– Ты причинишь моему ребенку вред? – Нет. – Не лги. – Тебе придется мне довериться. Ты готова? – К чему? – К родовым схваткам. Он вставил в шприц иглу. – Даю тебе сразу большую дозу. Надо, чтобы ты была готова: все пойдет быстро и интенсивно. В тот момент, когда он делал укол, я смотрела на его глаза, непроницаемо черные и бесстрастные. – Ты обезвожена, – сказал он и достал бутылку с водой. Только сейчас до меня дошло, как я на самом деле хочу пить. Лютер поднес горлышко к моим губам, и я вожделенно насасывала, пока он его не отнял. Спустя три минуты все завертелось. Первое сокращение ощутилось менструальным спазмом над лонной костью, кинжальной болью прошив весь таз от кости до кости. А дальше оно начало набирать силу, медленно взбухая у меня между ног так, что впору умереть прямо сейчас. Я и без того знала, что с учетом моей преэклампсии мне при родах, скорее всего, светит искусственная стимуляция родов. Но страх перед ней смягчался тем, что она предусматривает обильный прием медикаментов. Копая на эту тему в Интернете, я наталкивалась на многочисленные блоги дам, которые бахвалились прелестями естественного деторождения. Тем, как роженица-де не утрачивает связи со своим телом во всех его спазмах и сокращениях, пропуская через нутро каждую порцию боли. Мазохистки, двинутые на всю голову. Мой подход к вопросу утвердился уже месяцы назад: в спину мне втыкается игла, а потом меня будят, когда боль уже позади. Но сейчас этому случиться было не суждено. Ни тебе наркоза, ни тем более врачей. А что еще хуже, все прочитанное мной о стимуляции недвусмысленно указывало: от питоцина боль и интенсивность сокращений только усиливаются (как будто им нужна в этом помощь). С окончанием спазма я сделала между воплями паузу ровно настолько, чтобы выдавить: – Сгинь. Но он продолжал стоять рядом, прикладывая мне ко лбу влажную тряпицу. – Держишься молодцом, Джек. Но пока не тужься. А то ты этим значительно удлинишь процесс. – Я сказала: пошел к черту. – В таком случае ты умрешь, Джек. Ты и твоя девочка, вы умрете прямо в этой комнате. – Воды хочу. Он дал мне сделать еще несколько глотков. – О боже. Опять пошло. Он протянул ко мне свою ладонь. – Чего ты со мной любезничаешь? – спросила я с подозрением. – У меня на то свои резоны. Брать его ладонь я не стала и даже сжала свою руку в кулак. Орала, уставясь в лампочку, которая нежно покачивалась у меня над головой. Время утратило всякое значение. Где-то между схватками я приподняла с кресла голову и увидела, что Лютер стоит у меня между ног с ножом, распарывая мои трусы. – Что, уже скоро? – выдохнула я. Видеть его возле себя я не хотела, но вот он, жуткий парадокс: сейчас я в нем нуждалась. Внутри себя я ощутила его пальцы. – Воды отходят, – сообщил он, подняв руки во влажно блеснувших латексных перчатках. – Уже скоро? – повторила я свой вопрос. Он присел на корточки. Надо же: этот ублюдок пялился мне между ног, а мне до этого и дела не было. Хотелось только одного: вытеснить наконец младенца из моего тела. Это желание было настолько жгучим, что перекрывало все остальные. – Уже скоро, – послышался голос Лютера. – И со следующей схваткой делай знаешь что? – Что? – Тужься, что есть мочи. * * * Вот оно. Я вопила благим матом. И тужилась тужилась тужилась тужилась тужилась… Все безрезультатно. * * * – Поднатужься еще. Как следует. Я зажмурилась до бликов под веками. Представила, что рядом со мной Фин. Фин держит мою ладонь, а не я сама сжимаю кулак. Натужилась до предела. – Еще! Ну еще, Джек! Уже видно голову! * * * Тужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусьтужусь… * * *