И, не предавшись ни на миг покою, Взбирались вверх, он первый, я вослед, Пока узрел я в круглый выход бездны Лазурь небес и дивный блеск планет, И вышли мы, да узрим своды звездны. Данте Алигьери, «Божественная комедия»[66] Я расписалась в квитанции о получении бандероли и с энтузиазмом вскрыла ее прямо на крыльце. Там внутри лежал мешочек, а рядом с ним записка: «Камень классный. Очищен мной профессиональным образом. Собаку вышлю завтра. Даффи». Из мешочка я вынула обручальное кольцо и оглядела. В лучах послеполуденного солнца грани бриллианта искристо посверкивали, как миниатюрный дискотечный шар. – Кто там был? Повернувшись, я увидела Фина, который приближался ко мне. – Потом скажу. А пока нужно, что бы ты меня кое-куда свозил. – Это куда же? – поднял он брови. – В мэрию. Если свидетельство о браке удастся получить сегодня, то утро мы уже встретим по-супружески. Фин посветлел лицом: – Сейчас! Только пойду уложу в переноску Саманту. – Погоди. Сначала надень мне это. – На своей левой ладони я протянула ему кольцо. – Пожалуйста. Фин прильнул ко мне так нежно, что у себя в горле я почувствовала комок. – Жаклин Дэниэлс, согласна ли ты сделать меня счастливейшим человеком на планете? – Нет, – ответила я. В мягкости Фина прорезалось смятение. – Это почему? – Я выйду за тебя замуж, Финеас Траут. Но счастливейшим на планете это тебя не сделает. – Я улыбнулась, и глаза мне затуманили слезы. – Это место уже занято. Он надел кольцо мне на палец, поцеловал, и в этот неповторимый в своей волшебности миг я стала той женщиной, которой хотела быть всегда. В прошлом меня определяла моя работа. Потом меня определяли мои отношения. И вот теперь я, наконец, была готова к тому, чтобы определять саму себя. Я готова была себе понравиться. Готова быть счастливой. Фин заторопился за нашей дочкой. Его поцелуй как бы задержался со мной, и я этому улыбнулась. Смотрела на себя в зеркало прихожей и почти не узнавала своего отражения. Эта женщина была так приятно расслаблена, полна душевного равновесия и уверенности в себе. Эта женщина была мной. Меня хотел сломить Эндрю З. Томас. Он приложил к этому максимум усилий. Но сломить меня ему не удалось. Впервые за свои сорок восемь лет я чувствовала себя в ладу с собой. Какое блаженство. Офицер Найт Склады, цеха и подвалы они прочесывали весь день, шаг за шагом. И всюду сцены адской, нечеловеческой жестокости. Везде трупы. Выживших нет. Что за монстр мог измыслить и воплотить это? Какой ум оказался способен осуществить подобный кошмар? Это место было адом на земле. Без преувеличения. Более точно не передать. И как теперь удастся заснуть? Как после свидания с эдаким местом смотреть в глаза своим детям? Найт чувствовал, что в не столь отдаленном будущем ему предстоят сеансы психотерапии. Сначала та водонапорная башня. Затем морозильный отсек с медведем-людоедом, жирующим на трупах изувеченных бедолаг. Комната с табличкой «Чревоугодие». А теперь вот… склад, заполненный дерьмом и стылой водой. Два мертвых тела на островке посреди затхлого болота. А рядом с тем местом, где он стоял сейчас, человек с отрезанными конечностями; одна из кистей рук все еще свисает из приделанной к двери цепи. Затем некто лысый в комбинезоне – ноги плавают в воде, а туловище торчит на бетонном скосе берега – видно, пытался перед смертью выползти. Честно говоря, сложно даже взять в толк, сколько еще этих ужасов сможет вместить в себя ум. На выездной службе Найт состоял всего второй год, а тут весь личный состав неожиданно собрали для разгребания всего этого кошмара на предмет поиска уцелевших. Найт раскрыл свой блокнот и наспех сделал описание склада, указав число жертв: четыре. Может, там, в этой гнилой слякоти, их на самом деле больше, но для этого потребуются водолазы. А ступать в эту трясину самому – ну уж нет, увольте… Тот, который в комбинезоне, вдруг кашлянул. Мать честна. Найт торопливо сунул блокнот в карман накидки и поспешил к краю воды. Здесь он присел на корточки и ухватил несчастного за ладонь. – Эй, приятель… Ты тут как, нормально? Ответа не последовало, но человек определенно дышал. Найт аккуратно его перевернул. Огнестрельные ранения рук и ног. Еще одно брюшины. И о боже… его лицо. Оно еще и обожжено. Чем пристальней вглядывался Найт, тем четче различал шрамы на каждом сантиметре его тела. И все-таки он… дышал. Держался. – Эй, приятель… Я здесь, с тобой, – зачастил Найт. – Мы тебя отсюда вызволим. Окажем всю необходимую помощь. Найту распирало грудь. Ведь он фактически нашел уцелевшего. И он спасет ему жизнь. Активировав у себя на плече микрофон, Найт заговорил, стараясь не допускать в голосе дрожи: – Это Найт, с третьего склада. Найден уцелевший. Повторяю: у-це-лев-ший. Многочисленные огнестрельные ранения, разрывы, но пульс стабилен. Срочно нужна помощь медработников. Отбой. В ожидании подкрепления он сидел рядом с этой взлохмаченной, грязной человеческой развалиной, которую даже не знал как назвать. Этого человека он сейчас держал за руку. Молился о его спасении. Вдохновенно повторял снова и снова, что все будет хорошо. – Мы поставим тебя на ноги, приятель. Все будет здорово, ты обязательно выживешь. Тебе окажут лучшую медицинскую помощь. Еще заживешь. Развалина приоткрыла рот и просипела: – Норко…