Чудовищное, идущее откуда-то из глубины скрежетание. Трение металла о металл, словно где-то медленно открывались створки старых, ржавых ворот. Или же новых, скованных холодом. Что это, выход наружу? Патриция повернулась на звук, и лицо ее почти потерялось в прерывистом синеватом сиянии, похожем на дрожание молнии в пелене тумана. До этого момента ураганная круговерть пурги как-то скрадывала гул взбухающих в ее недрах воплей, но вот, сделавшись громче и отчетливей, они с саднящей силой резанули мне слух. Ничего подобного я прежде не слышала. Человеческий голос. Женский. В запредельном ужасе и страдании. Горло в глубине першил привкус ржавчины. Я собиралась спросить Патрицию, известно ли ей место выхода из этого гиблого места, но тут в льдистом тумане наметилось некое медлительное движение. «Лютер», – первым делом подумала я. Но на него это никак не походило. В тумане двигалось нечто громоздкое, и шло оно вразвалку, на четырех лапах, словно какой-нибудь медведь… «Словно какой-нибудь»? Если бы! Это именно он и был. Медведь. Покатый и округлый, как холм, он косолапо ковылял нам навстречу, попутно нажевывая какую-то кровавую пищу, неопрятно свисающую у него из челюстей. На расстоянии пяти метров он казался поистине огромным. Не черный и не бурый, а седоватый. По всей видимости, гризли. Так вот что, оказывается, сообщила мне Патриция. «И гризли», а не то, что мне послышалось. Получается, у Лютера здесь вольно разгуливал медведь. Патриция метнулась в туман, а у меня в ногах зазвенел, разматываясь, барабан с цепью; вскоре я услышала задохнувшийся крик: размотанная цепь, натянувшись, пресекла попытку к бегству и повалила беглянку наземь. И тогда на нее обратил внимание зверь. Повернув в ее сторону здоровенную башку, он с неожиданным для своей громоздкости проворством кинулся следом и толкнулся лапами. Медвежьи челюсти с хрустом защелкнулись на шее Патриции; она лишь успела дрыгнуть конечностями и застыла. Медведь поставил ей на грудь лапу и отвел башку от ее разорванного горла. Затем он уставился в мою сторону. Порыв ветра донес до меня запах его меха, а еще едкость мочи и солоноватость свежей крови. Я попятилась в туман – поначалу медленно, не желая провоцировать погоню, – но медведь, вскидываясь валунами своих мышц, припустил грузной трусцой, и я вскользь подумала: «Просто не верится, что я сгину вот так. Или я родом не из Чикаго?» Зверь остановился. В неверных синеватых вспышках было видно, как его нос шевелится, вынюхивая в вихрящейся тьме наиболее заманчивые запахи. Свалявшийся сальный мех на шее был в катышках от запекшейся крови. С дергающимся возле самого горла сердцем я продолжала отступать – осторожно, шаг за шагом. Мохнатый монстр нагнул голову и вперился в меня зловещим взглядом своих мелких пуговичных глазок, напоминающих свиные. На шее у него был толстенный кожаный ошейник с железной коробкой снизу. Вот голова зверя припала к земле, и я замерла в недобром предчувствии. Оно оправдалось. Медведь рванулся с гибельной скоростью болида, вновь потрясая прытью, несвойственной, казалось бы, для столь неуклюжей громады. Я со всех ног понеслась навстречу ледяному ветру, одну руку держа на животе; чувствовалось, как льдинки иглисто буравят лицо и тело. Даже под сенью призрачных вспышек вокруг не было видно ни зги. Моргни я чуть не вовремя, я бы пропустила лестницу, которая была всего-то в трех метрах сбоку. Я вполоборота припрыгнула к ней, ударившись о заржавленный металл так, что на руках точно появятся синяки. Крепящаяся к кирпичной кладке лестница находилась на некотором расстоянии от земли, и чтобы на нее влезть, мне пришлось ухватиться за верхние ступеньки и подтянуться. Уходящие в темень металлические ступеньки кусали руки холодом. Медведище внизу шибанулся о лестницу с такой силой, что та задрожала. Он вздыбился и с ревом взмахнул когтистой лапой, которая чудом не задела мне ногу, но своим ударом вырвала нижние штыри, которыми лестница крепилась к стене. Я крепче ухватилась за гудящие от удара ступени и продолжила взбираться. Теперь я была уже примерно в четырех метрах от земли, слабо различимой в круговерти тумана. Зверь куда-то делся. От страха и изнеможения ноги подо мной тряслись, но я продолжала держаться за ступени. Лестница, как оказалось, вела к люку, запертому на ржавый висячий замок. Выходом здесь и не пахло. Желания