Преодолев оцепенелость страха, я тронулась вперед. Одна из половиц подо мной с треском лопнула, и я всей ногой провалилась в подклеть, где ступня увязла в холодной грязи. Упершись в пол локтями, я с грехом пополам выпростала ногу обратно и отползла в сторону, тяжко переводя дух и отирая пот, струящийся с лица. Голоса из-за двери по-прежнему раздавались, но я все никак не могла двинуться, весь остаток своей энергии израсходовав на выскребание из подклети. Тяжко пульсирующая голова шла кругом, а тело пробирала истома усталости, даром что я буквально недавно очнулась от сна. Не знаю, какими усилиями у меня получилось встать. Последние несколько шагов до двери я проделала, уже пошатываясь. Распахнув ее, я, переводя дух, остановилась на пороге. Мерцание мошек по углам зрения давало понять, что до обморока мне совсем недалеко. О боже… Боже правый. Когда-то здесь была спальня с окном, выходящим на дворик с детской площадкой и видом на заводскую окраину. Теперь щербатый пол здесь был голым, а облицовка стен содрана до анкеров, к которым крепились кандалы – ручные, ножные, шейные. Возле каждой стены в оковах стояло по четыре человека. Поверх вони экскрементов в комнате несносно воняло паленым мясом. Приглядевшись, я увидела, что от плеч старика в углу исходит дымок. Поникнув головой, старик недвижно свисал в изъязвленных обугленными дырьями лохмотьях, бывших некогда вельветовым пиджаком. Обгорелые ступни попирали почерневшую от огня металлическую решетку, вделанную в пол. Через комнату меня окликнула какая-то блондинка, по виду на несколько лет старше меня. Наши взгляды встретились. Ее глаза были мутны от беспросветного ужаса. Мои, судя по всему, тоже. Лютер – Скажи это! Скажи! – изуверски орет он в микрофон. – Это лишь начало! Если собьешься, ты у меня узнаешь, что значит настоящая боль! Говори! Джек Из глаз женщины струились слезы, а тело била крупная дрожь. – Добро пожаловать в ад, – вымолвила она потусторонним голосом. – Лютер где-то здесь? – спросила я. – Не знаю. – Я помогу, – обнадежила я. – Вызволю вас всех отсюда. С лицом, искаженным слепым страхом, женщина замотала головой: – Помочь нам ты не сможешь. Я сделала шаг вглубь комнаты, оглядывая в полу решетку. Там внизу резвились рыжеватые языки огня. Эту спальню Лютер превратил в адову печь. Сложно даже представить, сколько времени и денег могло уйти на сооружение чего-либо подобного. А главное, зачем? Какую цель преследовало все это бесовское усердие? Наверху в одном из углов, где сходятся стены, я приметила камеру слежения. А под ней медную табличку примерно тридцать на десять сантиметров. На металле было выгравировано: «КРУГ 1: ЛИМБ», а дальше значились цифры: «666». Я приблизилась к дымящемуся старику и пощупала его пульс, зная, впрочем, наперед, что ничего там не нащупаю. Затем я подошла к окликнувшей меня женщине и попробовала на вес ее цепи. Тяжелое литое железо. Освободить этих несчастных без надлежащих приспособлений нечего было и думать. Я мельком глянула еще на двоих ослабело подергивающихся узников – глаза уже пустые, неподвижные. – Я вернусь. – Не покидай меня, – сипло вытеснила она. – Мне нужно найти что-то, чем можно разомкнуть эти цепи. – Ну пожалуйста, – взмолилась женщина, простирая ко мне руки. Я обеими руками взяла ее ладонь и легонько сжала. – Как тебя зовут? – спросила я. Та секунду помедлила, словно силилась вспомнить: – Андреа. – Андреа, я Джек Дэниэлс. Обещаю тебе, что вернусь сюда сразу, как только смогу. Я поспешила из комнаты, бдительно переступив в коридоре через тот провал в полу. На кухне я какое-то время обшаривала ящики и подвесные шкафы в поисках чего-нибудь, чем можно было бы разомкнуть цепи или их крепления, но куда там. Через гостиную я выбралась обратно на крыльцо и далее во двор. Отсюда я без остановки добралась до середины улицы. За всеми этими злодеяниями определенно стоял Лютер, только невозможно понять почему… Что-то сшибло меня на колени, заложив уши внезапной переменой давления, а через мгновение обдав испепеляющим жаром. Длившуюся вечность секунду я напрочь лишилась слуха, согнутая в смерче горячего пепла, рябящего снежинками адской метели. Вокруг на дороге валялся всякий хлам: куски черепицы, догорающие доски, обломки опалубки и еще невесть что. Оглянувшись, я увидела, что дом, в котором я находилась еще минуту назад, теперь безудержно полыхал, выкашливая тучи смоляного дыма. Деревья по соседству, тоже занявшиеся огнем, словно царапали пепельно-серый небосвод неистовыми огненно-рыжими когтями. Мои руки вместе со всем телом безостановочно тряслись. Последние пять минут были, пожалуй, самыми сюрреалистичными во всей моей жизни, а это говорит о многом. Честно сказать, мне как-то даже не верилось, что все это происходит со мной и наяву; ну а когда где-то внутри во мне прорезался еще и голос Лютера, я невольно стала подозревать, что схожу с ума. – Джек, лучше не прекращай двигаться. Я потянулась к правому уху и обнаружила там наушник. Попытка сковырнуть его не удалась. – Он не отойдет, – пояснил все тот же Лютер, – суперклей. Я потянула сильнее, затем дернула, отчего кожу кольнуло болью. И память в момент встала на место. Кладбище Роузхилл. Крытый грузовик. Газ. Все это сейчас казалось чем-то из давнего прошлого. Сколько же часов я пробыла в отключке? А еще Фин, Гарри, Херб. Мои ребята. Мои заботливые, отзывчивые, героические друзья. Где они сейчас? Боль норовила меня стреножить. Боль, а еще вина и гнев за эту безумную ситуацию, которую я должна была предусмотреть. Если б я только могла с ними связаться… – Где Фин? – спросила я, стараясь звучать бесстрастно, но вышло странно: глухо и одновременно со звоном в моих собственных ушах. – Фин у меня, Джек. Как и Гарри. И Херб. На вечеринку приглашены все. Я завозилась, пытаясь встать на ноги. Похоже, взрыв меня слегка контузил: при подъеме меня понесло в сторону, и от падения меня уберегло лишь то, что я ухватилась за случайный столбик почтового ящика. – Ты видишь в отдалении помещение склада? – спросил Лютер. – Это которое?