За завтраком Луиза куксилась и болтала ложкой в чашке с хлопьями, забрызгала молоком стол и получила нагоняй от нервной матери. Мне показалось, что лицо у девочки бледноватое. Марина удивилась, узнав, что я собираюсь сопровождать их с дочерью к адвокату. Видимо, Лазаревой казалось, что я стану выполнять свои обязанности так же, как и все в этом доме, — спустя рукава. Поняв, что от меня не отвязаться, Масяня пожала плечами и дала подзатыльник дочери — просто так, на всякий случай. Я подавила рефлекторный порыв сломать ей руку. Шофер, полный дядька средних лет, подогнал к дверям дома машину, и госпожа Лазарева с дочкой уселись на заднее сиденье. Я села впереди. Всю дорогу Луиза молча таращилась в окно, расплющив по стеклу крохотный нос, а Марина нервно курила. Иосиф Леонидович ожидал нас в своей конторе, в старинном чистеньком особнячке на тихой улице в историческом центре. Адвокат был свеж, подтянут и моложав. Казалось, Сташевич получал удовольствие от происходящего. Ну, разумеется, юрист был знаком с содержанием документа, который предстояло огласить — ведь он сам его заверял. Посторонних в конторе юриста не было, только благообразная немолодая секретарша. Сташевич приветствовал гостей, проводил в свой кабинет, усадил в кресла. Луизе были вручены цветные карандаши и бумага — видимо, адвокат нечасто имел дело с детьми. Девочка не обратила на рисовальные принадлежности ни малейшего внимания. Некоторое время Лу болтала ногами, стараясь посильнее стукнуть по обивке кресла, потом вытребовала у матери телефон и погрузилась в какую-то игру. Зато никто не мешал юридической процедуре. Марина мрачно смотрела на адвоката. Сташевич извлек из сейфа запечатанный конверт и вскрыл его на наших глазах. Марина облизнула накрашенные губы и часто задышала. Момент был драматический, нельзя не признать. Сташевич картинно помедлил, прежде чем развернуть извлеченную из конверта бумагу. Наконец пожилой юрист поднес к глазам завещание покойного Леонида Лазарева и принялся читать. Говоря коротко, все свое состояние Лазарев завещал дочери, а опекуном назначил адвоката Иосифа Сташевича. Марина получила весьма щедрое содержание, но только до тех пор, пока не выйдет замуж. Причем Луиза становилась наследницей не только отца, но и бабушки. Елизавета Михайловна была весьма состоятельной дамой, и ее деньги, а также недвижимость, включая дом в Ницце и несколько автомобилей, коллекцию ювелирных украшений и старинных камей — все это переходило к Луизе. Когда Сташевич закончил читать, мы все как по команде уставились на девочку. Наследница сидела, болтая ногами и, высунув кончик языка, сосредоточенно руководила жизнью нарисованного кота. — Вы заранее знали, так? — хрипло спросила Марина, с ненавистью глядя на адвоката. Сташевич поддернул белоснежную манжету рубашки, выдержал паузу и с достоинством ответил: — Разумеется, я помогал Леониду Андреевичу в составлении этого документа. Точнее, консультировал. Юрист выдержал еще одну паузу — на этот раз очень долгую. Молчание в комнате сделалось раскаленным. — Так что, если вы полагаете оспорить завещание вашего мужа, не тратьте понапрасну время. Мне показалось или в голосе Сташевича звучало неприкрытое злорадство? Вдова резко встала: — Я найму лучших законников этом городе. Мы оспорим завещание. — Лучший законник в этом городе перед вами, — ласково глядя на вдову, произнес Сташевич. — Деточка, не тратьте время. Примите последнюю волю вашего мужа как данность. Живите спокойно, наслаждайтесь жизнью. Растите дочку. Марина опустилась в кресло. — Я знаю, что вы обо мне думаете. «Да кто она такая? Что о себе воображает? Она никто, просто гопница, которой посчастливилось подцепить банкира на одну ночь и счастливо забеременеть в эту единственную встречу!» Вообще-то именно так все вокруг и думали. Я удивилась, насколько точно Марина высказала наши общие с адвокатом мысли. Госпожа Лазарева в упор смотрела на адвоката. Было видно, что в ее мозгу происходит непривычная сложная работа. Вдова