– Ты писатель, – утвердительно сказала я нетопырю, держащему меня на мушке. – Эндрю Томас. Так? – Был, можно сказать, в прошлой жизни. Писать я больше не пишу. Практикую, так сказать, иные формы художественного самовыражения. Как ты теперь знаешь. – Но как? – спросила я. – Как оно вообще… – Лютер, – ответил Эндрю, указывая ножом на лежачего, а ствол удерживая на Люси. – Он сломил меня. Примерно так же, как я пытался сделать с тобой, Джек. Случилось это семь лет назад. Разумеется, не обошлось без пыток. Но изменило меня то, как он заставил меня поступить с Вайолет. Мне вспомнилась Вайолет Кинг. Шрамы от ожогов у нее на руках. – Это сделал ты? Эндрю кивнул. – Да, я. Лютер сказал, что если я это сделаю, он ее освободит. Ну а потом я одержал над ним верх. Правда, Лютер, у меня это неплохо получилось? – Не то слово, Эндрю. Сверх того. Ты меня заткнул за пояс. Из тебя Лютер лучше, чем из меня самого. Я еще раз мельком глянула на дверь. Где же, черт возьми, копы? Куда запропастились? – Это так странно, Джек, – сказал Эндрю. – Вдруг внезапно осознать, что в тебе этот… безмолвный голод, а как его утолять, ты не знаешь. Начать смолоду, плавно и постепенно, у меня не вышло. Пришлось обучаться на хищника экстерном. Глаза его маниакально остекленели, словно он был на амфетаминах. У меня мелькнула мысль вцепиться и выдернуть у него пистолет, но его палец лежал на курке надежно. – И я начал изучать других убийц, – продолжал Лютер. – Их методы, почерки. Примерять, соответствуют ли они мне по росту и размеру. Множество долгих интимных часов я провел и с Лютером, изучая устройство его мозга, вдаваясь в движения и ход мыслей. Чтобы утянуть деньги с его банковских счетов – семейство у него было очень состоятельным, – мне пришлось фактически стать его тенью, живым воплощением. И постепенно я понял, что мне это нравится. Рядиться в его черные джинсы и ковбойские сапоги, парик и контактные линзы, насасывать чертовы лимонные леденчики, в которых он души не чает. Для себя я сделал вывод, что лучший способ стать собой – это быть им. Так мы и поменялись местами. Пускай он будет Эндрю З. Томасом, ну а я стану Лютером Кайтом. Этот парень был не просто сломлен. Он был разрушен до основания. Необратимо. Безвозвратно. – Эндрю, послушай, – сказала я. – Нам нужно… Выстрел грохнул настолько внезапно, что я даже не сообразила, откуда он. Яркий блик вспышки с пригарью пороха. А за ней еще и еще. Эндрю полетел на пол с двумя вышибленными коленями; рука, в которой у него был ствол, висела плетью. Из другой руки выпал и исчез под кроватью кривой нож. Люси встала сверху, целясь ему в живот «береттой». – Ты был моим идеалом, – с горькой усмешкой сказала она. – Однажды я проехала шестьсот миль, чтобы хоть одним глазком взглянуть на знаменитого писателя-детективщика Эндрю Томаса. Получить у него хотя бы автограф было мне за счастье. Я тогда была молода, красива. А ты… превратил меня в уродину. Эндрю на полу завозился, силясь дотянуться до пистолета. – Вот тебе за Дональдсона, – сказала она и жахнула ему выстрелом между ног. – Люси! – выкрикнула я, делая шаг вперед. – Прекрати! – Ну-ка назад, дамочка, – направила она «беретту» мне в лицо. – Через секунду и до тебя дело дойдет. Эндрю со стонами корчился на полу. – Ты пойми: он сгниет в тюрьме, – не унималась я. – Так что делать все это незачем. – А я вот делаю. Ну где эти сволочи копы? – Люси, я тебя прошу. Он отнял у меня ребенка. – Хреново тебе, наверное. – Люси! Ствол, описав дугу, уставился обратно на Эндрю. – Зря ты меня не прикончил, когда у тебя был шанс, – безгубо ухмыльнулась она. – Увидимся… в аду, – прокряхтел Эндрю. – Ада нет, тупая ты задница. Она пальнула ему в голову, и он перестал дергаться. – Нет! – с криком рванулась я. Но Люси бдительно уставила в меня ствол. – А теперь еще одну, под занавес… – Стой, Люси, – в попытке сесть просипел с кровати Лютер. – Не надо. Она меня спасла. Давай ее отпустим. – Да? Я о ней наслышана. Еще та оторва. Зачем давать шансы? Или ты так уверен? – Уверен. Люси нагнулась, сняла со спецпояса Эндрю наручники, после чего под дулом пистолета подвела меня к открытой двери санузла. – Полезай в душ, – велела она. Я шагнула в душевую кабинку, а она бросила мне наручники. Если б она меня сейчас убила, я бы, пожалуй, не очень и возражала: со смертью Эндрю Томаса развеялись мои надежды разыскать дочь. – Что делать, ты знаешь, – сказала мне Люси. – Люси… – Не испытывай мое терпение, сучка. Один браслет я замкнула у себя на запястье, второй пристегнула к стояку. Люси исчезла обратно в палату. Чем она занимается, я не видела, но, судя по звукам, там с одышливым сипеньем поднимался с кровати Лютер. Послышался взвинченный голос Люси: – С минуты на минуту они сюда нагрянут. – Перестань. Подтолкни меня к ванной. В дверном проеме появилась Люси, а вместе с ней на каталке Лютер. Он неотрывно смотрел на меня своими могильно черными глазами. – Эндрю изжил из себя человечность, – сказал он, – но не полностью. Это его сгубило. Слишком уж много выживших он за собой оставлял. А выжившим свойственно возвращаться и цапать тебя за задницу. – Лютер, скажи: ты знаешь, где мой ребенок? Ответь, пожалуйста. Помолчав, он сказал: – Эндрю вечно сокрушался о том, что он проделал с Вайолет. С ней и ее сыном. Так многие из нас сбиваются с пути. Все мы губим, ломаем, рушим. Но иногда… – изо рта у него выскользнул язык, змеисто облизнув бледные полоски губ. – Иногда мы пытаемся склеить то, что сломали. На этом Люси, обрывая его, толкнула каталку, и они оба скрылись с глаз. Было слышно, как открылась и захлопнулась дверь. А следом крики и выстрел, от которого сердце в моей груди скакнуло к горлу. Это кто, охранник Фина? Накрыл Люси? Или она его? Или… боже упаси… кого-то из моих ребят? Я не металась, не звала: не было смысла. На соседних этажах выстрелы были слышны каждому, и по больнице это разлетится в считаные минуты. В самом деле: не прошло и минуты, как ко мне в санузел влетели Гарри и Херб, оба с пистолетами. – Фин? – с ходу спросила я. – В порядке, – бросил Херб. – Тут под дверью мертвый коп. Улей весь гудит. Что, черт возьми, стряслось? – Найди ключ к наручникам, – я нетерпеливо потрясла своей прикованной к стояку рукой. – Быстрее, Херб! Надо отсюда делать ноги. Мне кажется, я знаю, где ребенок. * * *