возвращаться назад у меня не было, но и оставаться на этой лесенке я тоже не могла. Суставы рук уже начинали ныть, и пальцы немели от холода. Шум от ветродувов здесь был несколько тише, а видимость лучше. Я огляделась. В свете сполохов мне показалось, что шагах в тридцати отсюда я увидела дверь. А еще двоих прикованных к двум противоположным стенам. Мужчину и женщину. Мужчину я не опознала (вновь эгоистичное облегчение от мысли, что это не кто-нибудь из моих друзей). Ничего иного не оставалось… Я полезла вниз. Сверху осталась последняя ступенька. Я стояла на полу. Снова взревел медведь, но из-за порывов ветра непонятно, где именно и на каком расстоянии. До меня донесся очередной вопль с призывом о помощи, вскоре, впрочем, оборвавшийся. Патриция говорила, что в помещении находятся четверо. Судя по всему, медведю достались уже трое. Для спасения четвертого необходимо оружие. Нет ли его в соседнем помещении? Во время своего бега и лазания я, похоже, потянула сухожилие: по дороге к двери левая нога под коленом просто отказывала, а под внезапным порывом ветра я едва не шлепнулась на задницу. Почти бездыханная, я доковыляла до двери, схватилась за ручку и повернула ее вниз. Ничего не произошло. Дождавшись следующего сполоха, в стене я разглядела блок клавиатуры, вделанный туда вверх ногами. Я набрала код «666», но вместо ожидаемого зеленого огонька загорелся красный. Я что, в спешке попутала цифры? Комбинацию я набрала более тщательно, но свет все равно был красный. «Думай, думай, думай». Клавиши расположены вверх ногами. А «6» вверх ногами – это «9». Я набрала «999». Опять красный. Что здесь не так? В доме, который взорвался, висела табличка: «КРУГ 1: ЛИМБ 666». В этом помещении табличка тоже присутствовала, на шее у Патриции. Только цифр на ней не было, а была надпись. На которой заглавными буквами выделялось слово «ЗАПАЛА». Снова послышался рев гризли. Определенно ближе. А за ним еще один леденящий вопль. Последняя жертва. Если не считать меня. Стоять и делать в штаны времени не оставалось. Это занятие до добра не доведет. Скользя руками по кладке, я начала двигаться вдоль стены. На приближении к складу меня своим голосом отвлекал Лютер, и я не уяснила реальных габаритов здания. На то, чтобы добраться до пересечения со следующей стеной, казалось, ушли годы. Я повернула за угол, выждала очередной сполох и увидела гладкий, без выступов кирпич следующих пятнадцати метров; никаких других табличек в поле зрения не было. Превозмогая тянущую боль в сухожилии, я ускорила ход до трусцы. До слуха снова донесся вопль. Щурясь сквозь бушевание вьюги, я увидела освещенного сполохом гризли: в десятке метров от меня он кем-то кормился, уйдя мордой в развороченную грудь своей жертвы. Следующий просверк отразился от чего-то яркого – чего именно, выжидать пришлось еще секунд десять. Со следующей вспышкой на стене проглянула уже не табличка, а знак с надписью «ЗОНА РИСКА». Я повернулась, думая отправиться обратно к двери, и тут обнаружила, что между мной и стеной, куда я должна была подойти, вздыблен медведь. На этот раз броска я дожидаться не стала, а развернулась и кинулась наутек в противоположном направлении – черт с ней, болью в ноге и ребенком в пузе, – закладывая вираж от стены и в толщу тумана, через хлещущую сбоку в лицо промозглую водяную взвесь. Впереди маячило скопление каких-то предметов, и я на бегу принялась лавировать между древних бочек из-под соляра, не рискуя даже оглядываться (сомнительное удовольствие – видеть за собой разъяренного и быстро настигающего зверя). Встречные бочки я опрокидывала, и бушующий вокруг хаос пополнился к тому же гулким грохотом пустой тары о бетонный пол. Взяв круто влево, я ринулась в воющий туман, не видя ни стен, ни двери, а слыша лишь медведя, расталкивающего своей тушей бочки. При этом я уповала на то, что за их счет вырываю фору в несколько лишних секунд. Бегу ли я сейчас к выходу, я понятия не имела, а чувствовала себя больше летчиком в грозу. Внезапно я поскользнулась, но не упала, а выписала дугу и заскользила. Взгляд вниз дал понять, что я силюсь затормозить среди обширной красной лужи. Я упала на одно колено, чувствуя, как штанину напитывает тепло чьей-то крови. Непостижимым образом я, проделав кружной путь, возвратилась к той самой перевернутой «клаве». Позади раздавался рев. Гризли был в нескольких метрах.