пытается придумать, как обойти закон и найти выход из катастрофической ситуации. Хотя почему же катастрофической? Покойный банкир назначил Марине весьма солидное содержание. На эти деньги она сможет вполне благополучно жить до конца своих дней, а до этого момента еще очень далеко. Сколько лет Марине? Двадцать четыре — двадцать пять, никак не больше. Другая на ее месте была бы довольна, что больше не нужно ни о чем волноваться — живи себе, радуйся, расти дочку, именно это и посоветовал многоопытный Сташевич. Но нет — Марине хочется большего. Один раз она уже вытащила счастливый билетик и теперь не намерена выпускать его из рук — даже если ради этого придется судиться с родной дочерью. А может быть, не только судиться? Если с маленькой Лу что-нибудь случится, кто унаследует ее деньги? Конечно, наследник первой очереди — родная мамочка. Марина не любит дочь, это видно даже мне, постороннему человеку… Конечно, трудно представить, чтобы Лазарева рискнула причинить вред малышке Лу. Все-таки жизнь не кино. И тем не менее покойная Елизавета Михайловна наняла меня для защиты девочки. Может быть, она предвидела именно такой вариант развития событий? — Мам, я устала. Мам, поехали домой, — заканючила Луиза. Умытая, причесанная, одетая в чистое, хоть и тесноватое платье, девочка все равно выглядела на редкость несимпатичным ребенком. — Заткнись, — не глядя на малышку, бросила Марина. Вдова не отрываясь смотрела на адвоката. Иосиф Леонидович слегка занервничал под ее тяжелым пристальным взглядом. И я его прекрасно понимала — кто знает, какая глупость взбредет в голову этой не слишком умной девице. Еще надумает нанять дешевого киллера. А что? Марина проводит полжизни перед телевизором. В телесериалах такой поступок выглядит естественным и логичным, а другого учебника жизни у вдовы нет. Иосиф Леонидович терпеть не может Лазареву. Он видит ее насквозь — жадность, глупость, эгоизм, темные мыслишки. Если Сташевича не станет, с другим юристом Марина как-нибудь договорится. Кажется, Иосиф Леонидович прямо-таки прочел мысли вдовы. Адвокат поспешно сказал: — Кстати, хочу вас предупредить — я человек пожилой, должен предусмотреть и неприятные варианты. Так вот, моим преемником назначен весьма знающий юрист, мой друг. Он моложе меня на двадцать пять лет, так что статус-кво сохранится вне зависимости от того, кто будет опекуном Луизы Леонидовны. Не думаю, что Марина Эдуардовна знала значение выражения «статус-кво», но одно она поняла ясно — в этом кабинете ей ничего не светит. На первом этапе война проиграна. Но это не значит, что нельзя вести партизанские действия. Сташевич лучший, но не единственный в городе юрист. Можно нанять каких-нибудь ушлых ребят, для которых закон — просто поле игры. С деньгами Марины можно многое, в том числе устроить Сташевичу крупные неприятности. Марина улыбнулась и встала. — Лу, идем отсюда. Малышка послушно сползла с кресла и взяла мать за руку. Сташевич доброжелательно попрощался с девочкой. На пороге Марина обернулась и бросила адвокату через плечо: — Мы еще встретимся. — Нисколько не сомневаюсь, — слегка поклонился Иосиф Леонидович, едва заметно улыбаясь. На Лазареву его улыбка подействовала как красная тряпка на быка, вдова дернула дочку за руку так, что девочка едва не упала, и пулей вылетела из конторы. — Евгения, я вам позвоню, — сказал мне вслед адвокат. Когда мы сели в машину, Марина Эдуардовна, ни на секунду не задумываясь, приказала шоферу: — Езжай в центр. «Центром» в Тарасове называется историческая часть города. Когда-то, возможно, здесь и правда был центр города, но сейчас на карте Тарасов представляет собой неровную кляксу, и где у нее центр, не знает никто. Но название сохраняется. Лазарева велела остановить машину у «Макдоналдса», заказала для дочери бургер, картошку и колу, а сама вышла на улицу и достала телефон. Интересно, кому звонит вдова спустя пятнадцать минут после оглашения завещания мужа? Луиза жадно съела гамбургер, потом принялась за картошку.