– Попытайте сторожа, видел ли он здесь какие-нибудь грузовики или седаны. Убийца наверняка подогнал сюда свою машину, привязал к ней конец веревки и вздернул жертву, как на буксире. Настала часть, вызывающая у меня внутреннее содрогание. Я перевела взгляд на тело под окровавленной простыней. – Труп опознан? – Джек… Голос Херба не предостерегал; он тихо умолял меня не продолжать. – Опознан? – повторила я с нажимом. Херб вздохнул. – С ней была сумочка. Джессика Шедд. Место жительства Ригливилль. – Причина смерти? – Гиповолемия. Потеря крови. Внутри меня зашевелился ребенок, или это просто желудок так себя повел. При всем своем нежелании видеть жертву, я все-таки попросила Тома поднять угол простыни. Не будучи штатным сотрудником, я не могла вмешиваться в формирование цепочки доказательств: любое стороннее касание – это нарушение хода следствия. Между тем Том выполнил просьбу, и я как могла заставила себя сохранить хладнокровие. – Ее на рассвете заметил бегун, позвонил нам, – произнес Херб. – На подъезде к месту я подумал, что из нее свисают еще какие-то обрывки. А это оказались… Голос Херба осекся, а я старалась не глядеть на внутренности, змеящиеся по настилу кровавыми петлями. Она лежала голой, на боку, запястья перехвачены пластиковым хомутом. Я сосредоточилась на ее лице – белые окаменелые глаза выпучены, рот перехвачен лоскутами скотча. Я невольно попятилась; тошнота в горле мешалась с сырой привонью реки в ноздрях. Мучительно сглотнув, я вынула свой айфон. – Прости, Джессика, – шепнула я, делая снимки. А затем обратилась к Хербу: – Ты говорил, убийца что-то мне оставил. – Да… Это, гм, все еще в ней. Херб поглядел вниз, и я заставила себя посмотреть на вывороченный вскрытием живот. Этот предмет торчал краем из потрохов – какая-то книжка в прозрачном пакете на «молнии», настолько заляпанном кровью, что он смотрелся почти как самостоятельный орган. Задержав дыхание, я как могла присела, с прищуром вглядываясь в запекшуюся кровавую массу. На пакете черным маркером значилось: «ДЖЕК Д. – ЭТО БЫЛ РЕАЛЬНЫЙ УЛЕТ – Л. К.» Херб сделал несколько снимков. Том, опустившись рядом на колено, попытался вынуть книжку, но не тут-то было. – Ты глянь, проволокой прихвачено, – выдохнул он с гневливым отвращением. – К ребрам. Какое-то время ушло на поиск кусачек, после чего за дело взялись парамедики. Я в эти минуты смотрела через реку, поглаживая себе живот и вспоминая о своей последней встрече с Лютером. В частности, то, какое он дал мне обещание: «Мы еще встретимся. Скоро». Я вздрогнула, как-то разом ощутив весь этот промозглый холод. Возле меня остановился Херб. – Джек. Фин с Гарри рассказывали тебе про Женевское озеро? – спросил он. – Женевское? То, что в Висконсине? Нет. А что? – Там есть спа-курорт, специально для беременных. Мы тут меж собой подумали… Может, тебе недельки на три устроить себе отдых, а? Отложить все дела, уехать из города. – Здесь, в Чикаго, мой доктор. – Ну и что. Знаешь, какие там на спа-курорте специалисты? Супер! Лучшие во всем штате. А, Джек? Я пристально оглядела моего друга. Его лицо, даром что щекастое, действительно выражало участливую обеспокоенность. – Знаешь что, Херб? Если я начну бегать от каждого шизоида, который мне чем-то грозится… – Она была жива, Джек. Когда Лютер ее вздергивал. Хьюз говорит, ее организм мог еще несколько минут бороться, а то и вообще до получаса. Выглядит как кровавая рубка мяса, но на самом деле все сделано с опытом, можно сказать, искусно. Сразу, легкой смертью, она не умерла. Я пошевелила пальцами ног, как будто они враз затекли. – Я ушла из полиции затем, чтобы избавиться от всего этого, – сказала я вполголоса. – Надеюсь, что это и будет тем самым избавлением. – Вот-вот. Надеешься. – Теперь насчет Женевы и прочего… Я встряхнула головой, рассчитывая на возврат сил. – Мне льстит, что вы втроем печетесь о моей судьбе, но спасибо. Очень прошу впредь никогда этим не заниматься, и… – Хватит, – властно осек меня Херб. Я повернулась к нему, удивленная жесткостью в его голосе. – Джек, ну сколько еще ты будешь разыгрывать эту роль боевой мамаши! Мы стремимся тебе помочь, а ты только и делаешь, что противишься нам на каждом шагу. Одной тебе в этом быть нельзя. Единственное, что у тебя получается, это истязать себя и тех, кто к тебе неравнодушен. Я не нашлась, что и ответить. С Хербом мы ссорились настолько редко, что любой его разнос, даже небольшой, повергал меня в растерянность. – Готово! – заставил нас обернуться возглас Тома. В руке он как трофей держал ту самую книжонку, вынутую из окровавленного пакета. Его он сунул под заляпанную ржавыми пятнами простыню. – «Поджигатель», триллер Эндрю З. Томаса, – прочел он с пестрой обложки, на которой щерился некто маньячный с зажигалкой в руке. – Томас? – переспросил Херб. – Слыхал. Паскудный писака. Понаделал кучу трупов и словно растворился. – Эту книжку я читал, – сказал Том, постучав корешком себе по ладони. – Пироман поджигает всех подряд. Там есть место, где плохой парень через трубку в горле накачивает одну из жертв жидкостью для зажигалок. А затем чиркает спички и кидает их в открытый рот, пока не происходит возгорание. – Очень мило, – ответила я. – Интересно, в каком извращенном состоянии надо быть, чтобы такое придумать? Не хотелось бы мне водить знакомство с таким детективщиком. – Да нет, в целом нормально, – видимо, почувствовав мою неприязнь, спохватился Том. – Вопиющих сцен здесь не так уж и много. Больше смахивает на Стивена Кинга. – Проверь, нет ли чего внутри, – сказала я ему. Том большим пальцем взъерошил страницы и где-то посерединке нашел одну загнутую. Глава 39, страница 102. Что странно, в слове «копы» кружком была обведена буква «п». Я бегло проглядела страницу. Эндрю З. Томас – «Поджигатель» Копы были везде. Сиззл видел, как машины свиней стегают лучами фар по окнам. Склад был окружен, а свинские голоса ревели в мегафоны, приказывая выйти наружу, сдаться. Ха, сдаться. Тупые, тупые свиньи. Он оглянулся на единственный козырь в переговорах, что у него еще был. Точнее, был да сплыл. Агент ФБР был по-прежнему прикован наручниками к железному складному стулу, но походил больше на шкварку, забытую на костре. Горелую-прегорелую. Черную, как головня. Еще дымящуюся. Какая жалость. Последний человек, которого он имел удовольствие спалить. – Кристофер Роджерс! – снова заревел свин-переговорщик. – Может, мы с тобой все же договоримся? Хм. Может. А может, и нет. Еще оставалось полканистры бензина. И коробок спичек. Сиззл сел на бетон в пятнах машинного масла. Сказать по правде, он над этим никогда не задумывался. Может, из-за невообразимой боли, связанной со всем этим, хотя есть вещи и похуже, чем она. Как, например, сидеть взаперти без доступа к тому, что любишь более всего.