдь погубил мою жизнь. Но для улучшения своей участи я не могу сказать ничего. То есть вообще. – Может, вы знаете что-нибудь, способное помочь другим? – предположила я. Вайолет посидела молча, а затем ответила: – Спасти никого нельзя, Джек. Удивительно, что вы этого до сих пор так и не поняли. Я вынула из бумажника визитку и протянула ей. – Если вы передумаете или у вас появятся какие-то соображения, прошу мне позвонить. В любое время. – И за компакты спасибо, – с улыбкой поднял перед собой драгоценную стопку Макглэйд. – Если еще достанете роллинговских бутлегов, тоже звоните на этот номер. Мы попрощались и вышли. Дождь прекратился, и стало вроде как холоднее. – Ну что, – подытожила я на пути к машине. – Можно сказать, прокатились в удовольствие, но впустую. – Ты с ума сошла? Да я теперь несколько сотен баксов подниму, если расторгую эти сидишки на «Ибэй». Я осмотрела парковку: нет ли на ней, чего доброго, «Монте Карло». Коротко гуднул айфон. Эсэмэска от Херба. Всего два слова, заставившие сердце сжаться, как от хлесткого удара: «ОПЯТЬ УБИЙСТВО». Люси 31 марта, 17:45 Заметив краем глаза движение, Люси отвлеклась от «Джука». В трех метрах от них стояли два мальчугана лет тринадцати – один высокий и тощий, второй круглый, как пончик. Они стояли с приоткрытыми ртами и таращились на нее через стекло, одновременно с ехидством и отвращением. Мальчуганы приблизились, и один из них дерзко постучал в стекло. – Скажи им, чтобы проваливали, – буркнул Дональдсон, когда Люси поглядела на него. Она сердито воззрилась на ребят через стекло: – Уходите! – Ого, у нее глаз-то всего один! – Глянь, а второй похож на Фредди Крюгера! – провопил пончик. – Дай сюда пушку, – рассвирепела Люси. – Я их обоих грохну. – Времени нет.